Достопримечательности?
Кое-что имеется.
Желаете взглянуть? Хорошо.
Разумеется, провожу…
Вон там, видите? Ну, точно клобук из ствола выдается. Да вон же, вон! Чуете сходство? То-то.
Древо монаха.
Ох, и странное, доложу вам, местечко!
Почему?
Про Кийта-со-свечой знаете? Огонек бродячий, по-иному.
Неужто не слыхивали?
Эх-эх!
Любопытнейшая штука.
А чего ж, могу и поведать.
Ретроспекция пятая. Ignis Fatuus
- Не верю я в это, - молвил Роб Пенлайон. – Большинство местечковых сказок смахивают одна на другую. «Если в ясную лунную ночь очутиться на старом мосту, что проложен над…». И так далее. Фантазии общего толка.
- Сразу видно, человек приезжий, - улыбнулся Гленн Харди. – Пожил бы у нас подольше, глядишь, и сомненья бы отпали. Спроси, вот, меня, или Грега, доводилось ли встречаться с чем необычным? Да! – будет ответ. Тысячу раз «да»!
- А люди здесь не глупей прочих, - вставил седоусый Грег Коллинз, потягивая эль из фигурной кружки. – На мякине не проведешь. Думаешь, на веру все принимают? Как бы не так!
- Что есть, то есть, - подхватил Гленн. – Помнишь, старина, тех олухов, ну, из этого аграрного, как его черт… министерства, что ли?
- Межевиков-то? Отлично помню. Приперлись, понимаешь, замеры производить и вешки ставить. Понесла лихоманка по Гибельной тропе...
- Какой тропе? – переспросил Роб.
- Гибельной. Да любому младенцу в округе ясно, что лучше крюк в три мили, нежели проклятой дорожкой шлепать! Министерские легко отделались: один умом повредился, другой онемел. Поделом. Предупреждали ведь.
- Что за тропа такая?
Гленн с приятелем переглянулись: скушал наживку заезжий скептик. Теперь главное не зевать.
- Тропа-то? – Грег кашлянул, подкрутил кончик вислого уса. – Это, брат, самое жуткое явление в наших краях. Туда соваться – себе дороже.
Он сделал паузу, хлебнул из кружки. Затем продолжил.
- Тут вишь, какая история. В полутора милях к северу аббатство есть. Старое, ныне не общежительное. Из обитателей, говорят, лишь привратник, да и тот с приветом. Дорога туда напрямую проложена, от городка через лесок. Так вот, из местных к ней уж лет двадцать никто не приближается. Сторонкой обходят.
Бывалый рассказчик Коллинз вновь погрузил усы в эль.
- И в чем причина?
Гленн Харди, улыбнувшись краешком рта, незаметно подмигнул другу. Тот неспешно вылакал остатки пойла. Задумчиво огладив щетинистый подбородок, уперся взором в столешницу.
- Причина давняя. Дед мой зеленым юнцом был, когда все это приключилось. В аббатстве монах один подвизался, немотой страдал бедолага. В обязанности его входило доставлять письма на почту. Ну и мотался туда-сюда еженедельно. Так вот. Дело шло к осени. И как-то весть разнеслась по графству, что из тюрьмы дали деру трое головорезов. Сид Бентли со своей шайкой. Скрывались эти черти окаянные в заброшенной штольне неподалеку от нас. Если голод припекал, выползали охотиться. На овечек. Знаешь, небось, как бывает: отобьются от стада, ну и… Однако раз на раз не приходится. В общем, тем сентябрьским вечером душегубы в поисках съестного вышли на тропу. И аккурат в то же время немой двинулся с поклажей на почту. Решив, что в суме у монаха найдется добрая краюха хлеба, преступники напали на несчастного. Тело его отправленные на поиски собратья обнаружили ближе к ночи. А на месте гибели через год взошло деревце. Ясень. С причудливым наростом на стволе. Если глядеть издали, напоминает склоненную голову в капюшоне. Вскоре слух прошел, будто ночами в том месте бледная тень появляется. И вроде бы, свечение тонкое вокруг. Первыми блуждающий огонек заприметили пастухи. По их мысли, душа убитого обречена быть вечно прикованной к страшному месту. Поделились догадками с местными жителями. Люди смекнули, что ходить по тропе, особенно к вечеру, не стоит. Так и повелось. Уж который год никто из здешних не суется на злополучную дорожку.
