Можно ли пойти за любимым на край света?
Однажды я задала себе подобный вопрос. А смогла бы я поехать в
высокогорный аул Дагестана, совершенно оторванный от
цивилизации? В чужую страну со своими обычаями и традициями?
Это был скорее риторический вопрос. Мне было интересно
разобраться в себе и в отношениях. Долго думала над этим, и
честно ответила себе: – Да. С Тобой я бы поехала.
Когда у нас зашел разговор на подобную тему, я поделилась с
мужем своими размышлениями. И он в ответ рассказал мне
историю, которую узнал, когда работал на телевидении в
Махачкале.
- Снимая сюжет для документального фильма о жителях
высокогорных аулов Дагестана, мы с операторской группой
телевидения посетили несколько таких селений, - начал Ты свой
рассказ.
Главной целью этой экспедиции было уговорить жителей
спуститься в долину.
Поднялись, как говорится, на заоблачную высоту. Казалось,
совсем рядом, освещенные полуденным солнцем сияли белоснежные
шапки горных вершин. Они, действительно, чем-то напоминают
седобородых аксакалов, сидящих у въезда в каждый горный аул. И
наверно, правильнее сказать, что вершины гор тоже увенчаны не
шапками, а папахами.
Но вот показался и последний аул нашего маршрута. По округлым,
обточенным водой, камешкам, журча, бежал звонкий ручеек с
чистейшей водой. Вдали виднелись заросли кустарников:
боярышника, терна, кизила. На зеленой лужайке с высокой
луговой травой, словно скопированной с картин Пиросмани,
паслись овцы. Воздух, наполненный божественным ароматом
альпийских горных трав, казалось при каждом вдохе, возвращал
молодость и силу.
Чуть в стороне от отары стоял гордый козел. Ему было чем
гордиться, ведь это он водит «этих глупых баранов» на
пастбище. Весело кувыркаясь, играли щенки. Их мать, рослая и
красивая кавказская овчарка лежала поодаль в тени густого
орешника и лениво, с чувством снисходительности, наблюдала за
их игрой.
Два пастуха играли в нарды, постоянно перебрасываясь
ироничными шутками и «подкалывая» друг друга. Несколько мужчин
с интересом наблюдали за их игрой и добавляли в их разговор
свои шутки.
- О, аллах, оказывается, Рай существует на Земле, - не сумев
скрыть восторга от такой захватывающей красоты и
умиротворенности, воскликнул я.
- Да. В одной из легенд говорится, что аллах, пролетая над
Землей, именно Дагестан избрал местом для своего отдыха, -
сказал один из операторов. - Но, разбрасывая по Земле
различные народы, он вдруг с удивлением, на дне своего
кармана, обнаружил еще небольшое количество людей, говорящих
на различных языках. Тогда собрав их в горсть, он осторожно
опустил их на землю. Так, аллах подарил людям Дагестан. И
сказал, что они должны всегда, держаться вместе как пальцы,
собранные в горсть.
- Горсть для друзей и кулак для врагов, - добавил один из
пастухов.
Но вот на краю полянки показалась женщина, которая несла на
плече кувшин с водой.
- Это наша Шуанат, - сказали, поднимаясь с земли, пастухи.
- Шуанат? Редкое сейчас имя, прямо как у любимой жены Шамиля,
- задумчиво пробормотал я.
- Она жена нашего ветеринара, - пояснили пастухи.
- Поэтому вы встаете при ее появлении? – с едва уловимой
иронией спросил я.
- При ее появлении встают даже столетние старцы, - сказал один
из них.
В его голосе слышалось почтение.
- Чем же эта женщина заслужила такое уважение? – удивился я.
- Видите, вот там из-за поворота показался всадник? Это и есть
наш ветеринар. Его сакля в этом ауле. Подождем его. Может он
вам и расскажет обо всем.
Действительно, по горной извилистой тропинке к нам на коне
мчался, как мне показалось, молодой джигит. Но когда, он
подъехал ближе и спешился, оказалось, что это уже взрослый
мужчина лет тридцати пяти. Мы приветствовали его, он нас. А
затем он пригласил нашу съемочную группу к себе на обед.
