Валерий Игарский
"М И Р А Ж И"
- Да, конечно, “щелчки” заметно чаще и статистически распределены…
- А почему мы их не видели на фотоэмульсиях?
- Потому же, почему и никто не видел.
- Ну… это же не ответ…
- На сегодня это, пожалуй, самый точный и полный ответ.
- И такое чудовищное макроскопическое проявление…
- А тебе на кажется, что мы так глубоко забрались в малое, что это уже не может не отразиться в большом?
- Я хочу понять, а твои шуточки…
- Боюсь, что в этом случае “понять” и “пошутить” взаимнорастворимы в любых концентрациях… Сечение надо померить поаккуратнее… Я завтра на два-три дня уеду в Протвино, а вы постарайтесь прокрутить все это до понедельника. Да… прицепите рядом еще один такой же гравиметр, что ли… для надежности…
Шеф не шутил. Он был явно не в духе, и для меня все это также было неожиданно и непонятно. Дело в том, что две недели назад он вообще запретил нам даже прикасаться к гравиметру. Значит, у него что-то наклевывается? Тогда чего же он беснуется, да еще и уезжает?
Вообще, надо вам сказать, что шефа мы все очень любим… Особенно, когда он играет в теннис, он, ну просто неподражаем своей рациональностью, энергией и, я бы даже сказал, одержимостью. Тут он совершенно себя не сдерживает и тут он – весь! Но… вот в науке… совсем другое дело, в науке он нередко меня - да и только ли меня ? – так иногда… ну просто изводит своей неспешностью… ведь ясно же ежу – надо скорее публиковать, но он тя-я-н-е-е-т, вы-дер-жи-ва-е-ет. А… на семинарах он реагирует, пожалуй, еще быстрее, чем на корте. Да, нет, не странный он, конечно, но слишком часто, ну уж слишком часто, малопредсказуем.
Такой молодой, а почти академик, у него чуть ли не… прямаая связь… такие полномочия, такие заказы наша ЛАБА прокручивает через эти “ящики” и заводы… аппаратура… уникальная… Сотрудников своих… и отбирает, ну и бережет, как скупой рыцарь. За ним, как за свинцовой стеной… так, что и группу он подобрал, как копье – в единую цель, отличную, а “вырождение” снимает только хобби, да и то не всегда - несколько рыбаков периодически “кучкуются” со своими спиннингами. Ну и семьи, конечно, все знакомы, перезнакомы…
Так вот, в науке шеф всегда впереди, что называется “на полколеса”. Однако он никогда не выскажет ни предположения, ни догадки, а просто, вдруг начинает что-то проверять и не останавливается до тех пор, пока, повидимому, это “что-то” для себя не уяснит. Вот, тогда-то и начинается этот “этап полколеса“: сбросьте энергию, добавьте ток, поставьте другой рассеиватель, включите сапаратор, этот участок померьте с хорошей статистикой, надо бы улучшить вакуум, стоп! – то же самое при азотных температурах, вперед!, назад!, “вира помалу”, “так… еще немного вперед… так, хорошо, хорошо… еще капельку – что, больше нельзя? – тогда глуши… продолжайте основную программу".
Что “хорошо” иногда как-то вдруг становится понятно само собой, а порой очередное “хорошо”, как-будто, и забывается за постоянными измерениями и расчетами на машине. И, если, это “хорошо” потом, вдруг, не всплывает на одном из семинаров вместе с ленивым дымком кубинской сигареты, то спрашивать о нем шефа лучше не стоит – сам должен понимать. А, если всплывает, то становится темой чьей-либо диссертации или даже новой темой другой лаборатории. Ничего из этого постороннему наблюдателю никак не может понравиться, для него все это – “суета какая-то”, а на самом деле… именно тут-то и есть сама жизнь, вот так-то и рождается новый прорыв... да… черт побери, ну и повезло же мне с профессией…
Тогда я все еще искал интересную самостоятельную тему, но, как… что… более или менее забавное в голову придет… глядишь… а тут уж и видны “протекторы” того самого “полколеса”.
