Ночная Бабочка.
Для того, что бы заметить человека,
Нужно мгновение.
Для того что - бы оценить,
Нужен час.
Для того чтоб полюбить,
Достаточно одного дня.
Для того чтоб его забыть,
Может не хватить целой жизни.
Я помню ее такой…
Свободной, как дуновение легкого ветерка, ранней весной, горячей как солнечные лучи в июльский полдень.
После… Не раз встречая рассвет с бутылкой горячительного напитка в руках, я фантазировал.… Представлял себе, что когда бог создавал ее, то соединил в ней несовместимое.
Задумчивую красоту луны.
Грациозность лебедя и игривость котенка…
Ласковое тепло меха, и силу магнита…
Затем он для остроты добавил – непостоянство ветра, слезоточивость дождя, хитрость лисы, трусость зайца, упрямство осла…
В результате появилась она.
Моя мечта.
Настоящая женщина.
Мне даже казалось, иногда, что я любил ее всегда. Даже тогда когда не знал. Точно любил, потому, как ее невозможно было не любить.
Ева…
Претенцизиозное имя, не правда ли? Но ей оно удивительно шло. Наверное, именно такой была та, первая, ради которой, Адам, отказался от Рая.
Ради нее, этой замечательной девушки, я готов был сделать все. Я скромно положил свое сердце и душу к ее ногам. А она не заметила. Прошла прямо по ним, легкая и свободная, не оступившись и не оглянувшись.
В первый раз я ее увидел в клубе. В одном очень известном, популярном, элитном клубе. Позже я приходил туда только с одной целью – снова увидеть ее.
И не подумайте, что я там был постоянным посетителем. К сожалению. Я был всего лишь охранником, а в свободные от смены вечера имел право зайти туда просто так, чем и пользовался, для того чтоб в очередной раз понаблюдать за ней.
Женщиной моей мечты.
Хотя, не смотря ни на что, я никогда не терял своего мужского достоинства. Но и глупостью не отличался. Она просто была птичкой не моего полета. Я бы не смог потянуть такую женщину, даже если бы работал по 24 часа в сутки.
И все же не мог не смотреть на нее, не мечтать о ней…
Ева была танцовщицей.
Профессиональной стриптизершей.
Какое у нее было тело!
Пластика.
Все без малейших дефектов.
Есть же такие.
Бог их наградил красотой, а умом…
Ева была не такой.
Да, может быть на претендента нобелевской премии она и не тянула, но зато хитрости, и женской расчетливости ей было не занимать.
Она сама по себе была просто очаровательной. Натуральный, ярко рыжего оттенка цвет волос. Сочетание по - мальчишески короткой стрижки, с зеленого цвета глазами, и пухлыми, чувственными губам, также придавало ей особый налет сексуальности и этакой детской непосредственности. Когда она медленно кружила по сцене, устраивая свое неповторимое шоу, все представители мужского пола замирали, жадно следили за ней глазами. Я совершенно точно представлял себе, какие она будит в них чувства. Да и нельзя было не хотеть эту безумно красивую девушку, легко порхающую по сцене, изгибающуюся как змея, так красиво, легко, и грациозно.
И все же место рядом с ней всегда было свободно.
Она любила рестораны, красивые места, всю эту мишуру и фальшивый блеск богатой жизни. Но ни один мужчина, возивший ее по этим безудержно дорогим заведениям, не мог похвастаться тем, что она принадлежит ему. В этом понятии Ева была свободна. Может - это было частью, какого - то плана, может имидж такой, не знаю, но именно эта ее свобода, была для меня лучом света в той тьме ревности, которую я к ней испытывал.
И что было хуже всего – я не имел права на эти мучения. Я был просто обычным обожателем в толпе мне подобных, и даже не самым достойным…
Я не могу передать те чувства, которые вызывал во мне вид ее обнаженного тела, вольготно расположившегося на стойке бара, с бокалом мартини на животе и полоской белой соли на смуглой коже загорелой, идеальной формы груди.
