1
- Ну, теперь доволен? – поинтересовался Эрик, едва хлопнула дверь за Мартином. – Может, и остальных распустишь?
- Не надо подначивать.
- Тогда объясни, в чем дело.
Бьорн Хедстром, восседающий на стуле в позе роденовского «Мыслителя», ответил другу сумрачным взглядом.
- Я сыт по горло его дурацкими выходками. Эти бесконечные опоздания, явки в нетрезвом виде… Черт подери, сколько можно, в конце концов? И потом, если уж совсем откровенно, Мартин не врубается в материал. Не его уровень, понимаешь? Вместо симфонического проигрыша выдает какую-то джазовую лабуду поперек всякого размера. Нужен хаос? Неконтролируемый сумбур? Ступай в авангард и твори, что вздумается. Но если уж играешь в команде, будь добр соответствовать общим запросам. А когда человек признается в отсутствии интереса к нашей музыке…
- Он так сказал?
- Представь себе.
Эрик задумчиво пожевал губами.
- Как быть?
- Искать клавишника.
- Уйму времени угробим.
- Знаю. А куда деваться? Дадим объявление. Дальше будет видно.
- Относительно репетиций…
- В прежнем режиме.
- Втроем? – удивился Эрик.
- Угу.
- Черт…
- Да, самое главное, - Бьорн, опустив лицо, плавными движениями пальцев массировал виски. – Репертуар меняем.
- Что – полностью?
- Именно. Хватит топтаться на месте. Если взглянуть объективно: Терье – первоклассный ударник. У тебя колоссальный потенциал, по сию пору нереализованный. Я как гитарист тоже чего-нибудь да стою. Пора выходить на новые рубежи.
- Да, но с какой программой?
Хедстром мягко улыбнулся.
- Двенадцать развернутых номеров устроят? Результат полугодовых творческих бдений по ночам.
Эрик Ларсен покачал головой.
- С тобой не соскучишься. Человек-сюрприз. Ладно, когда приступаем?
- Послезавтра. И в срочном порядке нужно искать органиста. Займешься?
- Не вопрос.
Дело – дрянь, думал Эрик, бредя сквозь метель по направлению к камерному театру, на базе которого размещалась репетиционная точка. С десяток претендентов, ни черта хорошего в итоге. Место по-прежнему вакантно. Как выразился Бьорн, хоть и не дилетанты, а все не то.
Приплюсуем к этому скромные масштабы родного города и явную удаленность музыки Хедстрома от так называемых популярных направлений… Н-да, картина безрадостная.
В столь неказистом расположении духа он взбежал по оледенелым ступеням к парадной двери, толкнул золоченную рукоять и торопливо юркнул в тепло.
Бархатный звук электрооргана плыл под сводами здания. Кто-то вдохновенно играл Малера. Играл точно, в единственно верной для подобного инструмента манере. Заинтригованный Эрик прибавил шаг, на ходу избавляясь от стесняющих движения покровов меховой куртки. Неужто Бьорн чудесным образом раскопал в заснеженном захолустье мастера по клавишной части? Слишком хорошо для правды.
Маленький зал на три сотни мест знавал лучшие дни, с ежевечерними аншлагами, огнями рампы и отсутствием приевшихся ныне монотонно-безлюдных будней.
На подмостках средь нагромождения гитарных усилителей, процессоров, змеящихся шнуров, в окружении лакированного черного рояля и слепящей медными тарелками ударной установки находился лишь один человек.
Блондин лет тридцати. Старомодный пиджак с фалдами поверх свитера грубой вязки, темные брюки. Обутые в домашние тапочки ноги искусно управляли органными педалями. Длинные нервные пальцы в резвом темпе порхали над клавиатурой и регистрами. Абсолютная погруженность в музыку, средоточие на вечном.
Эрик незаметно водворился в затененном углу на краешке кресла, прислонил к стене бас-гитару.
Хватило нескольких минут, дабы понять: парень одарен сверх меры. Заполучить такого в команду – не просто удача, а величайшее счастье. Осталось дождаться Терье и Бьорна. Он мимоходом взглянул на часы. Вот-вот должны появиться.
