Подарок Корнелиуса
Глава 1. Марк Шимекис. Магнат
Неприятности начались еще с ночи. Марк проснулся где-то около двух. Проснулся вне-запно, без всякой видимой причины, так, словно кто-то резко толкнул его в бок. Так может раз-будить острая боль или неожиданный звук, или липкий ночной кошмар, однако ничего подоб-ного на этот раз не было. Марк долго потом лежал в оцепенении, подрагивая от необъяснимого ужаса, боясь пошевелиться. Через какое-то время страх прошел, сердце перестало бешено ко-лотиться о ребра, но заснуть он больше так и не смог. До самого утра он маялся, ворочаясь и потея, вздрагивал от редких ночных звуков и с отчаянием думал о том, что после бесконечной бессонной ночи весь день теперь пойдет насмарку. Он знал это наверняка, не впервой Марк терпел эти муки. Подобное случалось с ним не так часто, пару раз в год, но происходило это с досадной регулярностью.
Утром, стоя перед зеркалом, он мрачно разглядывал в отражении свое серое помятое лицо – хорош, ничего не скажешь! Мутные глаза с отчетливо проступившими красными жил-ками, под глазами бурые мешки, на висках синеватыми змейками повздувались вены. И в луч-шие дни шестидесятилетний Марк Шимекис выглядел гораздо старше своих лет, а после да-вешней ночи ему можно было дать все семьдесят пять.
Пытки продолжались - как назло к завтраку спустилась жена. Случай небывалый, обыч-но она спала до обеда, а сегодня, проснувшись ни свет, ни заря, решила разделить с Марком его утреннюю трапезу. Еще только заслышав ее шаги на втором этаже, Марк напрягся, надеясь, что она ограничится походом в ванную комнату. Надежда робкая – Долли не отличалась педантич-ной требовательностью к личной гигиене. Было у Марка подозреньеце, что утреннее посещение ванной – вовсе не обязательный пункт женушкиной ежедневной программы. Кажется, к внуши-тельному бару в огромной зале для гостей она наведывалась значительно чаще.
Долли попивала последние пару лет. Попивала тихо, по-домашнему, не давая поводов для пересудов и пищи для газетных писак, так что ни ее, ни Марка репутация пока не страдала. Едва заметное дрожание рук, малиновый оттенок кожи на крыльях носа, слегка беспокойный взгляд не бросались в глаза посторонним слишком явно. А у кого сейчас не дрожат руки и не бегают глаза? – нервы, знаете ли; время такое!
Накачиваться Долли начинала с самого утра, вернее с полудня, раньше ее не добудишь-ся. Покинув душную спальню, она сразу направлялась к бару, а незримые горничные тем вре-менем быстро и бесшумно убирали и проветривали ее логово, за ночь пропитавшееся тяжелым перегаром. Затем хозяйка подолгу бесцельно слонялась по саду с изящным стаканом в тощей руке. На фоне сочной зелени Долли выглядела еще более невзрачной, словно выцветшей. Ее сутулая фигура мелькала в кружевной тени деревьев, как неприкаянный призрак. Слуги стара-лись не шататься по саду в эти часы, деликатно избегая встреч с пьяной госпожой.
Продолжала возлияния Долли и после обеда, валяясь перед экраном телевизора, или ча-сами болтая с подругами по телефону, так, что к концу разговора у нее уже изрядно заплетался язык. День она заканчивала в своей спальне, растянувшись на бескрайней кровати и обложив-шись кипами бабских журналов, все с тем же стаканом. Иногда Долли так и засыпала, ткнув-шись в журнал, и тогда на следующее утро на ее лице долго багровел след от смятой страницы.
Марк никак не мог взять в толк, как это возможно – не делать ровным счетом ничего, и так - сутки за сутками, неделя за неделей! Он сам, не смотря на пожилой возраст и нездоровье, все свое время и энергию отдавал работе, хотя давно уже мог бы удалиться на покой, перепору-чив вести бизнес управляющим, да хоть бы тому же Эдду. Почему нет? Эдд – парень надежный и смекалистый, справился бы не хуже самого Марка. Но нет! Развалиться в кресле на террасе, укутавшись в плед, дремать всхрапывая, над газеткой – это не для него! В редкие минуты без-действия Марк впадал в беспокойство, испытывая неясную тоску. Короткие передышки, мгно-вения сладостной лени и отдыха, которые другие старательно выкраивают из суеты и гонки ра-бочего дня, для Марка были излишни и мучительны. Природа бесконечной праздности жены была абсолютно непонятна и чужда для Марка. По этому поводу он испытывал к супруге что-то, смахивающее не невольное уважение – безделье Долли возвела в ранг исскуства и жизнен-ной философии.
Домашние и слуги знали, что дежурный стакан в руке Долли - теперь уже ее неотъем-лемый атрибут, и это давно стало проблемой, однако все стыдливо делали вид, что ничего не происходит.
Как истинная леди, Долли была переборчива и не хлестала все подряд – она предпочи-тала белый мартини, причем Марк догадывался, что в последнее время она стала подмешивать в него водку. Во всяком случае, ото льда и лимона она давно отказалась.