Зачарованный историей Роб тихо осведомился:
- А сами-то видели его? Огонек?
- Лет пятнадцать назад, – Грег по-прежнему созерцал поверхность стола. – Псина моя погнала зайца на охоте и пропала. Искал ее до поздней ночи. Ну и вышел впотьмах к тропке. Двинулся, было, вперед. Вдруг – бац! – что-то навстречу из-за поворота. Толком не разглядел, но одно уловил точно: светится, чисто лампадка в воздухе парит. Вмиг сообразил, в чем дело, и такого стрекача задал! Мое почтение.
Помолчали, каждый о своем.
- Ладно, хозяин, - Грег поднялся с места. – Спасибо за угощенье. Пора и честь знать.
Привставший следом Роб нацепил шляпу, распрощался с полноватым хитрецом Гленном и устремился за порог.
Сумерки встретили прохладой. Тонкая белесая дымка висела над лесом; где-то вдали пронзительно, словно источая жалобы на тяжкую жизнь, кричал козодой. Мрачноватые настроения витали в природе.
- Мистер Коллинз, хотите пари? – неугомонный Роб Пенлайон едва поспевал за стремительно шагающим Грегом.
- Какое же?
- Ставлю соверен, что в течение последующего часа дойду по Гибельной тропе до аббатства, переночую там и утром вернусь обратно.
Убеленный сединой Коллинз снисходительно взглянул на горящего азартом собеседника.
- Поумерь-ка свой пыл, приятель. Я понимаю: молодость, кровь бурлит... Но, ей богу, не дело ты затеял. Думаешь, рассказанное – шутки? Тогда советую посетить ближайший дом для умалишенных и посмотреть на бывших межевиков.
- Я серьезно. Даже, если откажетесь, все равно пойду.
- Настолько жить надоело, да?
- Не важно. Ну что, по рукам?
- Вот чудак! Охота тебе на рожон лезть?
- Охота, - Роб был непреклонен. – Согласны на мое условие? Да или нет?
Грег Коллинз задорно хмыкнул и покачал головой.
- Что ж, пари так пари.
***
На лесных тропах свои законы, думал Роб, осторожно двигаясь вперед по самой кромке.
Туман сгустился. Промозглую темень наводнили млечные клубы, лишив возможности нормального обзора.
У старика Коллинза он позаимствовал фонарь, заправил перед выходом маслом, и теперь нес перед собой, поочередно меняя немеющие от напряжения руки.
Пейзаж изобиловал холмами. И дорога, по которой следовал одинокий смельчак, также петляла средь землистых, поросших деревьями склонов. В целях безопасности он решил неукоснительно держаться обочины. От светильника толку немного: слабый огонек, лучащийся мертвенной бледностью, тонул в плотной завесе тумана. Разнообразные лесные шумы, редко замечаемые днем, с приходом ночи воспринимались обостренно. Чудилось в них нечто жуткое, особая зловещая интрига.
Принимающаяся морось оседала влагой в брезентовых складках плаща. Сухожилия левого плеча безбожно ныли, и Роб уже проклинал глупую затею, но отступать было не в его правилах.
Когда тропа вильнула в очередной раз, путник остановился, аккуратно опустил фонарь на песок. Вынув из-под накидки холщовую суму, отыскал в ее недрах бесценную бутылку с ромом и сделал пару-тройку хороших глотков: для согреву. От внимания Пенлайона не укрылся тот факт, что туманная кисея стала прозрачнее. По мере движения дымка рассеялась, и Роб вполне различал темные контуры древесных стволов, устремившихся в чистое звездное небо.
Через двести ярдов он почувствовал близость цели. И вскорости узрел ясень, росший по самому краю дороги. Роб видел его отчетливо, словно дело происходило не осенней ночью, а совсем наоборот. Нарост на кроне формою и впрямь походил на клобук. Вплотную он уже не казался таковым. Всего лишь обманчивая игра природы. Однако нечто необъяснимое имело место присутствовать.
Дерево светилось. Неяркое зыбкое мерцание скоплением фосфорной пыли охватывало основанье ствола, примерно, футов на семь. Пересилив народившийся страх, Пенлайон приблизился к ясеню. Люминесценция внезапно исчезла. И тут же Роб осознал, что выданный ему фонарь давно погас. Чертыхаясь, он стал рыться по карманам в поисках спичек.