- Зовут-то вас как?
- Эрленд, - смущенно улыбнулся белокурый музыкант. – Эрленд Эйнарсен. И можно на «ты».
- Отлично. Раньше играл где-нибудь?
- Да.
- Где?
- В соборе святой Терезы в Остердаллене. Я там был органистом.
Бьорн присвистнул.
- Лихо. После такого как-то даже неловко заводить речь о прослушивании.
- Думаю, оно и не понадобится, - заметил Эрик.
- Нет, отчего же? Готов сыграть все, что скажете.
- Малера и Баха в твоем исполнении я уже оценил, - дружески подмигнул Ларсен.
- Давайте что-нибудь из вашего репертуара. Ноты имеются?
Коренастый барабанщик Терье Хольм басовито захохотал, но тут же осекся под суровым взглядом Бьорна.
- Ноты? Гм, ты понимаешь, какая штука… Я мелодии обычно фиксирую с помощью табулатур. Это сугубо гитарная специфика. А что касается нот…
- Не беда. Сыграйте так. Я с детства приучен воспринимать мотив на слух.
- Щедра фортуна на подарки. Ребята – по местам! – скомандовал Бьорн.
- Но учти, - молвил он, пока Эрик подключал бас к усилителю, а Терье настраивал бочку, - если грезишь о шумном успехе, толпах поклонниц и больших деньжищах – с нами этого не дождешься. Здесь всего лишь исполняют музыку, потому как живут ею. Ничего более.
- Значит, нам по пути, - негромко произнес Эрленд.
***
- Можно, я провожу тебя?
Сильвия тихо улыбнулась.
- Зачем?
- Просто…, - Эрик замялся и покраснел. – Просто так.
- Стоит ли?
- Если ты против…
- Да нет, я не возражаю.
Дни цвета ночи (из дневника Эрика Ларсена)
(3 января).
Сон бежал меня.
Смешно, ибо мне не шестнадцать.
Неужели, любовь?
Вряд ли.
Увлеченность?
Кто знает.
Странно, нелепо, наивно. И все же.
Сильвия.
Нежность зарождается в сердце, воцаряется на кончике языка, полощет горячими волнами душу.
Откуда ты взялась?
Фатальная закономерность?
Нежданный шанс на подлинное счастье?
Что?
Ответь мне.
А впрочем, к чему идеализировать? Все просто.
Твое появление лишь следствие очередной идеи Бьорна, возжелавшего иметь в составе группы флейтиста.
Зачем?
Кто-то скажет: блажь. И будет не прав.
Надо знать Хедстрома. Он всегда просчитывает ситуацию на пару шагов вперед. С приходом Эрленда музыка заиграла новыми гранями, стала более комплексной, сложной и в то же время поразительно красивой. Бьорн получил в свое распоряжение не только отменного органиста, но и композитора, соавтора, а значит, возможного претендента на лидерство в коллективе. Соперничество иногда полезно, однако не тот случай.
Как бы там ни было, Хедстром в очередной раз все сделал правильно.
И вот появилась ты…
Снег гигантской волной накрыл город.
Шла вторая неделя после Йуля.
Глядя на разгул стихии, старики по привычке ворчали. О грядущей непогоде узнавали загодя. Ведь не зря в день святого Мартина умные люди гадают по гусиной косточке.
Снег припорошил остроконечные шпили старинных построек, легкими мазками осветлил здания. Обыденно бестолковая громада ратуши смотрелась красавицей в его убранстве. Зябкой стаей носясь по вымершим улицам, снег игриво бился в оконные проемы, за которыми царили тепло и свет, идеально контрастирующие с наружным сумрачным холодом.
До чего ж по-дурацки все, размышлял Эрик, шагая рядом с Сильвией сквозь летящий наискось эскадрон белых хлопьев. Вроде бы вот человек, который безумно нравится, с которым не хочется расставаться. И есть потребность высказать нечто важное, глубокое, предельно искреннее. Но язык не спешит повиноваться, мысли утрачивают ясность. Все внутри словно в ледяном тумане, не дающем вздохнуть свободно. И оттого чувствуешь непреодолимую отстраненность.