Черт его знает, как и когда он все успевает ? Есть cлово “интуиция”, иногда говорят “собачий нюх” или что-то в этом роде, чем одарили его добрые феи еще при рождении, изобильно одарили, щедро.
Только Серега (публично!) берет у него реванш в шахматы. Шеф при этом никогда не обижается за нарушение субординации, и даже встречи ищет сам, правда такое бывает только один-два раза под Новый Год. При этом он полностью дает себя “распотрошить”, и потом, разбирая проигранную партию, непременно и очень настырно ищет свою “самую главную ошибку”, и каждый раз попадается на один и тот же “крючок”: “Не того партнера выбрали, шеф” – беспощадно констатирует Серега. И это ему тоже сходит с рук, а шеф, чуть ли не виновато, все поглядывает на Серегу узенькими и насмешливыми щелками своих глаз… и… удовольствие получают все… все улыбаются без малейшего сочувствия к шефу. Любят не только за силу, за слабость тоже любят… за честную слабость.
Я объясняю это для того, чтобы передать атмосферу, своего рода, здоровый азарт гонки за лидером, в котором и происходят все наши изыскания. Разговор же, которым я начал свой рассказ, имеет небольшую предысторию. Дело в том, что совсем недавно мы начали работать на новом ускорителе с тяжелыми частицами. В Батавии что-то подобное, если и будет, то не очень скоро… Как, что, почему – не в этом дело.
Все дело в гравиметре, который оставили монтажники после установки магнита с жесткой фокусировкой, да почему-то все никак не могли его забрать. Этот уникальный, фантастически чувствительный прибор, попросту говоря, мешал мне, поскольку он находился непосредственно под мишенью, на которую сбрасывался пучок ускорителя. На физику рассеяния он, конечно, никак не влиял, а только затруднял подход к мишени, да и спектрометр пришлось немного развернуть. Я предложил шефу убрать его, но шеф сказал, что “не желает ввязываться в межведомственные недоразумения по поводу уникального оборудования” и запретил всем “даже прикасаться к гравиметру”, от чего, сами понимаете, легче мне не стало.
Только на другой день я выяснил, что “не прикасаться” – это, значит, эксплуатировать его, поскольку гравиметр оказался включенным вместе с главным магнитом ускорителя и чудесно работал в его магнитном поле.
Работал, т.е. изредка, 1 – 3 раза в минуту, пощелкивал на пульте ускорителя своими счетчиками и нагло подмигивал мне зеленым глазком, повидимому, в тот момент, когда в земной коре непосредственно под ним происходили некие микроскопические, так и хочется сказать, телодвижения. Потом, за несколько дней, мы привыкли к этому гравиметру и его щелчкам, и уже никак больше не обращали на него внимание.
Мы довольно долго работали с разными энергиями пучка, и с разными мишенями – все шло нормально. Два-три дня назад частота пощелкиваний гравиметра вдруг увеличилась раз в 10 – 15, что было, конечно, очень заметно, просто на слух. Я даже подумал, а не испортили ли мы своим излучением этот прекрасный прибор, но делать было нечего, и мы продолжали работу. Однако, когда вольфрамовую мишень мы поменяли на другую, то частота щелчков гравиметра уменьшилась до первоначальной.
Случайность? - скорей всего “да”, но тут, как это было ни глупо, мне вдруг ужасно захотелось снова поставить вольфрам и – о чудо! – частота щелчков гравиметра снова возросла в 10 – 15 раз!
Это просто никак не лезло ни в какие ворота. Я быстренько (и, ничего ни говоря шефу) перебрал пару десятков бывших в сейфе мишеней – результат был неумолим: счет гравиметра возрастал только с мишенью из вольфрама. Во всех же остальных случаях он никак не изменялся, была ли мишень, или ее вообще не было. По моим понятиям это было чудо, о чем я и доложил шефу.