- Шуанат сегодня рано дома, так что будем, есть хинкал, -
сказал хозяин.
Когда мы, поднимались к нему между домиков, нас приветствовали
местные жители и радушно приглашали к себе в гости. Мы подошли
к сакле, прилепившейся как ласточкино гнездо к скале. Оттуда
моментально выбежали два мальчика, примерно восьми и десяти
лет. Один нес воду в маленьком кумгане, другой держал
полотенце. Они протянули нам руки и поздоровались как
настоящие мужчины. Затем помогли нам вымыть руки и тут же, как
будто испарились.
- Шуанат, у нас гости из Махачкалы. Они работают на
телевидении, - сказал, обращаясь к жене, хозяин
- Хорошо, сейчас все будет готово, - откликнулась жена.
Когда мы зашли в комнату, на столе уже стояли восточные
сладости, горячий чай и брынза. Пока мы разговаривали, о
красоте этих мест и их труднодоступности, дыша ароматом,
свежей баранины нас уже ждал хинкал.
Плотно пообедав, мы вышли на улицу, чтобы установить камеры и
сфотографировать аул, пока солнце совсем не скрылось за горой.
И только здесь, когда мы фотографировали пастухов, отару овец
и горянок в их своеобразных нарядах, я вдруг обратил внимание
на прядь светлых волос, выбивавшиеся из-под платка и
светло-голубые глаза Шуанат.
Мужчине, тем более мусульманину не пристало интересоваться
чужой женой, но хозяин успел перехватить мой удивленный
взгляд.
- Она не дагестанка, - просто сказал он.
- Шуанат – не дагестанка? – искренне поразился я. - В таком
высокогорном ауле?
- Да. Она украинка и зовут ее Наталка. Это спустя несколько
лет, после ее приезда в горы, наши аксакалы дали ей имя
Шуанат. Действительно, назвали в честь любимой жены Шамиля.
Старики знают эту историю, а молодежь привыкла, что она
Шуанат-ханум и никто не обращает внимания на ее внешность.
В горах всегда темнеет очень быстро. Только что светило солнце
и через десять минут уже почти ничего не видно, кроме темных
очертаний гор на фоне звездного неба. Мы решили заночевать в
этом ауле, а уже утром перебраться в следующее село. Вечером
сидя у костра вместе с пастухами, хозяин рассказал нам историю
Шуанат. Я бы назвал ее легендой о любви, - сказал Ты, с
каким-то неуловимым волнением в голосе.
Парень из высокогорного аула, куда можно добраться только
два-три месяца в году учился в Донецке на ветеринара. Там он
встретил девушку, которая тоже была студенткой, но училась в
мединституте. Молодые люди полюбили друг друга. Но вот пришла
пора защиты дипломов и сдачи госэкзаменов. Обучение
закончилось и настало время решать, как им быть дальше. За
несколько дней до защиты, у них состоялся этот нелегкий
разговор, который они постоянно откладывали.
Время для влюбленных летит со скоростью света, и парень,
набравшись смелости, первый решился на разговор, который для
них обоих был намного сложнее сдачи сессии в институте. Они
думали тогда, что это самый трудный экзамен в их молодой
жизни. Экзамен на проверку прочности и серьезности их
зарождающегося чувства. И как у всех по-настоящему влюбленных,
каждый больше переживал за другого, боясь причинить боль.
Как часто бывало, они прогулялись по городу, поговорили ни о
чем. Парень проводил девушку домой. Но, прощаясь и задержав ее
руку в своей, он вдруг замолчал. Молчание длилось несколько
минут, но им обоим казалось, что прошли часы. И вот, когда эта
пауза уже не могла больше продолжаться, парень, наконец-то
заговорил:
- Наталка, через три дня я буду сдавать последний госэкзамен.
Затем я должен вернуться домой.
- Я знаю, - не убирая руку и низко опустив голову, тихо
ответила девушка.