Ну же, не будь идиотом, скажи хоть что-то.
- Как впечатления от группы?
- Знаешь, если честно, я ожидала худшего.
- В смысле?
- Не думала, что в нашем городке имеются такие профессионалы, да к тому же без конца фонтанирующие идеями.
Эрик не сдержал усмешки.
- Насчет профессионализма – явная переоценка. Разве что Эрленд с его классической техникой.
- Да, Эрленд великолепен, - голос девушки наполнился восторгом. – Но я нисколько не лукавлю. Вы с Терье составляете просто умопомрачительную ритм-секцию. Такое редкое чувство партнера.
- Не один год вместе играем.
- Это слышно.
- А Бьорн?
- По-моему, он силен во всех отношениях: и как композитор, и как гитарист. Целый ворох талантов под одной оболочкой.
- Точно.
Небольшая заминка в беседе. Аккуратное поскрипывание сугробов. Заблудшим псом подвывает ветер в прилегающих темных переулках.
- Даже не понимаю, как мы раньше обходились без флейты. Ты настолько органично вписалась в структуру команды… Настоящая волшебница!
- Брось! – рассмеялась Сильвия. – Сейчас нахвалишь, так еще чего доброго зазнаюсь совсем.
- Не думаю.
Взоры встретились, задержались друг на друге.
Мы все-таки порознь, пронеслось в голове у Эрика.
Жаль.
Нечаянная радость схлынула. На душе воцарилась скука, без всяких признаков горечи. Абсолютно тупое безразличие.
- Пришли, - тихо сказала девушка. – Спасибо, что проводил.
- Пустяки. Ну, до завтра?
- Да. Пока.
2
- Стоп!
Бьорн, перекинув гитару за спину, задумчиво оглядел всех участников группы.
- Как-то вяло получается. Терье, больше жизни. Не зацикливайся на сменах рисунка, просто держи ритм. Эрик, ты можешь центральный фрагмент играть слэпом? Изобрази.
Ларсен выполнил требуемое. Пшеничные усы Бьорна раздвинулись в довольной улыбке.
- То, что нужно.
Он оставил в покое старую гвардию и обратился к новобранцам.
- Эрленд, все здорово, только единственная просьба: вот в этом месте…, - тут Бьорн выхватил из-за спины инструмент, без промедлений исполнил нужный пассаж, - …не хватает ощущения пространства. Попробуй добиться атмосферного звучания, ладно? Конкретики по минимуму.
Эйнарсен согласно кивнул и склонился над синтезаторами.
- Сильвия, милая, у тебя все отлично. Но на последних тактах постарайся играть более свободно.
- То есть?
- Без излишней академичности. Это несколько утомляет. Добавь драйва, динамики. Представь, что ты – сатир, зазывающий свиту Диониса на безумный праздник жизни. Чопорность в сторону! Пусть умолкнет рассудок и запоет природа. Задача ясна? Замечательно. Ну-с, друзья мои, еще разок, а затем объявлю перерыв.
- Чего ты озираешься без конца? – поинтересовался Терье. – Забыл что-нибудь?
- Нет, - Эрик непроизвольно дернул плечом. – Эта парочка, насколько я понимаю, перекусывать не собирается?
- Оставь людей в покое. Может, у них любовь.
- Будет тебе, - недовольно буркнул Ларсен.
- А что такого? Вполне нормальный расклад. Он – талант, она – красавица. Самое то. Не зря ж Сильвия при каждом удобном случае вьется подле нашего клавишного монстра. Ужель не замечал?
Вязкий ком досады встал поперек горла. Эрик с трудом проглотил его.
- Бьорн, это правда?
- Что именно? – переспросил идущий впереди Хедстром.
- Ну, касательно Эрленда с Сильвией.
- Друг мой, я слежу только за музыкальными процессами внутри группы. Остальное вне моей компетенции. И вашей, кстати, тоже. Не суйте нос, куда не просят.
На репетиции не ладилось. Эрик то и дело сбивался, вступал не вовремя.