Мужчина подходил к ней, одним махом выпивал бокал, и языком слизывал эту полоску белой соли…
Я точно знал что стоило им это очень недешево. Я все же не мог спокойно на это смотреть.
В такие моменты я не понимал ее. Может, это действительно ей нравилось. Просто в такие минуты она смеялась как безумная, стреляла глазами, посылая всем вокруг воздушные поцелуи, и распевала в голос непристойные куплеты, отчаянно фальшивя, непонятно где услышанных раннее песен.
Все любили Еву. Была в ней какая - то тайна. Порочная изюминка, которую не могли разгадать, но которая тянула этим еще сильнее.
В ней удивительным образом сочеталась неповторимая, высокомерная жеманность и непосредственность настоящего ребенка улиц. Я часто задавался вопросом, откуда она такая взялась, где и при каких обстоятельствах выросло такое непонятное для меня существо.
В тот единственный вечер, когда она подсела ко мне после выступления, я был на седьмом небе от счастья. Моя смена давно закончилась, и я по своему обыкновению просто остался в клубе на ночь, для того, что бы посмотреть ее выступление.
- Тебе нравиться, как я танцую?
Этот хриплый, глубокий голос, уверен, сводил с ума не только меня.
- Да.
- И это все? Я давно заметила тебя. Ты здесь работаешь на входе. Так?
Я не знал, что ей ответить. Я, вообще привык наблюдать за ней из далека, и поэтому не был готов, к каким бы то нибыло разговорам.
-Да.
А ты многословен - пошутила она и улыбнулась мне так спокойно, без этой удали, фальши, которая присутствовала в ее обращении с другими мужчинами.
- Меня зовут Руслан.
- А я Ева.
- Я знаю.
Мы просидели с ней так еще несколько минут, а потом она сорвалась с места и полетела куда-то в другой конец зала, к столику, за которым сидел мужчина, в окружении своей охраны. Костюмчик от Марко Босси, Рядом с ним Пьер Карден, и Христиан Луссо…
Я знаю для чего она это сделала. Она была сама собой со мной, такой… простой… не потому что я внушал ей спокойствие или что - то еще… Я просто не стоил каких либо усилий.
Она наказывала их…
Давала понять тем… в дорогих костюмах, что их лексусы, золотые печатки, голден кредит карты в карманах это не самое главное, важное… по крайней мере для нее.
Она… простая стрип танцовщица, заставляла их ждать.
Сильных мира сего. И упивалась этим. Она упивалась чувством собственного превосходства, преувеличенным, почти болезненным тщеславием. Я разгадывал это по ее глазам, ослепительно красивым, для меня глазам… и для них также…
Она проделывала это довольно часто. Подходила ко мне после выступления. Но я не питал никаких надежд. Ведь не смотря ни на что я знал почему она это делает. Потом она вскакивала, легко и красиво. Жала мне руку. По- мужски крепко. Улыбалась и летела к ним. Через весь зал, провожаемая взглядами откровенно восхищенными, и женскими и мужскими также.
Она была мотыльком, и бабочкой одновременно, розой и не раскрывшимся бутончиком, который каждому хотелось непременно сорвать самолично.
… Я бросаю тебя.
- Слышишь? Я не могу так больше…
Она не плакала. Глаза ее были сухие, с розовыми, припухшими веками, и трогательно сложенными в аккуратный бантик губками…
Я забыл рассказать про нее. Это была Аня. Просто девушка, с которой мы жили вместе уже три месяца.
Она работала со мной в одном клубе.
Я не обманывал ее. С самого начала сказал что мое сердце уже безнадежно занято.
Она только улыбнулась.
И Аня догадалась кто без остатка заполнил мою душу, хотя я не афишировал свою привязанность.