- У родителей я единственный сын. Я не могу оставить их одних
в таком возрасте. До нашего аула добраться можно только в
течение 2-3-х летних месяцев в году. В остальное время года
селение полностью отрезано от внешнего мира.
- Ты мне рассказывал об этом, - еще тише сказала она.
- В ауле нет ни телевизоров, ни кинотеатров. Нет горячей воды,
а за родниковой водой надо идти по узким горным тропинкам
почти километр. Женщины в моем ауле не носят туфли, а ходят в
галошах, надетых на толстые шерстяные носки. Нет телефона,
почты и даже врач всего один на несколько аулов. Там все
тяжело: тяжелы огромные камни, нависшие или уже рухнувшие с
вершин, тяжелы удары воды, кипящей камнями. Но если убрать их
с дороги, то речушка перестанет петь. Тяжелы древние украшения
- браслеты, которые обязательно носят наши женщины – подарок
мужа. Тяжелы корзины с землей, которые нужно тащить вверх
всякий раз, когда смывает огород, тяжелы оползни и мощные
снега, тяжел и гром в горах, тяжела и сама жизнь.
- Зачем ты повторяешь мне все это еще раз?- уже чуть не плача,
спросила девушка.
- Все женщины, независимо от возраста ходят в одинаковых
длинных платьях и перевязываются большим теплым платком, -
механическим голосом продолжал перечислять парень. - В этом же
платке, за спиной они носят ребенка от рождения до тех пор,
пока он не научится ходить самостоятельно. Там совершенно
другой мир. Затерянный в поднебесье мир. Мир, в котором нет
ничего, что есть здесь, к чему ты привыкла и уже просто не
замечаешь. Но там моя родина и мои родители. Они ждут меня.
- Я знаю. Об этом ты тоже говорил. Хотя раньше, больше
рассказывал о красоте гор и близости звездного неба. Ты
говорил, как легка походка жителей гор. А если это так,
значит, сильна их вера в свои дела, - убеждал ты меня, -
значит, они хорошо знают, куда и зачем спешат. У тебя всегда
загорались глаза, когда ты рассказывал мне о своем крае.
Почему же сейчас в твоих словах звучит только грусть?
- Да. Ты права. Мужчине не пристало ходить окружными
тропинками. Буду говорить прямо. Я очень люблю тебя. Но, как
уже сказал, должен вернуться к родителям. Больше всего на
свете я хочу, чтобы ты стала моей женой. Но я сумею понять
тебя, если ты не согласишься оставить своих родителей и
привычный для тебя мир. Не торопись, хорошо подумай, прежде
чем ответить. У нас в запасе еще есть две недели…
- Я ждала этого разговора, - нетерпеливо прерывая его, сказала
девушка. - И готовясь к нему, долго взвешивала все за и
против. Каждый твой разговор о родном ауле я впитывала с
жадностью губки. А, придя, домой иногда до утра не могла
заснуть, все спрашивала себя, смогла бы я жить там. Это,
действительно, для меня другая планета. Из всех твоих
рассказов о Дагестане, и особенно о твоем родном далеком ауле,
я старалась выделить именно трудности, которые меня там могут
ожидать. И поняла только одно. Я тоже люблю тебя. И чтобы не
ждало меня впереди, я смогу все принять и преодолеть, ведь ты
будешь рядом. И значит, поможешь мне привыкнуть. Мы будем там
вдвоем. Ты мог сомневаться во мне, но как ты мог сомневаться в
наших чувствах? - не выдержав напряжения, расплакалась она.
Так Наталка, став моей женой, оказалась в нашем ауле.
- А почему ее теперь все называют Шуанат? Да еще пастухи
сказали нам, что при ее появлении, в знак уважения встают даже
седобородые старцы.
- Это уже другая история. Но если вы не устали, я расскажу.
- Конечно, нет, - горячо запротестовали мы, при упоминании об
усталости. - Мы хорошо отдохнули, надышались чистым воздухом.