- Да что ж такое? – недоумевал Хедстром. – Что с тобой сегодня? Заболел?
Ларсен яростно мотал головой.
- Соберись, дружище. Господа, попрошу с самого начала.
Он пытался сосредоточиться на музыке. Мысли меж тем кружились в совершенно иной плоскости. Эрик искоса поглядывал на гипотетического соперника. Эйнарсен с невозмутимым видом как всегда блистательно играл свои партии, не поднимая головы. Сильвия вдохновенно прижимала флейту к губам. Глаза ее были прикрыты, в облике сквозила романтическая приподнятость. И это обстоятельство, неведомо почему, злило Ларсена. Сам того не замечая, он вкладывал эмоции в инструмент.
- Стоп, - сказал Хедстром.
Он снял гитару с плеча, водрузил рядом с усилителем. Подошел к Эрику. Протянув ладонь, дотронулся лба приятеля.
- Температуры нет, - огласил Бьорн присутствующим. – Отрадный факт. Но в таком случае я не понимаю, что творится. Ты куда разогнался, герой? Мы с тобой не хэви-металл нарезаем. В чем проблема?
- Не знаю.
- А кто знает?
- Бьорн, ты извини, сегодня я не в состоянии продолжать.
- Вижу, - сложив руки на груди, Хедстром спокойно взирал на Эрика. – Пары дней хватит? Для, так сказать, реабилитации душевных сил?
- Наверное.
- Вот и славно, - повернулся к остальным. – На сегодня все. Следующая репетиция в пятницу. Просьба не опаздывать.
Дни цвета ночи (из дневника Эрика Ларсена)
(16 января).
Определенно схожу с ума.
Эйнарсен, черт бы тебя подрал...
Быть может, это дико, но я дошел до того, что запоминаю его фортепианные партии. А придя домой, воспроизвожу на басу. Получается очень похоже. Вопрос – зачем?
Хочется понять психологию этого человека, от которого веет холодом. Вскрыть природу его странного магнетизма, осознать, чем он дышит, чем руководствуется, почему в упор не замечает влюбленных глаз Сильвии, отчего держится на дистанции?
Не скрою: я испытываю неприязнь к Эрленду. Продиктованную уязвленным мужским самолюбием. Психология самца: она предпочла тебя, значит, ты – мой враг.
Звучит смешно. Но мне не до смеха.
Нужно уметь благодарить за любовь. Тем более, любовь столь необычайно одаренной девушки. А Эйнарсен… Действительно слеп или нарочно сторонится ее? Или его единственная душевная привязанность – музыка? Восседающий за клавиатурой айсберг, вот с чем ассоциируется Эрленд в моем сознании.
Хотелось бы ошибаться.
(30 января).
Чувственное наваждение ушло, будто и не бывало.
Даже с Эрлендом умудрились наладить контакт. Если посмотреть непредвзято – вполне нормальный парень. Гения из себя не корчит. Просто чуть больше других повернут на музыке.
Существенный момент: иногда гуляем втроем. И в оном есть элемент привлекательности. Когда ты свободен от сердечных мук, жизнь воспринимается иначе.
С Сильвией у них своеобразные отношения, похожие на родственные. Да она и сама призналась как-то, что Эрленд сильно напоминает ей старшего брата, ныне живущего в Португалии. Забавно.
А все Терье со своими фантазиями! Запустил «утку» для собственного развлечения, и я, точно последний влюбленный идиот, угодил на крючок. Вот так. Обвиняешь людей в слепоте чувств, сам же ничуть не лучше.
(3 февраля).
Необычный день. Всей командой ездили в Осло.
Бьорн договорился с другом, владельцем студии звукозаписи, и нам предоставили возможность сделать демо.
Вышло, правда, не слишком гладко. По моей вине.
Свою партию нормально отыграл лишь с четвертого дубля, хотя всегда исполнял без сучка и задоринки. Банально перенервничал. В отличие от наших корифеев, у меня студийного опыта доселе не имелось. Вот и...
Когда вышли под вечер на улицу, чувствовал себя неловко. На ребят старался не смотреть. Хедстром, надо отдать ему должное, обошелся без упреков. Наоборот, выглядел оживленно, юморил напропалую.
