С нами нет рыбака,
по прежнему адресу его не найти.
Молчаливо и пусто в домике на берегу,
Не зовет старика пустота что внутри.
Голос памяти, сорвавшийся на бегу,
Визг струны, который не занотировать.
Он ушел, он не с этой, не с той стороны.
Силуэты плотины возмущенно гудят вдалеке,
На стенах шлюзов, смердит купоросная цвель.
В точку схода, уставившись как манекен,
Вечный снайпер, нашедший верную цель,
Стою возле моря, слова не проронив.
Силуэты плотин возмущенно гудят во сне,
Им снится, что они поезд, летящий на перерез.
Пустые окна состава, обрывистый шепот купе.
Морзянка стыков постоянно стучит об одной,
Об одной и той же повседневной, негласной войне,
В которой не значимы победа и перевес,
Все пути заняты, попробуем обходной.
Стало скучно в пристанище у воды,
И кто-то невидимый сжимает наши сердца.
Оконная пустота грохочущих поездов,
Граничит со страхом проезжающим мимо нас.
Если с тобой дитя - поскорей уводи,
Девочки носят смертельные пояса,
На улицах продают отравленный лимонад
И веселые змеи заползают в твое гнездо.
Чем же вышито железнодорожное полотно?
Мысли о женщинах – сплошной Оноре де Бальзак.
Стаканы подрагивают, тухнут холодные завтраки,
С верхней полки заплеванный потолок ,
Грязный сортир – это совсем не «бальзам»,
И вагоны трясутся дальше, схватившись за руки.
В каждом охотнике – законченный конформист,
Фазан под камнем экстраверт и бунтарь,
Что-то его не слышно, к земле наклонись.
Будущее способно на компромисс,
Даже если ты раб вчера,
Попробуй снова прочесть букварь,
Особо касается мойки рам.
Даже если ты раб-пчела,
Несешь пыльцу в шестигранники сот,
Сквозь плети, бьющие по лицу,
Не подставляй своего плеча,
Не думай со спящими в унисон,
Не отдавай себя подлецу.
Даже если ты плачешь в средневековом лесу,
Не ищи никого – все очутились здесь.
Сквозь частые ветви проведи свой взгляд к небесам,
Отправляйся к горящему там колесу
Жаркого солнца, днем оно видит везде.
Спроси, как выйти отсюда, если не знаешь сам.
С нами нет рыбака, и стало скучно на берегу,
А там шагают толпы нелепых знамен,
Там вздымаются чащи отрубленных рук,
Голов отсеченных не слышен слабый намек,
О том, что трезвые головы не берегут,
И все мы заплатим за эту игру.
Весь мир живет и шумит,
Мир живет и шумит,
Как будто бы никого нет,
Как будто никто не пропал.
Мир говорит о какой-то фальшивой любви,
Правду принято сдабривать на корню.
Жизнь шумит, а значит, поет смерть.
Оконная пустота мертвых рек и озер,
Огромные окна зияют в тебе и во мне,
Огромные окуни живут подо льдом,
Листают газеты, которые киоскер
Продает по утрам, что случится на дне?
Хотя нам это - дно, а для кого-то – дом.
Я запрограммирован на весну, но вокруг зима.
Страшные тайны существуют за пологом дня,
С каждым мгновеньем все меньше воды до конца,
Конец воды - это только начало песка.
Можно жить не по правилам, взять хотя бы меня,
Но стань на колени пред строгим ликом Отца.
Стань на колени пред страстным ликом любви,
Стань на колени пред кротким ликом добра.
На свете много дикорастущих цветов,
Живи хорошо и ни один не сорви.
Береги и прощай далеких и близких людей,
Пока все мы здесь, пока все мы здесь и сейчас.
Принимай с радостью ношу каждого дня,
Ожидая от мира светлых даров и чудес.
На злые слова добрыми отвечай,
Откроются окна для тебя и меня.
|