Будучи человеком осторожным, а порою даже нетерпимым к разного рода скоропалительным научным сенсациям, он, тем не менее, немедленно примчался в лабораторию, спустился в мишенную и самолично перебрал весь арсенал наших рассеивателей, старательно затягивал гайки и пару раз, основательно содрав себе кожу на тыльной стороне ладони, чертыхнулся, и произнес это самое словечко “миражи”. Но на этот раз “фата моргана ” была фатально воспроизводима, после чего и произошел тот самый разговор.
Наконец-то мне удалось найти что-то совершенно неожиданное для шефа, да на таком уровне, что все пальчики оближешь, да все стержни испишешь, пока разберешься, в чем же дело. Шутка ли сказать: в результате каких-то процессов с тяжелыми релятивистскими ядрами появляется почти макроскопический гравитационный сигнал! Здорово, да ?
Стоит ли говорить о том, что отсутствие шефа мы использовали на все 200%, а в субботу и воскресенье удалось даже придумать некую модель и сделать простенькие оценки. Шеф позвонил в понедельник, доложил о том, что приехал, но не придет, а вечером приглашает всех на небольшое семейное торжество, “там все и обсудим”, что я никак не считал вполне уместным.
Собралась обычная в подобных случаях компания, кроме самого шефа было еще пару академиков, доктора, кандидаты, в основном, физики, жены, суммарно, человек 30-35. Шумные приветствия тех, кто “давно” не встречался, дружеские подтрунивания насчет округления “главной мышцы” научного сотрудника, разговоры о том, как “они” вывернутся из нового валютного кризиса… Слева от меня говорили и об энергетическом голоде, и о том, что Капица давно предлагает померить среднюю температуру Земли и ее временные вариации на предмет прогноза парникового эффекта, и, что такое “круглые сутки нон-стоп”, и, если мартовские, то, почему иды, и пр., и пр.
Справа кто-то упорно утверждал, что кварки, несомненно, существуют, но обнаружить их в “свободном состоянии” принципиально нельзя, потом уже кто-то из молодежи заявил, что загадка солнечного нейтрино это “или нейтринные осцилляции, или какая-то чушь”, мелькнуло словечко “дальнодействие”, говорили и о том, что “скорость реакции может падать, когда заметно возрастает количество материнского вещества” и т.д., и т.д.
Напротив меня сидела совершенно очаровательная, совсем девчушка, жена Сереги, которую непрерывно пикировал и “атаковал” своими комплиментами кто-то из “крупняков”, но Лана, прошедшая отличную тренировку еще студенткой физтеха, несколько раз парировала так успешно, что я чуть-чуть не расхохотался в голос, тогда, как Серега, в некотором отдалении от общего застолья и в позе, напоминающей позу роденовского мыслителя, внимательно разглядывал цветок кактуса.
Ну, как водится… торжественная часть, поздравления, шутки, понятные только самым близким, потом за столом остались человек десять – двенадцать, а часть гостей перешла в другое помещение, откуда уже доносились звуки гитары и незабываемое:
Снег, снег, снег, снег…
Снег над палаткой кружится,
Вот и закончился наш краткий ночлег…
Мы обсудили с Надеждой (женой шефа) возможные варианты путешествий в предстоящий летний отпуск, но так и не решили, что же лучше: поехать на пляжи в Болгарию или взглянуть на “остроконечных елей ресницы над голубыми глазами озер”, или смотаться на остров Врангеля за отполированными морем и временем галечными агатами. Вспомнили любительский кинофильм курчатовцев “Остров Моннертон” с парящим над песчаным морским дном голубым осьминогом и вместе посетовали, что никак не смогли бы попасть в эту дальневосточную экспедицию.
Потом разговор почему-то стал общим, все слегка выпили, говорили об искусстве импровизации вообще и разошлись во мнениях относительно источников мативации, определяющих импровизацию казахских акынов и чукотских аборигенов. Потом кто-то кому-то предложил что-либо симпровизировать, кто-то отказался и, вот тут-то, шеф и обратил всеобщее внимание на меня, сказав, что у нас есть кое-какие интересные результаты и, что я мог бы о них рассказать. Мне казалось, что все уже несколько устали от интеллектуальных баталий и, что было бы гораздо уместнее послушать легкую музыку и потанцевать, но, поскольку хозяин застолья обратился при всех именно ко мне, то тут уж отказываться мне было бы совсем не кстати.