Тем не менее, досада гложет. На обратном пути таращился в окно, ощущая скованность и унынье.
(5 февраля).
Сегодня пришел на репетицию раньше времени. Было желание довести до ума отдельные фрагменты. Обнаружил там Эрленда. Как выяснилось, он усиленно работает над собственным кончерто-гроссо. Вняв просьбе, исполнил несколько фрагментов. Я в шоке. Это колоссальный материал. Если адаптировать для группы, прозвучит невероятно! Надо обязательно показать Бьорну, но Эйнарсен отчего-то стесняется, говорит: неудобно. Какое к дьяволу «неудобно»?! Коль скоро мы жаждем выйти на иные рубежи развития, нужно хвататься за эту соломину. Медлить нельзя. Как только подвернется удобный случай, непременно побеседую с Хедстромом на данную тему.
***
- Перейдем к новостям.
Бьорн расстегнул боковой карман на гитарном чехле и выудил оттуда белоснежный конверт. Протянул Эрику:
- Читать вслух, с выражением.
- «Уважаемый господин Хедстром! Члены организационного комитета музыкального фестиваля «Мир звуков» ознакомились с любезно предоставленной Вами аудиозаписью. Имеем честь сообщить, что Ваш коллектив включен в список команд-участниц означенного мероприятия, которое пройдет в Монтрё с 15 по 18-е марта сего года…».
- Достаточно, - Бьорн одарил присутствующих торжествующим взором. - Не вижу радости на лицах.
- Подожди-ка, значит мы… О, мама миа! – Терье ошарашено тряхнул волосами. – Братцы, это фантастика! А я-то все голову ломал, на черта нам демка понадобилась? Ну, хитрюга!
Когда передавшиеся и другим эмоции слегка улеглись, на челе Бьорна воцарилась привычная задумчивость.
- Теперь давайте решим сообща: как нам именоваться?
- А чего тут думать? – ухмыльнулся Терье. – Все предельно ясно. «Оркестр Бьорна Хедстрома».
- В лоб дам.
- Тоже хорошее названьице, - парировал задорный ударник.
- Шутки в сторону. Какие будут предложения? Эрик?
Ларсен пожал плечами.
- Пока без вариантов.
- Эрленд?
- Знаешь, я готов поддержать идею Терье.
- Несерьезно.
- Почему? Оно довольно адекватно отражает суть.
- По-моему, не стоит ломать голову, - вступила в полемику Сильвия. – «Хедстром квинтет», и все тут.
- В точку, - заметил Эрик. – Лучше не придумаешь. Кто – за? Единогласно.
- Шут с вами, - фыркнул Бьорн. – Будем считать, что вопрос решен. Следующий пункт – проблема отбора композиций. Предусмотренный лимит времени для каждого исполнителя – пятьдесят минут. Вот и подумайте, что да как. Репертуар известен. Хронометраж знаете. Больше четырех вещей по любому не получится.
- Есть альтернативное предложение, - сказал Ларсен.
- Валяй.
- У Эрленда имеется шикарный опус, настоящий кончерто-гроссо. Если мы это дело реализуем, выйдет грандиозно.
- Интересно, - молвил Хедстром. – Неожиданно. А услышать сей шедевр как-нибудь можно?
Эйнарсен кивнул и сел за синтезатор. Остальные спустились со сцены в зал.
- Да, - обескуражено произнес Терье по завершении. – Эта штука посильнее…, - не договорил, отвернулся.
- Изначально я планировал ее как токкату для церковного органа, - негромко пояснил Эрленд.
Заново потрясенный трагическим величием музыки Ларсен в напряжении ожидал вердикта. Главное, чтобы Бьорн сумел пересилить композиторские амбиции, творческую ревность и объективно оценил масштаб прозвучавшего.
Ну же, старина! Не молчи. Прояви свою мудрую щедрость.
- Вы правы, - нарушил мертвенную паузу Хедстром. – Вы абсолютно правы. Такое должны слышать все.