Может, заметила мои взгляды которыми я награждал Еву, или тогда… когда я после первого секса с ней назвал Евой, и сразу же заснул у нее на груди…Я и не заметил тогда как с ее подбородка на мой затылок медленно покапали соленные теплые слезы.
Она сама переехала ко мне … Я не заметил и этого. Только проснулся как - то утром и понял что рядом со мной лежит чье - то тело.
Это была Аня.
Она была похожа чем - то на Еву…
Если она стояла ко мне спиной закутанная в мой домашний халат, я представлял себе что это ОНА. Что сейчас девушка моей мечты повернется ко мне лицом, на котором будет играть озорная, слегка порочная улыбка. Запрыгнет, легко, как кошка, ко мне на колени, и свернется калачиком в моих руках…
Аня поворачивалась…
Мечта таяла…
Хотя я думаю она догадывалась о чем я думал. По моему виновато потухшему взгляду в момент ее узнавания.
И если вы думаете что я не понимал что делаю ей больно, то вы ошибаетесь. Я даже делал это намеренно, жестоко с ней обращался заставляя ее плакать, чувствовать ту боль какую чувствовал я, и потом когда понимал что она ощущает ту же пустоту, и отчаяние, раскаивался, обнимал, сидел с ней часами, укачивая в своих руках как ребенка… представляя что укачиваю ее, мою Еву.
Так мы прожили довольно долго. Сначала Аня просто оставалась у меня, дней на пять, потом исчезала. Я правда замечал, что мои рубашки никто не слаживает, не собирает по всей квартире разбросанные мною вещи, не готовит мне вкусных, горячих бутербродов на завтрак. По таким признакам я замечал Анино присутствие. Или отсутствие.
Секс с ней всегда был однообразным, и вялым, только тогда когда я разворачивал ее спиной к себе, выгибал так как мне хотелось, тогда закрыв глаза, я представлял себе …
Нет.
Я не бесчувственная скотина.
Я просто любил другую женщину.
А Аня?
Я честно предупредил ее с самого начала что сердце мое не свободно и вряд ли освободиться, даже если пытаться открыть его уютом, стопками глаженых рубашек, полным холодильником, молчаливым согласием и молчанием даже тогда когда я бывал откровенным ублюдком. Я просто любил другую женщину, безумно, хронически без надежды на выздоровление.
Нельзя удержать мужчину покорностью, если его так тянет неприкрытая агрессивность, либо теплотой и мягкостью, когда он просто тащится от откровенной жестокости, эгоизма и манипуляции.
Она терпела.
А потом как - то без скандала и упреков собрала свои вещи и ушла, тихо прикрыв за собой двери.
Я не жалел.
Так значит должно было случиться…
Просто ее тихо прикрытая … ударила меня сильнее, чем громкий стук, либо сорванная с петель дверь.
А Ева.
Она как мотылек, бабочка, вызывала во мне такие бури чувств на какие мне порой казалось, до нее, я был не способен.
Я просто любил.
Чисто.
Без предрассудков.
Такую какой она была.
И я не слепой.
Я любил совершеннейшую дрянь, вертихвостку, жестокую кошку, я думаю не совсем способную на глубокие чувства, либо на сострадание. Но кто сказал что именно это меня в ней и не привлекало?
Жизнь вообще остановилась для меня. В ней было нестерпимо тихо и уныло, не считая тех моментов когда она садилась рядом, либо я наблюдал за ее выступлениями…
Тогда все было по-другому …
Сейчас тоже…
Та авария просто кинула Еву в мои объятья.
И я не знаю благодарить за это небо или проклинать его за это.
Но именно тот случай изменил всю мою жизнь, внес в нее какой - то новый смысл и краски, заставил по-другому посмотреть на мир. Для меня этот случай был откровенным счастьем, для нее … сплошной катастрофой.