Однако я понимал, что и “выступать” мне тоже бы не следовало, поскольку ЭТОМУ могут просто не поверить, и, кроме того, в подобных случаях меня иногда еще “заносило на поворотах” с чисто студенческим молодым задором.
Но шеф включил магнитофон, сунул мне микрофон прямо под нос и выразительно обнажил наручные часы. Я глотнул воздух и… остальная часть вечера написана почти, как полная стенограмма этой старой магнитофонной записи.
“Трудность импровизации, если угодно, экспромт-контакта с аудиторией, связана с отысканием такого контура интегрирования внимания аудитории на излагаемом предмете, внутри которого отсутствовали бы сингулярные точки элементов эгоизма, снобизма, маразма и идиотизма. (ленивые хлопки аплодисметнов). Но существует и другой способ достижения контакта , способ ударной поляризации аудитории, при котором удается погасить указанные сингулярности посредством возбуждения центров умеренного негодования с испытанием терпения аудитории, после чего надо немедленно приступать к изложению сути предмета, поскольку среди физиков мало синтонных циклотимиков .
Позвольте мне также для достижения полного эффекта голосом Мессинга сказать: ваши мышцы как воск, они твердеют, …дерево… сталь!
Это не обман, нет. Так проще исключить все атрибуты субъективного, так шире распахнутся все окна (и форточки !) для объективного восприятия и передача информации произойдет полно и чисто, как в голографии.
Это важно потому, что после того, как вся аудитория снова расколется на десятки отдельных “Я”, то каждое из них сможет воспроизвести полученную информацию без искажений (аплодисменты чуть погуще). Итак, глубокоуважаемая голограмма, накачка произведена. Внимание… Запись !
Физики! Хватит шутить! Ваш мозг круглые сутки нон-стоп разгадывает неисчислимые тайны природы, вы искривляете себе позвоночники за письменными столами, вы облучаетесь нейтронами и гамма-квантами, которые в пух и прах разносят молекулы ваших белков и ферментов, вы вдыхаете озон и подвергаетесь воздействию СВЧ-полей и пр., и пр., и т.д. Зачем это вам? Я вполне допускаю, что вам просто не нравится этот способ существования белковых тел… Но вы же еще подвергаете радиационному повреждению и свой генетический код!
Вы, отдаете себе отчет в том, что вы делаете, так сказать, по большому счету ? Разве вам не приходит в голову, что эта “прямоходящая, без волосяного покрова … обезьяна со слабо развитым обонянием и слабо развитой нижней челюстью” в массе своей безумна, или, по крайней мере, недееспособна? Разве вы не понимаете, что лучшие ваши достижения рано или поздно будут использованы этой же обезьяной для более изощренных способов уничтожения себе подобных?
А, может, вы преследуете именно эту цель? А вы уверены, что впоследствии история (женщина она извилистая…) именно на вас не опрокинет полный ушат с помоями ответственности за вашу недальновидность? Вы уверены, что не придет время, когда вашему потомку будет стыдно признаться, что его пращур был физиком?
И, наконец, каждый из вас обрушивает свой интеллект на целый океан непознанного, а крупицы истины удается отыскать только редким единицам счастливчиков. Разве вы не знаете, что кристаллы алмаза или золотые самородки находят не там, где их ищут, а там, где они хранятся в кладовых природы? Вы вполне серьезно намерены усовершенствовать эту “равнодушную природу”?
Я никак не могу понять, что вами движет: любознательность, честолюбие или самонадеянность. Вы избраны по многочисленным параметрам, как лучшие из лучших, а вы… убиваете Моцарта, который, конечно же, где-то среди вас. А если вы не хотите этого делать, то никогда не забывайте о том, что даже самый младший научный сотрудник сохраняет за собой некоторое право обладать головным мозгом атлетического сложения (многозначительные покашливания).