***
- Ребята, только гляньте, – прошептал Терье. – В этом зале народу больше, чем во всем нашем городишке! С ума сойти!
- Без паники, - увещевал Бьорн. – Думайте о музыке, ни о чем более.
Однако нервозность обстановки действовала и на лидера команды.
Суетились техники, осветители, распорядители – словом, все. Лихорадочная возня мешала поймать нужный настрой. Стоя за кулисами, Квинтет Хедстрома терпеливо дожидался своего выхода. Эрик украдкой любовался стройной фигуркой Сильвии в черном концертном платье. Терье подсматривал за публикой. Бьорн вполголоса обсуждал какие-то нюансы с Эрлендом.
Но вот дан знак: приготовиться.
- Все, ни пуха.
Финальное соло на электрооргане.
Лучи прожекторов ловят бледный профиль Эрленда, оставляя в тени других участников группы. Тысячи глаз прикованы к нему. Тысячи сердец заходятся в единой пульсации. Плавный звук отдаленных сфер касается множества душ. Сперва робко и вкрадчиво. Но мгновение спустя голос клавиш становится настойчивым, воспаряет над аудиторией. И сверхъестественная по своей эмоциональности волна пронзает каждого. Любой обертон – напоминание о вечной драме бытия земного.
Пальцы Эйнарсена ускоряют бег. Нервы обнажаются до предела. Кажется, еще немного, и пространство не выдержит, затрещит, точно старая ветошь в ладонях безумца…
Затихает, смыкается, гаснет…
Моментально теряет плотность, скрываясь в пределах, недоступных разуму.
Волшебство растворяется в овациях.
3
Вторую неделю он не являлся на репетиции.
- Болен? – неуверенно предположил Терье. – Но ведь можно было предупредить. Кстати, телефон его кто-нибудь знает?
Эрик развел руками, посмотрел на Сильвию. Девушка оказалась не в курсе.
- А живет где? – допытывался Хольм. – Или адрес тоже неизвестен?
- Говорил, что снимает комнату в доме напротив ратуши, - сказал Ларсен.
- Надо бы навестить, - бесцветным голосом произнес Хедстром.
Он вдруг резко сорвался с места, заходил взад-вперед.
-Ты чего?
- Не понимаю. В кои-то веки успех, признание, контракт на запись альбома в кармане. Между прочим, его заслуга! Только одолели эту высоту, и – пожалуйста! Не понимаю.
- Да ладно тебе. Ничего ж не ясно пока. Пусть Сильвия с Эриком сходят, проведают. У них, вроде, особые отношения с Эрлендом.
- Пусть, - согласился Бьорн. – Пусть.
Поиски результата не дали.
На все вопросы хозяева квартир, словно сговорившись, отвечали одинаково: здесь такой не живет.
Терзаемые смутным беспокойством, Сильвия и Ларсен наведались в два соседних дома. Тщетно. Недоумевая, ребята возвратились на точку.
- О, эти загадочные органисты, - неудачно сострил Терье. – Что делать, шеф?
- Понятия не имею. Не разыскивать же его по всему городу.
- Напрасный труд, - молвил Эрик. – Подождем еще пару дней.
- Есть ли смысл?
- А что нам остается?
- Знаете, - тихо сказала Сильвия. – Мне отчего-то кажется, что Эрленда мы больше не увидим. Никогда.
***
В Остердаллен Эрик прибыл один.
Снег здесь еще лежал, однако весна успела насытить холодный воздух своими флюидами. Сопровождаемый неумолчным птичьим гомоном, Ларсен шествовал по каменистым улицам. Цель его виднелась издалека, а потому спрашивать дорогу не было никакой нужды.
Едва служба в соборе закончилась, Эрик поспешил к священнику.
- Добрый день, святой отец.
- День добрый.
- Возможно, мой вопрос прозвучит несколько странно, и, тем не менее: давно вы получили местный приход?
Седовласый пастор поправил очки на добродушном лице.
- Двенадцать лет назад.
- Скажите, кто сейчас числится органистом в храме?
- Одд Кристенсен.
- И который год?
- Затрудняюсь ответить. Он состоял в этой должности еще до моего появления здесь.