Прошло почти полгода с того момента когда я в последний раз видел как она танцует, крутится вокруг шеста, заводит толпу…
Тогда она стояла на сцене и медленно покачивалась под последние аккорды тихо умирающей музыки, и улыбалась. Как египетский сфинкс, и нам и вроде бы не нам вовсе. Свысока. Чуть надменно, но при этом так отчаянно сверкая огромными зеленющими глазами, что устоять было просто нереально. Я почему - то внимательно смотрел на нее, буд то что - то чувствовал, стараясь запомнить все, до малейшей детали. Тогда я не понимал своего внутреннего беспокойства…
Авария в которую попала Евина машина, была действительно очень серьезной.
В тот вечер я пришел на работу и не увидел привычного пункта в вечерней развлекательной программе.
И когда на свой вопрос получил ответ… мир потерял для меня все краски…
В буквальном смысле слова.
Я от волнения потерял способность различать цвета.
Дорогу в больницу я не помню, и то что все вокруг потеряло свои привычные оттенки, тоже не помню…
В приемном покое пахло лекарствами, спиртом, и страхом.
Я просто физически ощущал запах своего страха. В тот момент мне казалось что если Ева умрет я умру вместе с ней. Или по крайней мере вместе с ней умрет что - то у меня внутри. Я думал тогда что это - что - то будет очень важным…
Прошло еще несколько недель. Еву выписали из больницы.
За ней, кроме меня, никто не приехал.
Где же были те вереницы дорогих мужчин, которые бегали за ней еще месяц назад?
Теперь она принадлежала полностью мне.
Одинокая, без родителей, круглая сирота. После этой аварии от нее отказалась даже ее единственная родственница. Тетка, которой Ева аккуратно раз в месяц посылала деньги, и которая растила ее с пятнадцати лет. Она просто молча повесила трубку, когда услышала о том - ЧТО теперь Ева…
Я подхватил на руки легкое, а теперь еще сильно похудевшее тело девушки, и посадил в машину. Затем сложил в багажник ее инвалидную коляску с которой теперь она не расставалась. Моя старенькая лада, конечно не могла сравниться с теми огромными Лендроверами, либо поршами в которых она привыкла сидеть, но теперь у нее просто не было выбора. Я молча завел мотор и мы поехали.
Остановился на перекрестке вместе со всеми.
Я теперь полагался на других.
Просто перестал различать цвета.
Комната в которой разместил Еву была большой, светлой. Хотя мне кажется ей в тот момент было все равно. Она молчала. Ее парализовало после аварии, напрочь отняло ноги, о мышцы лица, она не могла больше разговаривать, а еще… теперь она действительно принадлежала мне…
Вы знаете, если конечно еще слушаете меня, прошел год с тех пор как в моей жизни случились эти перемены.
Я изменился.
Стал по-другому смотреть на многие вещи.
Может, повзрослел. Не знаю.
Я теперь часто гуляю.
Думаю.
Иногда сам не знаю о чем.
Изменилось ли у меня отношение к Еве? Безусловно изменилось. Я сам без чужой помощи смотрю за ней. Готовлю есть, купаю, ношу на руках как ребенка. Я увидел Еву с другой стороны.
Сам не знаю нравиться ли мне это.
Иду по желтым листьям, мешаю их ногами, наслаждаюсь, этим невинным шебуршанием.
Когда я сегодня уходил, Ева почти умоляла меня остаться.
Нет, вы не подумайте, она до сих пор не может говорить. Я даже не знал раньше что у человека, с такой бедой вместо рта говорят глаза.
Иногда она сидит в своем кресле, смотрит в окно, на падающие листья, проезжающие мимо машины. В такие моменты у нее как - то низко опускаются плечи…
Я подхожу к ней снимаю с кресла и укачиваю на руках совсем как ребенка.
Хотя бывает она останавливает меня взглядом, и не имея возможности оттолкнуть, она пользуется единственным что работает безотказно – глазами.
Тогда я раздражаюсь.