Легкое дуновение ветра. А затем мерцающее облачко возникло на средине тропы. Обращенный спиной к дереву, Пенлайон в изумлении следил за его маневрами.
Бесформенное светящееся нечто вытянулось, обретя подобие силуэта. Теперь оно напоминало долговязую мужскую фигуру в просторном одеянии. Бесплотное видение некоторое время маячило на месте, будто демонстрируя себя заблудшему путнику. Холодный осенний бриз подхватил невесомый мираж, увлекая вперед по дороге. Роб, не задумываясь, поспешил следом.
Боязни в душе как небывало. Сейчас Пенлайоном владел многовековой охотничий рефлекс, доставшийся в наследство от пращуров. К жизни пробудилась бойцовская сторона его натуры. И продвигаясь во тьму за летящим призрачным контуром, отважный малый совершенно не помышлял о возможной опасности, стерегущей где-то на пути. В поле зрения юноши мельтешил загадочный светоносный маячок, чей секрет должно раскрыть именно ему, Роберту Пенлайону, уроженцу славного своей историей графства Корнуолл.
В кустарнике, растущем справа по склону, раздался тревожный хруст. Кто-то явно пробирался ближе к дороге. Роб на секунду замер, вперившись в мрачные заросли. Ему привиделись раскаленные угли глаз, зловещий оскал пасти. Утробный рык неведомого зверя огласил пространство ночного леса. Машинально поправив суму, молодой человек резво припустил дальше, за едва различимым впереди огоньком.
Дико болела стертая пятка на левой ноге, но сбрасывать темп Роб не собирался. Когда яростный рев вторично прорезал дремлющую округу, красноречиво низвергнув проклюнувшийся было пунктик о чересчур богатом воображении, Пенлайон смекнул, что дело пахнет жареным. Тяжело дыша, он несся по тропе. Фонарь, в одночасье ставший чертовски неудобным, болтался на металлическом кольце, крепко зажатом в пальцах. Гортань пересохла. Хотелось дотянуться свободной рукой до бутылки. Но о добром глотке рома сейчас приходилось только мечтать. В сознании пульсировала мысль: не оступайся. И Роб старался бежать ровнее, насколько позволяла развитая им скорость вкупе с неоднородным рельефом почвы.
Сквозь топот подошв и громкий стук сердца парень слышал треск ломающихся ветвей. Нечто преследовало его. А светящийся образ по-прежнему мерцал на дистанции одинокой путеводной звездой.
***
Стучал он долго.
Ворота мореного дуба были окантованы железными листами, и потому каждый удар сопровождался лязгающим эхом. Открывать не торопились.
Таинственный призрак растворился без следа, едва достигнув стен аббатства. Что касается Пенлайона, ночевка на территории монастыря значилась в планах, посему молодой корнуоллец отчаянно сотрясал массивную кольцеобразную рукоять, ежесекундно озираясь. Наконец с той стороны донеслось легкое шарканье подошв, дверная выемка в плоскости ворот распахнулась. За порогом стоял монах в коричневой сутане.
- Хвала Всевышнему! – непроизвольно вырвалось из уст Роба. – Доброй ночи, святой отец. Не откажите в любезности, пустите на постой до утра.
- Милость Божья не знает границ, - смиренно ответствовал тот, приглашая жестом внутрь.
Пенлайон ступил в чертоги обители. Не успел монах водворить на место внушительных размеров засов, как что-то тяжелое со всего маху угодило в дубовую перемычку. От неожиданности Роб подскочил и с опаской уставился на содрогающиеся под воздействием мощных ударов ворота. Его провожатый, казалось, не обращает на это никакого внимания. Абсолютно бесстрастным голосом благообразный подвижник попросил не мешкать, после чего направился в сторону темнеющих корпусных построек. Оправившись от изумления, Пенлайон спешно зашагал за ним.
- Простите великодушно, как вас зовут?
- Малкольм. Брат Малкольм.
- Я – Роб. В смысле, Роберт.
Монах кивнул.
- Скажите, брат Малкольм, вы тоже слышали эти странные звуки?
- Разумеется.
- И что сие значит?
- Топотун.
- Не понял?
- Так его называют крестьяне. У нечистого много имен.