- Не подскажите, как его найти?
- Улица Вогст-гатек, дом пять.
- Благодарю, святой отец. До свидания.
- Храни тебя Господь.
Одд Кристенсен выглядел постарше священника.
Крепкий старик с аккуратной шкиперской бородой меньше всего походил на музыканта. Он, скорее, производил впечатление человека, отдавшего жизнь студеным морским волнам, поскрипывающим палубам рыболовецких шхун и соленым штормам, нежели заведующего органной частью.
Эрик был любезно приглашен в дом, где за чашкой чая приступил к расспросам.
- Как, говоришь? Эйнарсен? – старый музыкант задумчиво огладил ладонью бороду. – Нет, не слыхал о таком. Жила тут чета Эйнарсенов, но оба давно умерли. И детей, насколько помню, у них не имелось.
- А кто до вас был органистом в соборе?
- Учитель мой, Йоханнес Рамстад. Он, правда, болел частенько. И тогда приходилось замену искать. Я-то еще мало что умел. Но паренек здесь обитал на окраине. Опсвик, кажется. Ну да, Эрленд Опсвик.
Ларсен ощутил легкую дрожь в пальцах.
- Как он выглядел?
Одд Кристенсен напряг память.
- Высокий, худой. Малокровием страдал, оттого кожа смотрелась бледнее обычного. И волосы белые. Его пацаны местные из-за этого «покойником» дразнили. Да он и впрямь пожил недолго. Жаль, конечно. Таланта ему было не занимать. Сам музыку сочинял. Я раз слышал, как он играл для учителя. Такое, брат, не забывается. О нем, правда, слухи всяческие гуляли.
- Какие?
- Будто этот самый Опсвик умел раздваиваться. И наблюдали его в разных местах одновременно. Чушь, конечно. Хотя отец, помнится, рассказывал мне, что в старину такое проделывали странствующие поэты. Силой воображения рождали на свет двойника. Знать, действительно бывало, раз люди этому соответствующее название придумали – вардегер.
- Вардегер?
- Ага. Предвестник, то бишь. Может, и поныне встречается. Но я с этим не сталкивался. А бедняга Опсвик, царствие ему Небесное, и умер-то по-дурацки. От удара молнии. Злопыхатели утверждали: за грехи. Да какое там! Чистейшей души человек. Музыкант от Бога.
- Родные у него остались?
- Никого. Осиротел парень рано. Жил замкнуто, общался разве что с пастором да мастером Йоханнесом. Одиночек всегда недолюбливают. Вот и распустили о нем баек, дурачье.
Кристенсен замолчал.
- А могила его где? – спросил Эрик.
- Точно не скажу. Знаю, что хоронили на старом кладбище. Мы с учителем несколько раз туда наведывались, искали это место, да без толку. А сейчас и подавно. Сорок лет прошло, как-никак. Н-да…
Дни цвета ночи (из дневника Эрика Ларсена)
Чтобы подвести итог.
Я не делился с ребятами результатами поездки в Остердаллен. Ни к чему.
Да и кто бы мне поверил?
Покойный Эрленд Опсвик и таинственно исчезнувший Эрленд Эйнарсен – одно лицо?
Все может быть.
Не случайно в разговоре с Кристенсеном прозвучало слово «вардегер».
Мне думается, ключ к разгадке именно в нем.
Творческий импульс Опсвика породил фантом с единственной целью: довершить начатую им при жизни токкату, опередившую по замыслу свое время. И предоставить миру шанс насладиться ее грандиозным размахом. Сорок лет спустя вардегер претворил сие в жизнь. Не без нашей помощи.
Это, конечно, гипотеза.
Прав ли я?
Не так уж и важно.
Главное, что все мы получили шанс прикоснуться к чуду.
Спасибо, Эрленд.
Я знаю, ты слышишь, дружище.
Спасибо за музыку.
Выпадет ли счастье вновь поиграть вместе?
Надеюсь.
Май 2005 г.
* Примечания:
Йуль - праздник Рождества в Норвегии.
День святого Мартина - 11 ноября. |