Пока я снова глотнул воздух, мелодичный баритон шефа пояснил : ”Откровенный плагиат: Дарвин и Экзюпери”.
“Но, раз уж вы идете на такие жертвы” – продолжал я,- “То, по крайней мере, не презирайте друг-друга за неизбежные неудачи на выбранном пути и не завидуйте друг-другу, это же просто неприлично.
Нет, сплетаться в дружеских объятиях, пожалуй, и не стоит, но и не спешите порвать серебряные струны… Наклонитесь ко мне поближе, я постараюсь переложить свою правду в ваши головы”…
Появилась хозяйка с ароматнейшим кофе. Надо будет обязательно узнать, как она ухитряется заваривать его сразу же в таком громадном количестве…
Я воспользовался всеобщим замешательством, взял чашечку, уселся и преспокойно стал потягивать его, не размешивая сахар. Аудитория, по-видимому, была основательно утомлена моим высокопарным спичем, да я и сам почувствовал, что хватил через край и в буквальном, и в переносном смысле.
Кто-то справа от меня весьма вольно, с насмешливой улыбкой, кусочком угля на листе ватмана шаржировал смуглого горбоносого физика с курчавой головой. Жена моя смотрела на меня укоризненно из противоположной части залы, где чем-то весьма довольный шеф, менял магнитофонную кассету. Ну, как мне было ей объяснить, что я просто хотел уйти от разговора, на который он меня наталкивал? Ей в ответ я пожал плечами.
Из всех поэтических высказываний о кофе бесспорным является то, что эта штука рождает в нас энергию, порой, “из ничего”. Не выпили мы еще и пол-чашечки, как кто-то слева от меня пробурчал, что после моей “импровизации” у него осталось такое впечатление, что его готовили в космонавты, а потом оставили дублером.
Разговор возобновился, и меня напрямую спросили, так что же за информация должна была последовать после такой основательной артподготовки. Я снова попытался выкрутиться, заявив, что после такого вступления можно говорить все, что угодно, т.к. аудитория, все равно уже находится в невменяемом состоянии, и отчаянно посмотрел на шефа.
Послышались апелляции к нему, а он спокойно пояснил, что я проделал “весьма любопытные” измерения с вольфрамом-181, но почему-то увиливаю, вместо того, чтобы рассказать о них “прямо и честно”. Шеф, как всегда, был лаконичен и точен: cамое глубокое негодование в среде физиков вызывает малейшее покушение на их любознательность…
Короче, мне пришлось детально рассказать случай с гравиметром и привести результаты наших измерений с вольфрамом-181.
- Смотри и учись, как тщательно готовит (фамилия шефа) “домашние придумки” для своего застолья – снова проворковал голос слева.
- Эх… - подумал я – не поверили… Я так и знал…
- И что же все это могло бы означать?
- То.., что в результате реакции появляются довольно-таки стабильные и, повидимому, нейтральные частицы с почти макроскопической массой, которые в момент рождения буквально “капают” из мишени прямо на гравиметр.
- А почему они проявляются именно на этом изотопе?
- Возможно что-то типа резонансного слияния колоссального количества ядер вольфрама, но механизм, конечно, … в общем, фантастика…
Шеф в разговоре не участвовал, но, прислушивался, как мне показалось, с пристрастием и “схватывал”, а у меня было такое впечатление, что из-за меня весь вечер испорчен… Я сказал, что оценки делал по бракнеровской модели, т.е. в приближении безграничной среды и, что все это, возможно, и, вообще, совсем не так.
- Но, если это так, то такую частицу нельзя удержать ни в одном сосуде и ни на одной поверхности… Я сказал, что еще не думал об этом, я действительно, не успел об этом подумать.