- Силы небесные! Да неужто сам Вельзевул преследовал меня по лесу?
- Кто знает.
Роб недоверчиво тряхнул волосами и, обернувшись, бросил настороженный взгляд через плечо.
Молотьба снаружи утихла. То ли сатанинское отродье выдохлось, то ли все происшедшее можно было списать на коллективную галлюцинацию. Во всяком случае, ничего, кроме шуршания гравия под ногами да присущих октябрьской ночи своеобразных отзвуков, не доносилось. Решив не затрагивать более этой темы, Пенлайон сосредоточился на другом.
- Брат Малкольм, доводилось ли вам наблюдать непонятное свечение в пределах монастыря?
- Не уразумел суть вопроса.
- Ну, такой бледный светящийся контур, плывущий в воздухе.
- Нет, ничего подобного здесь не встречалось.
- А в лесу?
Монах грустно улыбнулся.
- Я давненько не покидал стен обители.
- Извините за бестактность, - смутился Роб.
В полнейшем молчании оба ступили под каменные своды арочного коридора, тускло озаряемого лампадами на стенах. По левую руку располагался ряд одинаковых с виду дверей.
- Это гостиничный корпус, для приезжих, - пояснил брат Малкольм. – Переночуете в одной из комнат.
Остановившись в конце коридора, он извлек из недр балахона связку длинных ключей, долго подбирал нужный. Отперев помещение, пропустил Роба вперед.
- Темновато здесь.
- Один момент...
Маленький столик в углу комнаты озарился свечным огоньком.
- Так получше?
- Да, вполне.
- Тогда все, кажется. Оставляю вас. Отдыхайте.
- Спасибо, брат Малкольм. Доброй ночи.
- Взаимно.
Когда дверь за монахом закрылась, Роб еще немного постоял, изучая скудную обстановку гостиничной кельи. Смутные мысли ворочались в голове, но думать о чем-то конкретном он был не в состоянии. Утром, все утром. А сейчас – спать.
Торопливо стянул влажный плащ. Добравшись до вожделенной сумы, пошарил там, выхватил наполовину опорожненную бутылку и в порыве, знакомом всякому изнывающему от жажды пустыннику, припал к запыленному горлышку. Успокоив столь нехитрым манером скопившиеся треволненья, Пенлайон разделся, погасил свечу и юркнул под шерстяной покров одеяла.
- А говорил, аббатство не общежительное, - пробурчал он, чувствуя, как сон властно сжимает покорное тело в крепких объятиях.
***
Пробудился поздно.
Долго лежал, бездумно созерцая небольшое оконце, сквозь которое виднелась серая пелена неба. Вставать не хотелось. Болели истертые накануне ступни. Спину и плечи ломило. И вообще состояние было на редкость паршивым. Однако задерживаться без особой причины не следует. Коллинз, наверняка, успел заочно оплакать сгинувшего в лесу авантюриста. Что ж, придется разочаровать старину Грега.
При свете хмурого утра монастырское подворье действительно мнилось запустелым. Некогда витражные проемы собора ныне темнели провалами. Двери в храм были наглухо заколочены. Монашеские корпуса, погруженные в безвременье, тоскливо переносили молчание. Обходящий территорию Роб недоуменно почесывал затылок. А где же гостеприимный брат Малкольм? Ведь не мог он попросту взять да испариться? Или…
Чуткий слух Пенлайона уловил глухой звук. Роб замер.
Тишина.
И снова…
Где-то за каменной громадой собора. Не колеблясь, устремился туда.
Огибая основание храма, Роб нос к носу столкнулся с незнакомцем. Тот с испугу подался назад, оступился и кубарем полетел на землю. Опомнившийся быстрее корнуоллец помог человеку встать на ноги.
На монаха встречный не походил. Тощий небритый старик в кургузом сюртуке с засаленными лацканами. На изможденном лице его выделялись глубокие впадины глаз, в которых плясали отголоски безумия. Верно, это и был тот самый привратник, давеча вскользь упомянутый в разговоре с Коллинзом.
- Здравствуйте, - сказал Роб.
- Вы кто такой? – хрипло осведомился сторож, придя в себя.
- Роберт Пенлайон.
- А как сюда попали?
- Я немного заплутал в лесу прошлым вечером, и случайно выбрался к стенам аббатства. Один добрый монах, сжалившись, впустил переночевать.
