ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЭДЕМА
(отрывок из поэмы “Кадры из фильма”)
. . . . . . . . . . . . .
П.
Вот это сон! Ни капли смысла…
Обрывки встреч, какой-то бред…
Астрологи, что верят в числа
Далёких звёзд или планет,
Меня бы просто засмеяли,
Когда б я сон свой рассказал…
Мой искуситель – профессионал.
Совсем усилий не потратил,
И всё ж в силки меня поймал,
И стал мне, чуть ли не приятель…
Теперь скорей домой, посплю немного,
Немного отдохну, часочек, может, два…
Немало свежих сил обратная дорога
Опять отнимет и, наверно, голова…
Закружится, как было и в начале,
И на земле я отосплюсь едва ли.
Но снова чёрт, как видно, промахнулся
(Пространство-время не простая суть) -
Я сразу понял, только лишь проснулся,
Что к дому предстоит неблизкий путь.
Над головой моей склонился куст рябины
И утро раннее щебечет во всю мочь,
Вокруг родные подмосковные картины
И россыпи росы в траве забыла ночь.
Вдруг хриплый крик в поющем этом хоре
Меня взбодрил, как дружеский удар, -
Нахохлившись, ворона на заборе,
Меня заметив, выдавила: кар – рр –рр!
“Лукреций Кар! Ну, как же, помню, помню…”
И я побрёл вдоль строящихся дач,
Как каторжник, прошёл каменоломню,
Где дети весело уже гоняли мяч,
И вышел к озеру, где лишь один (что странно)
Сидит со спиннингом лысеющий рыбак.
Невдалеке свисают листья клена
Под кленом стол клеенкою накрыт,
Клубится пар, а из магнитофона
Веселая мелодия звучит:
“Слегка подвинься, папа, на диване,
Я привела клиента одного…
У нас в гостях сегодня дядя Ваня,
Он бизнесмен, и я люблю его.
Нет, он тебя не трахнет по затылку,
Наоборот, откроет и нальет…
Он приволок “Распутина” бутылку,
Хоть, вообще, он, кажется, не пьет.
Он бизнесмен по купле и продаже,
Ему на физику, конечно, наплевать.
Он знает толк в белье и в макеяже,
Тебя папашей будет называть.
Ты не грусти, что будет тесновато,
Его друзья – известные дельцы.
Они придут сегодня поздновато,
Один - банкир, другие – продавцы.
Но с ними весело и так всегда приятно
Поговорить про это и про то…
К тому же скоро, очень вероятно,
У них свое появится авто.
Никто из них не выразится матом,
Не будет драк, не будет диких сцен.
И угрожать тебе не станут автоматом,
Мне слово дал знакомый бизнесмен.
Ну, что свои ты вытаращил зенки
И шумно задышал, как крокодил ?
Подвинься ближе, подбери коленки,
Возьми стакан, Ванюша нам налил.”
В траве дремала личная охрана
(Ещё один довольно странный знак).
Я подошёл поближе, “с добрым утром”,
Как водится, отвесил рыбаку…
Он не послал меня на дальний хутор,
А вмиг достал бутылку коньяку.
- “Сижу тут… жду, вдруг кто-нибудь придёт…
Пить одному мне как–то не пристало…” –
Он говорит, стаканы достаёт
И льёт по полному, что для меня не мало.
Довольно быстро стали мы “своими”,
Он резал хлеб, я помогал ему…
Он часто повторял Иглесиаса имя,
Но, как-то, я не понял почему...
Он, видно, очень любит угощать:
“Я тут щ-щучару заловил!.. уха готова…”
Я лишь успел немного прожевать,
А он до краю “стаканЫ” наполнил снова.
Трещит костёр (дрова охрана носит),
Щекочет ноздри горьковатый дым,
Душа сыта и ничего не просит.
А мы… по-дружески на брёвнышке сидим.
Он был на пенсии, свободой наслаждался,
Ловил рыбёшку, собирал грибы,
Жил накопленьями, нисколько не нуждался
И не корил превратности судьбы:
- Я теперь вспоминаю
Про большие дела…
Загогуля такая,
Значит, с нами была.
Как-то с Биллом сидели
Мы на Шуйской Чупе
И почти что неделю
Были мы не в себе.
Пили чай этот… “Липтон”
И армянский коньяк;
Мне казалось, что Клинтон
Алкогольный маньяк.
Пил он часто и жадно,
Лук зеленый хвалил…
Ну и я безоглядно
Себе в кружку налил…
О… если б только вы видали,
Какой вселился в нас микроб…
Из этикеток я … медали
Ему приклеивал на лоб.
А он все пальцем щелкал пробки,
Мне целил в лоб, прищурив глаз,
И, попадая, пил из стопки,
И хохотал, как Фантомас.
Дружище Билл! Он так начитан…,
Знаток романских языков…
А мне казалось, то он – Клинтон,
То, почему-то, … Козяков .
Потом мы пили чай “Беседа”
(На разговор хватало сил)
И вот тогда, в конце обеда,
Я вдруг про Монику спросил…
А он ответил, что в разведке,
В российской, видно есть прорехи,
А то б… “нашли мою соседку
И мне б досталось “на орехи”.
“Не говори такие речи” –
Я возразил ему в упор –
“Здесь каждый третий, как разведчик,
И каждый пятый, как минер, -
Вот мне сегодня доложили,
Заметь, пока еще ты спал,
Что чемоданчик твой на вилле
С утра в Америке лежал.