За обедом съели, наверно, целого барана. Откуда может быть
усталость? И потом, мы же снимаем документальное кино. Может
один из рассказов тоже войдет в нашу программу.
- Желание гостя – закон для хозяина. Слушайте.
Получив дипломы, мы уехали на мою родину. Родители моей жены,
конечно, поплакали, провожая дочь в неизвестность. Но они были
мудрыми людьми и, увидев сияние любви в наших глазах, немного
успокоились. «Значит, доченька, такая у тебя судьба. Будь
счастлива и не забывай нас», - только и смогла выговорить
сквозь слезы мать, обнимая ее.
Но, мы еще не знали, что только по приезде в аул для нас
начнутся настоящие испытания на прочность чувств и отношений.
Трудности быта, которых я боялся, не вынесет Наталка,
оказались детскими «страшилками», по сравнению с полным
неприятием всеми сельчанами, моей жены.
Отец к моему возвращению, можно сказать, сосватал за меня дочь
своего лучшего друга, девушку из соседнего аула. И хотя,
летом, приезжая домой на каникулы, я рассказывал о Наталке
своим родителям, они посчитали это простым юношеским
увлечением. Зная, что через год я заканчиваю учебу, первой
начала разговор мать.
- Сынок, мне хочется поговорить с тобой, - однажды вечером
сказала она.
- Да, мама я слушаю Вас.
- Один ты у нас. Сестры твои вышли замуж и разъехались. Слава,
аллаху, у них хорошие мужья, что еще желать. А ты уходишь из
дома, дом и душа пустеют, возвращаешься – и двор и грудь
полнятся радостью. А если бы жена была у тебя, да детки, легче
было бы нам, старикам.
- Вы хотите женить меня? – спросил я.
- Пора подумать об этом, сынок. Многие в твоем возрасте
женаты.
- Невесту еще не подыскал, - попытался я отшутиться.
- О, аллах, ты же бываешь на свадьбах в своем селе, в соседних
аулах, неужели нет такой, которая остановила бы на себе твой
взгляд?
- Есть такая, - решился раскрыть тайну я, - только она живет в
Донецке.
- В Донецке? Лезгинка? – удивилась мать.
- Нет, украинка, - честно ответил я.
- Боже, избавь! – воскликнула мать. - Ты, что сынок, в своем
уме? Отец ни за что не даст согласия.
- А если она примет ислам? – продолжал допытываться я.
- Все равно не нужна нам чужая.
- Я полюбил эту девушку и другой мне не надо, - уже серьезно
сказал я.
- Послушай, свою старую мать, присмотрись к нашим девушкам,
сравни.
- Смотрел, сравнивал, нет лучше ее.
- Теперь, - с обидой в голосе произнесла мать, - мне кое-что
становится понятным. Вот почему ты так торопишься уехать
обратно. Да и пока находишься здесь, мыслями ты далеко. Давно
не видела тебя веселым, как раньше. Не надо было отпускать
тебя учиться. Наверно, она приворожила тебя? Надо рассказать
все отцу.
- Не надо, мама, - остановил я ее, - я сам поговорю с ним.
- О, аллах, за что ты сыпешь на наши головы такие наказания?-
тяжело вздыхая, проговорила мать
Я начал искать подходящего момента, чтобы поговорить с отцом.
Но мать уже намекнула ему, что у меня есть девушка в городе.
После одного разговора о моем будущем, отец строго сказал мне:
- Мальчик, ты еще очень молод, и не понимаешь, что в условиях
гор может жить только настоящая горянка. Ни одна иноверка, не
сможет приспособиться к нашей жизни. Выбрось из головы эту
блажь, пока не поздно. Не убивай себя тоской и переживаниями.
Ты поехал учиться, чтобы стать дипломированным ветеринаром,
так и учись, как следует. Вернись хорошим специалистом. А
девушку для тебя мы найдем такую, что даже луна позавидует.
- Отец, я всегда с большим вниманием и уважением прислушивался
к Вашим мудрым советам и никогда не противоречил, - ответил я.
- Но мне не нужна другая девушка, даже если она своей красотой
будет затмевать не только луну, но и звезды.