И вдруг ленивое перебрасывание словами кончилось разом! Замелькали авторучки, блокноты, листики бумаги. Я не сразу понял, что вызвало аудиторию к таким решительным действиям. Я откровенно наслаждался зрелищем и был далек от сути дела. Я думал, что вот сейчас любое телепатическое устройство зарегистрировало бы взрыв интеллектуальной энергии, тот самый миг, когда физики не шутят… Я думал о том, как же случилось так, что мне, простому деревенскому мальчишке, предоставлена честь видеть все это и даже отчасти понимать… Я думал о том, что это и есть величайшая, хотя, быть может, и не до конца осознанная, но, безусловно, самая желанная для меня, честь на Земле… Я любил их в этот миг всех, до единого, за то, что они были способны, повинуясь одному лишь чувству любознательности, мгновенно подключить весь свой кругозор, всю свою волю, энергию и вдохновение к общему резервуару знания. Я любил их за насмешку к слову “талант”, насмешку, которая знает цену труду, способному его реализовать.
“Где бы еще подобное “совещание” могло состояться ? – думал я - Может быть, где-нибудь в Калифорнии, в Беркли ? Но это же совсем на другом краю Земли…”
Между тем, стали поступать сообщения о результатах оценок, снова, уже само, всплыло это словечко “миражи”.
- Действительно, не удержать ни в одном сосуде…
- Да… они все довольно быстро пройдут до центра земли…
- Там они будут накапливаться и смогут коагулировать…
- Вы хотите сказать, что появится зародыш, который может провоцировать коллапс?
- Появится, если угодно, своеобразная устойчивая… глобула… да, коллапс...
- Существует предельная масса такой э… м… глобулы, после которой процесс нарастает со временем лавинообразно…
- Другими словами, в центре Планеты появится макроскопический зародыш вещества с высокой плотностью, который будет расти, поглощая окружающую материю, до тех пор, пока она находится достаточно близко…
- Достаточно близко, т.е. по крайней мере, в пределах радиуса Планеты ?
- Выходит, наша Земля в этом случае имеет некоторые шансы довольно быстро превратиться в горошину с температурой звезды, или что-то в этом роде?
- Похоже, что да… но все это, конечно, очень и очень маловероятно.
- Забавно…
Меня тронули за рукав: ”Все это в предположении, что ваша модель верна”.
- Но я же не настаиваю… (“Оказывается, докторскую диссертацию можно сделать за полчаса!” – подумал я – “и как легко это у них получилось…”.
- А… насчет… извилистых женщин… это ты зря…- тихо заметил подошедший Серега.
И тут раздался громкий и насмешливый женский голос: “Пока вы здесь будете спорить, там (она кивнула головой в сторону лаборатории) “накапает” столько, что спорить уже будет некому и не о чем...”.
Шеф медленно подошел к телефону, снял трубку и набрал номер лаборатории: “Алексей? Привет, да, да я… Слушай… сними, пожалуйста, мишень вольфрама и убери ее в сейф. Да, 181. Ключи от сейфа оставь у себя. Нет, ничего особенного, надо немного подумать. Только, прошу тебя, сделай это, пожалуйста, сразу же после разговора и фиксируй время конца измерений с вольфрамом. Ну, спасибо, спокойной ночи”.
-Последний штрих “домашней заготовки” – снова пробурчал кто-то слева. Я так потом и не узнал, кто же это был…
Вот так и “сгорела” моя интересная тема. Потом я понял, что шеф, конечно, предвидел такое развитие событий, но не хотел переубеждать меня сам, и выносить все это на официальный семинар ему, конечно, тоже не хотелось, вот он и привлек "общественное мнение". Я ведь уже говорил вам, что он всегда молодчина.
Вечер закончился, и мы с Таней вышли на улицу. Была пронзительная осенняя ночь, была Дубна семидесятых, Дубна на взлете, полная молодежи, а еще полная надежд и планов… Город спал, невдалеке шумела Волга, звезды выкололи точки на черном сферическом куполе неба… Моя единственная прижалась ко мне и молчала (о хрупкости этого мира? – подумал я) и мне вдруг ясно привиделось, как улыбается во сне наша маленькая дочь.
* * * |
