Идите, играйте.
Несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте Коля с Нюрой казались ровесниками. Оба худенькие, тонкокостные, с затравленными голодными взглядами попавших в неволю хорьчат, они были несчастными детьми рядовой сельской алкоголички и заезжего фраера из соседнего района. Фраер, прожив с матерью детей четыре года, захлебнулся блевотиной, потому, что никто не перевернул его со спины на бок во время пьяного сна. Пролежавшего дня три на кровати и изрядно протухшего фраера увезли в район, по месту прописки, а дети остались жить с матерью.
Шурка – мама Коли и Нюры, сперва хотела отдать детей в детдом, однако после того как ей принесли две крохотные ребячьи пенсии по случаю потери кормильца, быстро передумала это делать. С тех пор они так и зажили втроем: от пенсии к пенсии от пьянки к пьянке. Когда Коле исполнилось десять лет, мама купила ему шоколадку. И это стало самым ярким событием его детства. Нюра, еще не достигла десятилетнего возраста и поэтому, ничего стоящего ее внимания в жизни не видела. Из за тотального недостатка питания дети выглядели лет на пять- шесть и не больше. Оба грязные, плохо одетые, молчаливые. Впрочем, таких детей в деревне было не менее двух десятков. Тех, чьи родители не работали, а пьянствовали. С другой стороны, пьянству и безделью способствовало полное отсутствие рабочих мест в некогда существующем здесь совхозе. Да, и совхоза то, как такового уже не было давно. Но, осталась, кем незнамо выкупленная совхозная земля и строения гнилые и ветхие, тоже бог весть кому проданные бывшим председателем. Эти строения взяла в аренду наехавшая откуда-неизвестно чеченская семья. Из тех, которые не хотели воевать у себя на Родине ни за «белых» ни за «красных». Чеченцы, кое-как подремонтировали коровник, завезли в него с десяток буренок. Восстановили ржавый трактор, который чудом еще не сдали в металлолом местные «бизнесмены», вспахали заброшенное поле. Вот и стал народ деревенский их, так сказать, предприятие называть совхозом, по старой памяти. Местнота подрабатывала в «совхозе», кто во что горазд. Кто в коровнике что-то там делал, кто на поле ковырялся, картошку от сорняка, да жука колорадского спасал. Но работали так, как обычно в совхозе: ни шатко, ни валко, – лишь бы день прошел. Правда и платили им владельцы совхоза так же: ни шатко….
Данную историю поведал мне молодой деревенский алкаш, который часто заглядывал в дом к матери ребятишек по поводу выпивки. – «Эта сука постоянно кого-то рожает,- брезгливо рассказывал он, закусывая луком очередную дозу суррогатного спирта. – Позавчера, прихожу к ним в гости. Ну, надо мне, было – ухмыльнулся алкаш. – Сам понимаешь, дело молодое.… А, она, сука снова кого-то из себя давит. Спрашиваю: спирт есть? Ни, ответа, ни привета, только стон. Да, что такое, ну е-мое, опять – ни секса, ни выпивки! Коля с Нюрой рядом крутятся. То тряпицу, какую подадут, то водицы. Наконец, вылезло из нее что-то. Красное, вонючее такое. Кажется, оно еще дергалось. Шурка детям и говорит: идите, заройте его! Дети схватили этого красного и уволокли в огород. Вскоре они вернулись. Что зарыли? – спросила их Шурка.
-Ага, зарыли, ответили Коля и Нюра.
- Ну, идите, играйте! – устало улыбнулась им мать».
Алкаш тупо вперился взглядом в пустую кружку, перестав говорить.
- О чем задумался, парень? – спросил его я.
- Да, вот, думаю, не мой ли это был… выкидыш? – с ухмылкой произнес он и смачно зачавкал грязным луковым пером.
|