- Сынок, пойми, та девушка не мусульманка. А у нас в горах,
слава аллаху, еще сохранились строгие обычаи и традиции адата.
Она не привыкнет к ним. У нее уже сложился характер, она скоро
будет врачом с дипломом. Разве такая девушка, сможет жить в
горах. Если не хочешь пожалеть меня, старого отца, пожалей
девушку. Зачем напрасно подвергать ее таким суровым
испытаниям. Посмотри вокруг. Какая замечательная девушка -
Нафисат. Сколько молодых джигитов потеряли из-за нее покой.
Сколько раз засылали сватов в их саклю. Но она всем отказывает
и ждет тебя. А ведь ей уже скоро будет двадцать лет. В этом
возрасте, у ее подружек уже есть семья и дети.
- Отец, Вы правы. Нафисат – удивительная девушка и счастлив
будет ее муж, если она полюбит его. Но при виде ее мое сердце
молчит. И если и билось немного сильнее, то не пересыхало во
рту, и не кружилась голова.
- Не всегда надо руководствоваться сердцем, сынок, - строго
произнес отец. - Нужно чаще слушать рассудок. Настоящий горец
должен уметь смирять горячие порывы сердца, и иметь холодную
голову. Не зря же на самых высоких вершинах наших гор всегда
лежит снег. Как я буду смотреть в глаза людям, если ты
приведешь в наш дом иноверку. От нас отвернутся все соседи. А
хороший сосед всегда, лучше далекого родственника. Никто не
придет к нам на праздник. Никто не разделит нашу радость или
печаль.
- Я все понимаю, отец. А как же любимая жена Шамиля? – решил я
прибегнуть к последнему аргументу. - Она ведь тоже была
иноверкой.
- Ты говоришь о Шуанат? – переспросил отец. - Да, она была
армянка и из-за любви к Шамилю по своей воле приняла ислам. Но
она жила не в высокогорном ауле. И ты тоже, не имам Шамиль, -
уже с сарказмом докончил он фразу.
- Вы, как всегда правы, отец. Да, я не имам Шамиль. Но если
Наталка согласится поехать со мной, я женюсь только на ней.
- Ты упрям как осел, - рассердился отец. - Но может та далекая
девушка, все же умнее тебя и сама откажется ехать в аул,
затерянный среди гор. Ты же еще не говорил с ней? Кто знает,
что она ответит тебе?
- Отец, Вы задели самую больную струну моего сердца. Да, мы об
этом еще не говорили. И хотя, как горец, я не боюсь ни волка,
ни камнепада, но этого разговора, не буду от Вас скрывать, я
страшусь.
- Вот видишь. Тебя самого мучают сомнения, - с некоторым
облегчением вздохнул отец. - Давай спать. Уже поздно.
Так закончился мой разговор с отцом, за год до окончания
института.
Мы зарегистрировали наш брак в Донецке. Свадьбы, как таковой
не было. Просто посидели в доме родителей Наталки. Было два
товарища, с которыми я жил в общежитии и три подружки невесты.
Но никакой пир на весь мир, нам был не нужен. От волнения мы
не могли не только проглотить кусочек пирога, но даже выпить
глоток домашнего кваса, которым, по моей просьбе, нам заменили
вино.
До аула мы добрались поздно вечером, когда было уже совсем
темно. Наталка поправила платок на голове, и мы постучали в
дом. Дверь открыла моя мать. Даже в полутьме дверного проема
был виден ее внимательный, изучающий взгляд, которым она
окинула свою невестку. Наталка стояла позади меня с низко
опущенной головой. Молчание длилось около минуты, а мне,
показалось, что прошли часы.
Но вот мать, только чуть-чуть приникнув ко мне, шагнула
навстречу невестке и, заплакав, обняла ее. Мое сердце
вернулось на свое место. Но, теперь рядом со мной плакали уже
две женщины. А я стоял и не знал что делать. Наконец вышел и
отец.