Глаза у старика сделались похожими на две большие плошки.
- Ерунду городите, юноша! Какие монахи? Их здесь не видали лет семьдесят.
- Позвольте, - обескуражено произнес Роб, - Вы, вероятно, что-то путаете…
- Нет, сударь мой, - в голосе привратника прорезалось ехидство. - Это вы запутались малость. Любому здравомыслящему человеку стоит лишь взглянуть вокруг, и вывод напрашивается сам собой: в монастыре давно уж никто не живет.
- А вы?
- Коротаю отпущенное свыше. И, - тут старик язвительно улыбнулся, обнажив небогатые ряды зубов, - смею заверить, постриг меня не коснулся.
- Бред какой-то, - Пенлайон в отчаянии кусал губы. – Но ведь кто-то открыл мне ворота посреди ночи?
- Вот и я пытаюсь дознаться, что за монах такой проявил милосердие.
- Брат Малкольм.
- Виноват, не расслышал?
- Он назвал свое имя, - выпалил Роб, теряя остатки терпения. – Брат Малкольм.
Желчное лицо старого привратника побелело. Трясущиеся губы комично задвигались в попытке вымолвить нечто, но слова отказывались рождаться на свет.
- Вам нехорошо? – обеспокоено спросил Пенлайон.
Сторож яростно замотал головой. Ноздри его заходили с лихорадочной скоростью, судорожно втягивая сырой воздух и тут же с шипением исторгая обратно.
- Не может быть, - совладав с приступом, сказал привратник. – Совершенно невозможно.
- Что – невозможно?
- Вы ведь пошутили, да? Только честно, пошутили?
Роб мрачно посмотрел в упор на чудного старикашку.
- За последнюю пару дней у меня пропала всякая охота смеяться.
Слова эти ввергли сторожа в состояние глубокой задумчивости. Пенлайон смиренно ждал продолжения. Тот внезапно вышел из ступора и, ухватив гостя за рукав, потянул за собой.
- Идемте!
- Куда? – опешил Роб.
- Увидите.
За полуразрушенным комплексом неопределенного назначения мирно почивало монастырское кладбище. С десяток могильных плит, уложенных аккуратно в ряд. Туда и приволок выживший из ума сторож случайного постояльца. Пробежав вдоль шеренги надгробий, остановился у крайнего с противоположной от входа стороны.
- Читайте.
Склонившись к зеленой от времени плите, Роб едва разобрал надпись. Из нее следовало, что здесь покоится невинно убиенный девяносто два года тому назад брат Малкольм, мир праху его. Пенлайон непонимающе поглядел на старика.
- По-вашему, ночью я имел дело с приведением? Приведением, вполне осязаемо шаркающим подошвами, бряцающим ключами и зажигающим свечи?
- Досточтимый сэр, мне отнюдь не ведомы перипетии этого странного приключения. Теоретически допустить можно всякое. Однако, если вы всерьез столкнулись с тенью брата Малкольма, да хранит Господь душу его, вряд ли он назвал бы свое имя.
- Почему?
Старый привратник с грустью посмотрел на могилу.
- Потому что брат Малкольм был нем от рождения.
На обратном пути Роб наведался к ясеню.
Обойдя со всех сторон, лишь пожал плечами. Дерево – оно везде дерево. А что до нароста – чего на свете не бывает.
Теперь происшедшее воспринималось не более чем фантастический сон, пусть и с привкусом яви. В детали вдаваться он не желал. Все равно до правды не докопаешься, столько лет прошло. А легенда… Сказки людям необходимы. Без них пресновато как-то. В конце концов, его родной Корнуолл по части таинственных историй многим даст фору. И хорошо бы вернуться туда поскорее.
К Грегу Коллинзу решил не заглядывать, справедливо рассудив, что еще одной байке о новой жертве тропы, тот порадуется больше, нежели проигранному соверену.
Пошел дождь. Роб напялил шляпу, допил остатки рома и погрузил бутылку на дно сумы. А после довольно бодро зашагал по знакомой уже дороге.
Март 2005 г.
* Примечание:
Ignis Fatuus - «Блуждающий огонек» (лат.; в буквальном прочтении «огонек глупца»). Здесь употребляется в значении «неприкаянная душа». |