Начинаю говорить всякие гадости, намеренно довожу ее до слез. Я хочу чтоб она принадлежала мне полностью, а она даже в таком беспомощном состоянии научилась держать меня на расстоянии.
Я думаю Ева очень привыкла ко мне. Почти год она никого кроме меня толком не видела, и это сблизило нас. Хотя порою я замечаю, бывает резко повернусь к ней, а она смотрит на меня такими злыми и ненавидящими глазами, полными боли, бешенства, какого - то неистового огня, опекающего даже на расстоянии. В следующий момент она закрывает их, и когда открывает снова, то перевоплощается в обычную, больную, искалеченную Еву.
Не знаю как объяснить то что я теперь к ней чувствую, и можно ли это вообще назвать любовью.
А чем тогда?
Я не могу долго ее не видеть, не ощущать ее полной, от меня зависимости, и одновременно, часто гуляю один в парке, потому что не могу смотреть на нее безучастно разглядывающую трещинки на потолке. Я ловлю себя на том что специально делаю ей больно. Говорю гадости. Издеваюсь самым бесчеловечным способом, как буд - то пытаюсь доказать что без меня она ничто и никто. Делаю это осознанно и специально… Боже я сам не знаю зачем, но и остановиться не могу.
Она больше не кажется мне ослепительно красивой. Цвет волос какой - то серый. Тот рыжий, почти фантастический оттенок ее волос больше не виден моему черно белому зрению. Иногда я нахожу ее просто отталкивающей, но в следующий момент могу по полночи наблюдать как она просто спит. Как медленно поднимается и отпускается одеяло на ее груди.
Днем она подобно потухшей свечи, а ночью, во сне она перевоплощается в ту Еву которую я знал год тому назад.
Вчера у нас случились первые признаки движения. Ева стала шевелить рукой и пальцами ног…
Врачи с самого начала предупреждали меня что она пойдет на поправку. Может говорить она уже никогда не будет, но на ноги, при специальной физической зарядке, она может встать уже через полгода после аварии.
Я не занимаюсь с ней.
Я не хочу чтоб она ушла.
А встав на ноги, а может возобновив свою танец – деятельность, и я уверен тогда она точно меня бросит.
Нет…
Я не сволочь.
Я понимаю, что она догадывается о моих чувствах. Не зря говорят что человек который теряет одно из шести чувств, обостряет все остальные… Она чувствует меня, как собака настроение своего хозяина.
Сегодня мне ночью приснился сон…
Я знаю что он вещий.
Она уйдет…
Пройдет год, а может два, и она уйдет.
А вместе с ней уйдет и мое сердце…
Я ненавижу ее и обожаю одновременно.
Хожу сейчас по гравийным дорожкам в парке. Так тихо и красиво, я научился наблюдать красоту не только в людях, а и в окружающем меня мире также. Стал замечать что иногда как в испорченном телевизоре начинаю различать цвета, но в следующий момент, они буд - то ускользают от меня. Наверное я тоже иду на поправку. Прохладный ветерок шевелит мои немного отросшие волосы. Так приятно. Скоро сверну с дорожки и пойду домой. Там меня будет ждать Ева. Хотя нет. Не так. Она не ждет, у нее нет другого выбора. Только зависеть от меня, страдать, тогда когда я захочу ее помучить, как буд-то месть эта может что - то изменить в нашей жизни, прошлой, этой…
Я по-прежнему не буду помогать ей быстрее выздороветь. Не хочу видеть ее на ногах, под перехлестом мужских взглядов, независимую, гордую, недоступную…
Нет…
Я не сволочь…
Просто я безумно люблю ее…
Не хочу отпускать…
Делить с кем – то…
Если нужно будет она навсегда останется со мной, я еще не придумал как, но обязательно подумаю, об этом завтра.
Завтра будет новый день…
Мой день…
Рядом с ней…
Женщиной моей мечты…
МОЕЙ ЕВОЙ…
Дима Татьяна.
|