- Вы хотите своими всхлипываниями разбудить аул и всех собак в
округе? – нарочито сердитым голосом проговорил он. – Ступайте
в дом. О, аллах, зачем ты только создал женщин? По любому
поводу они разводят сырость. А сырости в горах и без того
хватает, - продолжал ворчать отец. - Мать, собери на стол.
- Сейчас, - захлопотала она.
Ужинали мы тоже почти молча. Наталка все время сидела, не
поднимая головы. Я видел, как она медленно подносит ложку ко
рту и с трудом находит в себе силы проглотить пищу.
Отец расспрашивал, как мы добрались. Я односложно отвечал.
Волнение не проходило, и хотя я был очень голоден, тоже ел
мало и ждал когда отец встанет из-за стола.
Отец поднялся.
- Мать, постели молодым, - произнес он строгим голосом. - Они
устали с дороги. Поговорим завтра.
Так прошла наша первая встреча с родителями. Матери Наталка
понравилась. Хотя, что скрывать, не о такой невестке она
мечтала. Я потихоньку начал обучать жену своему языку. Наши
мужчины служили в армии, и русский язык знали, а женщины
говорили только на своем, родном.
Отношение отца к невестке было непонятным. Она, для него, как
будто не существовала вовсе. Ни разу он не сказал мне о ней ни
дурного слова, ни хорошего. Не зная языка с матерью общаться,
Наталка тоже не могла. В это время она была похожа на
затравленного зверька. Но ни слова упрека или сожаления не
слетело с ее губ.
Как специалист с высшим медицинским образованием, она по
распределению была направлена в наш район. Ей сразу предложили
должность заместителя главного врача в районной больнице.
Врачей с высшим образованием у нас в районе тогда еще не было.
Но она попросилась работать в поликлинику.
- Больница находится в предгорьях. Я не могу жить так далеко
от дома, - объяснила она. - А, работая в поликлинике, я каждый
вечер буду возвращаться в свой аул. Ведь у нас пожилые
родители и им нужна моя помощь.
- Но в поликлинике работа намного тяжелее, особенно для
женщины, - пытались отговорить ее в районном отделе
здравоохранения. - Аулы разбросаны очень далеко друг от друга.
И врач должен обходить их в любую погоду.
- Я понимаю это, - твердо сказала она, - но все равно очень
прошу поддержать мою просьбу.
Телефонов у нас не было, а все сообщения передавали по рации,
которые были почти в каждом ауле и у чабанов на отгонных
пастбищах. Вставая задолго до рассвета, Наталка старалась
сделать как можно больше работы по дому. Потом начинала обход
селений. За день она по узеньким горным тропинкам обходила
два-три аула. Осматривала всех больных. Все, что было хоть
как-то связано с медициной, приходилось делать ей одной. Она
стала и акушером, и гинекологом, и стоматологом, и терапевтом.
Она принимала роды и лечила стариков. Вечером, у нее иногда
даже поесть не было сил. Но она не позволяла моей матери
стирать или носить воду из родника.
Как, вы знаете, воду из родника у нас носят только женщины.
Когда мои родители, пока я учился, оставались одни, а мать
болела, за водой ходил отец. Но, в доме появилась невестка, и
отцу уже нельзя было ходить за водой, иначе соседи его бы
засмеяли. Такой уж у нас обычай. Воду носить стала моя жена,
часто ей приходилось это делать ночью. Но, переделав все
домашние дела, она опять брала в руки учебники по медицине,
которые привезла с собой, и искала ответы на постоянно
возникающие новые вопросы.
Моя мать уже не просто полюбила ее, а постоянно хвалилась
своей невесткой перед соседями. Но в аулах к ней все равно
относились недоверчиво. Как будто ждали, когда же она не
выдержит и уедет. Люди искали любую причину, любой повод,
маленькую зацепку, чтобы сказать:
- Что вы хотите? Она же не мусульманка.