А – вот он мой, сейчас открою…
Пока глаза таращил Билл,
Я быстро левою рукою
Четыре кнопки обнажил
И все нажал! – Ракеты взвыли,
(Теперь осталось сто минут! ) –
Они летят, глотая мили,
И всю Америку снесут!
“Амевдика, Амевдика” – тихонько плакал Билл –
“Амевдика, Амевдика, я так тебья льубил!”
Он вилкой ковырял конфету
И орошал ее слезой…
Я не забуду сцену эту
В лесу под Шуйскою Чупой.
Я думал: “Ни бельма по русски,
А тоже ведь… живая тварь…”,
Я подложил ему закуски
(Мне стало совестно и жаль…).
Щелчек раздался в чемодане –
Не может быть таких щелчков! –
И я услышал “ мани, мани…” –
Опять товарищ… Козяков,
Когда я был еще во сне,
Магнитофон подсунул мне!
Я быстро посмотрел на Билла –
Его свалил тяжелый сон –
И, чтоб нас “маня” не будила,
Я отключил магнитофон.
А утром помню я минутку,
Как Билл собрался на вокзал:
“Я понимает рашен ш-шутка” –
Он мне растроганно сказал…
Дружище Билл! Он так начитан!
Знаток романских языков…
А мне казалось, то он – Клинтон,
То, почему-то, Козяков…”.
Мы посмеялись, пошутили,
Я не поверил в сей рассказ,
Мне жаль, что небылью и былью
Пришлось чуть-чуть помучить вас.
Политика – огромный труд,
Дитя напора и бумаги,
Где так скоропостижно мрут
В избытке собственной отваги…
Рыбак же…
во время смотался,
Умчал на розовом коне,
И, кажется, над тем смеялся,
Что оставался в стороне.
По правде, я почти не слушал…
Хотелось есть, и я жевал…
Имел для вежливости уши,
Но ничего не понимал.
Магнитофон опять мурлыкал песню,
Что мне казалась много интересней:
“Я тощая, дрожащая,
Зеленая, холодная,
Я злющая, зловонная
Кикимора болотная.
Пока они поспят часок
Воспользуюсь минутою…
Я оборву им поплавок
И удочку запутаю.
Пузырьками из болота
Газа сероводорода
Кисло, кисло
Облако повисло.
Я всю плотвичку разгоню,
Потом прикинусь щукою,
Когда они нырять пойдут,
Их зубками пощупаю.
Я им комариков пущу
В палатку темной ночкою
И затрещу, и запищу,
Запрятавшись за кочкою.
Пузырьками из болота
Газа сероводорода
Кисло, кисло
Облако повисло.
Дровишки намочу с утра
Водичкою болотною
Чтоб все без чая и костра
Сидели бы голодными.
Потом грибочки подменю
Зелеными поганками,
Ужей к палатке подманю
С гадюками, с медянками.
Пузырьками из болота
Газа сероводорода
Кисло, кисло
Облако повисло.”
Хоть говорил рассказчик ярко,
Мне всё своё твердило сердце
Про Калифорнию с Игаркой,
Ну и, конечно, про Лукреция.
“Пошлю письмо для сына Меммия” –
Я так давно уже решил,
И был, как говорится, в теме я,
И пожалел, что много пил.
- “Я, хочешь, помогу тебе приблизиться к элите,
Послужишь, пошумишь…
а там глядишь – политик!”
“Политика?! – Нет, нет… я подожду…
Компания, где ложь самодовольства
Справляет личную немалую нужду
Под сводами парламента, посольства…
Ухмылки тайные и схватки под коврами,
Где, словно моль, питаясь тёплой пылью,
Тасуя преферанс разбоя и насилья,
Обласканный внезапною судьбою,
Пресытившись порочными дарами
Не буду сам я властен над собою.
- “Ну, скажешь что-нибудь, полезно для народа…
На свежий взгляд бывает иногда…”
- “Скажу… и президентом изберут!
И что потом, потом как отказаться?
Обижу всех на несколько минут,
Не пожелав с политикой связаться...
А, может всё же согласиться?
Сорвать все маски у ворья...
А после взять публично застрелиться,
Спокойно, ничего не говоря...
Все завопят о том, что, мол, слабак,
Помоями и ложью так умоют,
Оплатят труд докучливых писак,
На пустыре с ухмылками зароют,
Навалят сверху всякого гнилья,
Песчаником придавят, не гранитом...
Нет, промолчу, пожалуй, всё же я,
Так поспокойней, что ни говори там.”
- “Навалят непременно… так и жди…
Прощай… а будешь рядом – заходи…”
* * *
Простите мне сумбур стихов –
Меня преследует хандра,
И я пока что не готов
С элитой спорить до утра.
Но всё ж во мне святая вера
Цветёт, как липа средь равнин,
Что… заберёт их всех холера,
Меня запрут на карантин,
И новой болдинской свирели
Прольётся сладостный напев,
Такой… чтоб щёчки заалели
У строгих жён и юных дев J.
* * *
Примечания:
1- Хулио Иглесиас (род. 1943 г. ) – сначала вратарь молодежного состава мадридского "Реала", потом (после тяжелой автокатастрофы) популярный певец, обладает единственным бриллиантовым диском (77 альбомов), “отец латиноамериканской музыки”, 4600 концертов на 5 континентах, рекордсмен Книги Гиннеса.
2- Козяков - видимо, фантастический персонаж этих рыбацких баек.
|