Я дивился ее терпению и отношению людей к ней. Ведь в каждую
семью она несла помощь. Не было семьи, в которой, благодаря
моей жене, не родился бы здоровый и крепкий ребенок. И если
необходимо было сделать три укола в день старику, в самом
дальнем от нас ауле, она ходила туда три раза в день. И при
этом, казалось, что она летает, все, делая с улыбкой. На мои
вопросы о работе, всегда отвечала:
- Все хорошо, дорогой. Я самая счастливая женщина на свете.
Ведь лучший в мире мужчина – это мой муж. Чего же мне еще
можно желать от жизни? Она и так дарит мне очень много. Я
нужна здесь. Каждый день приношу кому-нибудь облегчение.
Конечно, не всегда есть необходимые лекарства, часто нет
нужных приборов. Но иногда человеку больше чем лекарства
необходимо, чтобы его просто внимательно выслушали и
посочувствовали, особенно старикам. И когда у меня на участке
нет тяжелых больных, я присаживаюсь и слушаю их рассказы, хотя
и не все слова еще понимаю.
Так прошло почти три года. У нас родился сын. Когда мой отец,
взял на руки внука, у него в глазах стояли слезы, и он
поцеловал в лоб свою невестку. Но отношение людей к Наталке за
все это время почти не менялось, оно по-прежнему оставалось
вежливо ледяным.
Я вас, наверно, уже утомил? У мусульман вообще не полагается
рассказывать о своей жене посторонним мужчинам, а у горцев
этот закон еще строже. Но я рассказываю так долго вступление,
чтобы было понятно, что пришлось выдержать этой женщине. От
меня помощи было мало, я тоже целыми днями «мотался» по
пастбищам. Осматривал овец, делал прививки. Единственный
ветеринар на весь район. Было еще трое юношей- помощников, но
они только начали заочно учиться в техникуме. И полностью
перекладывать на них работу я не мог, старался все
контролировать сам.
Ну, вот я и подошел к тому, о чем вы просили рассказать.
Однажды произошел случай, который сразу изменил отношение
всех, без исключения к моей жене на сто восемьдесят градусов.
Была уже поздняя осень. Не переставая, шли холодные проливные
дожди, часто со снегом. И вот так случилось, что мальчик, лет
четырнадцати, перепрыгивая через какую-то расщелину,
поскользнулся и, упав, сломал ногу. Дороги были уже все
перекрыты. В горах часто случаются обвалы, камнепады и сели,
особенно в ненастную погоду. Ни о какой поездке в больницу, не
могло быть и речи. Наталка сделала все что могла, но из-за
сильной влажности воздуха, рана не заживала и постоянно
гноилась. И тогда, еще раз осмотрев рану мальчика, она позвала
его родителей и сказала:
- Мальчика нужно срочно доставить в больницу, иначе может
развиться гангрена и, нужна будет ампутация. Он не только
останется без ноги на всю жизнь, но есть большая вероятность
заражения крови.
- Но в это время года по горам даже ходить опасно, не то, что
ехать на коне, - возразили ей. – Все тропинки размыты. Что же
делать?
- Нужно нести мальчика на руках, - твердо ответила она.
- Пешком по скользким склонам нам понадобится почти трое суток
пути. И то в случае, если погода будет хорошая. А в такое
время года, на это рассчитывать не приходится. Дожди идут, не
переставая уже больше недели. Солнце, как будто забыло о нас,
грешных.
- Идти нужно сейчас, не откладывая, - твердо сказала моя жена.
- Через три-четыре дня помочь ему будет уже нельзя. Я боюсь,
что очаг нагноения поднимется выше.
- Хорошо, - наконец твердо сказал отец мальчика. – Если так
говорит Ханум, значит нужно идти. Не будем больше рассуждать о
погоде. Кто пойдет со мной?
Вызвался идти дядя мальчика. А затем к ним присоединились еще
двое молодых крепких мужчин. Они быстро приготовили носилки,
взяли брезент, запасы еды и все что могло понадобиться в такой
опасной дороге. Через час, помолившись, они зашли в саклю за
мальчиком. Когда они вышли с ним на улицу, то увидели, что со
своим чемоданчиком и с маленьким мешочком за плечами, около
сакли их ждет врач.
- Ханум, почему Вы сразу не зашли в дом? – спросил дядя
мальчика. - Там Вам было бы удобнее еще раз осмотреть мальчика
перед дорогой.
- Я осмотрела его всего три часа назад, - возразила она, -
перед тем как решила поговорить с вами о его доставке в
районную больницу. А сейчас я сбегала домой и взяла все
необходимое в дороге.
- Ханум, неужели, Вы собираетесь идти с нами? – в крайнем
изумлении спросил отец мальчика.
- Да. Конечно, я же врач и не могу оставить тяжелобольного.
- Ханум, Вы всего лишь слабая женщина, - вступил в разговор
другой мужчина. - Взгляните. Даже мужчин мы выбирали покрепче.
Спускаться с гор, с угрозой селя или оползня очень опасно. Мы
благодарны Вам, за Ваше предложение сопровождать мальчика. Но
подумайте хорошо, Ханум, У Вас дома маленький ребенок. На кого
Вы оставите его? Мы сами, если на то будет воля аллаха,
доставим мальчика в больницу.
- Не волнуйтесь за меня. За моим сыном посмотрит мама. Я уже
попросила ее об этом, и она согласилась отпустить меня с вами.
Давайте не будем терять времени. Оно сейчас дороже золота.
Чтобы описать этот путь, - прервал свой рассказ хозяин, -
нужно рассказывать еще несколько часов. А уже поздно, и вы
должны отдохнуть. Да и я за всю жизнь не говорил так много.
Поэтому скажу кратко. Мальчик избежал ампутации и, пробыв в
больнице, пока не открыли дорогу, вернулся в аул здоровым.
Когда праздновали его свадьбу, Шуанат была приглашена самой
первой, и ей предоставили самое почетное место. А недавно она
принимала роды у его жены. И еще один джигит появился в наших
горах.
Я не буду рассказывать вам о том спуске и обратной дороге, но
четверо мужчин, пораженные смелостью, решительностью и тем,
что пришлось ей выдержать на этом пути, рассказали обо всем
нашим старикам. Хотя, как я уже не раз упоминал, наши мужчины
не привыкли разговаривать о чужих женах. Через несколько дней,
после их возвращения, к нам в саклю зашли самые уважаемые
седобородые аксакалы и мулла.
Посидев за столом и выпив чаю, они попросили пригласить мою
жену. Я позвал ее. Когда она вошла в комнату, одетая, согласно
обычаям нашего народа, они встали и поклонились ей.
- Ханум, мы уже довольно долго живем на этом свете, - сказал
самый уважаемый житель нашего аула, которому недавно
исполнилось сто два года. - Наш возраст дает нам право ни
перед кем не склонять головы, кроме аллаха. Наши глаза много
видели, а наши уши много слышали за время, которое аллах
отпустил нам на этой грешной земле.
Но будь благословенны твои родители, такой женщины мы не
видели сами и не слышали от других. Мы все привыкли называть
тебя просто Ханум, в знак твоей учености. Но, посоветовавшись,
мы хотим, согласно законам шариата, дать тебе мусульманское
имя.
Спросив свое сердце, ответь нам, ты согласна?
- Я очень благодарна вам за такое отношение ко мне, - ответила
она. - Но я всего лишь выполняла свой долг врача. А насчет
мусульманского имени? Я согласна принять его. Я, всей душой
полюбила ваш край, привыкла и приняла ваши обычаи.
- Если Ханум не возражает, отныне ее имя перед аллахом и
людьми будет Шуанат. Так называли любимую жену нашего имама
Шамиля. Тебе нравится это имя, женщина?- спросил мулла.
- Да, - едва слышно прошептала она и, заплакав, убежала.
Это были ее первые слезы за столько лет. Вот так моя жена
стала Шуанат. И, действительно, когда она проходит мимо, в
знак уважения к ней встают даже аксакалы.
Вот такую историю рассказал мне муж. Не знаю, где сейчас дети
и внуки той отважной женщины. Может я и сумею найти ее следы.
|