Надежды Марка не оправдались: с неестественной осторожностью Долли спускалась по ступеням столовой, придерживая рукой полу несвежего халата. Она уселась напротив Марка, поскребла в тусклых волосах и произнесла:
-Я сегодня рано встала.
Марк не удержался и нервно передернул плечами: идиотская привычка – констатировать и без того очевидные факты. Принесла же ее нелегкая! С чего бы это ведьме не спится? «На-верное, вчера рано закончился мартини» - подумал он злорадно.
Появление жены производило на его организм странный и пренеприятный эффект - его и без того вялая пищеварительная система наотрез отказывалась выполнять функцию, возло-женную на нее природой. Кусок не лез в горло, отказываясь продвигаться по пересохшему пи-щеводу, а съеденная еда камнем ложилась на дно обмякшего желудка, доставляя мучительный дискомфорт на долгие часы. Это происходило всегда - будь то редкие (к счастью) совместные завтраки или регулярные (к несчастью) выходы в свет; это, естественно, произошло и сейчас.
Завтрак был безнадежно испорчен. Марк уставился в тарелку, с ненавистью разглядывая вмиг опротивевшую пищу. Нужно хоть чем-то занять глаза, чтобы только не смотреть на Дол-ли. Все, что угодно, лишь бы не встречаться с ее блеклым взглядом, не видеть опостылевшую ссутуленную фигуру, это тошнотворное лоснящееся лицо со следами многочисленных беспо-лезных подтяжек, эту жалкую куриную шею. О, как же хочется вцепиться в эту тощую шею и тряхнуть как следует этот старый мешок с костями! Проклятая сонная тварь! Ну почему, поче-му это ничтожнейшее из созданий так действует на него, почему у него, властелина огромной финансовой империи, беспощадного и вселяющего ужас, в ее присутствии все валится из рук, слабеют колени и деревенеет язык?! Долли словно распространяла вокруг себя безволие и рас-слабленную лень, заражая ими окружающих, как нейропаралитическим ядом. Марк явственно чувствовал этот скучный пыльный душок, исходящий от жены, ощущал его власть над собой и не имел никаких сил сопротивляться.
Сейчас она, позевывая, продолжала что-то говорить, но ее голос занимал его не более чем едва слышное журчание воды в унитазном бачке. Ежедневно встречаясь с сотнями клиен-тов, партнеров, сотрудников, просителей, общественных деятелей и пр., и пр., Марк научился беречь нервы, вовремя выключая внимание и не вникая в суть словесного потока. Это полезное умение очень помогало ему в общении с супругой. Вполне достаточно было того эффекта, ко-торый производило на него само ее присутствие и вид.
Они уже двадцать лет спали в разных концах дома, живя под одной крышей и не встре-чаясь неделями. Он никогда не отвечал на ее телефонные звонки, да и она уже давно ему не звонила: зачем? Напрасный труд, ассистентка все равно с неизменной вежливостью сообщит, что у мистера Шимекиса важное совещание. Марк снискал себе репутацию оголтелого трудо-голика, допоздна засиживаясь в офисе, а на самом деле он попросту не хотел идти домой. В ис-кусстве увиливания от общения с женой Марк достиг большого мастерства, однако иногда, как сегодня, случались досадные промахи.
Ему казалось, что Долли догадывается о том, какое воздействие она производит на му-жа, и назло ему специально навязывает ему свое общество. Старой ведьме, вероятно, доставля-ло садистское удовольствие наблюдать, как при ней он деревенеет лицом и корчится. Он явст-венно читал в ее взгляде злорадное торжество: «Ну вот, я пришла, я здесь! Терпи, дорогой!».
По пути в «Корнелиус-центр», гигантский офис корпорации, возглавляемой Шимеки-сом, его машина попала в пробку. Новичек-водитель взялся довести его «короткой» дорогой и застрял в многокилометровой тянучке. Шимекис всегда выезжал заранее, минимум за час до прихода своих сотрудников и никогда не опаздывал. Он знал, что не опоздает и сегодня, однако досадная проволочка, нарушающая привычных ход вещей, приводила его в бешенство. В вис-ках стучало – видимо поднялось кровяное давление, головокружение - последствие ночного бдения - доводило до тошноты, съеденный завтрак продолжал комом стоять поперек желудка. На Марка страшно было смотреть. «Бульдог» - так частенько называли его за глаза, и сейчас он и вправду походил на старого жирного бульдога, готового вцепиться в глотку. Здоровенный водитель-негр впился побелевшими пальцами в руль, от страха его лицо стало сизым. Бедняга явственно представлял, как безжалостные челюсти в клочья рвут кожу на его шее.
За десять минут до официального начала рабочего дня Марк, наконец, добрался до офи-са. Взлетев на сияющем лифте в самую высь, в пентхаус тридцатиэтажного здания, он влетел в свой кабинет, бросив на ходу ассистентке: «Джина, меня не с кем не соединять!». Он пробежал по приемной так стремительно, что небольшой вихрь, поднятый им, поколебал волосы на при-ческе девушки. На лице Джины ни дрогнул не один мускул, она кивнула уже в спину удаляю-щегося шефа. За семь лет работы в «Корнелиусе» она научилась не задавать лишних вопросов, ничему не удивляться, быстро и четко выполнять указания и даже предугадывать многие жела-ния Марка. Достаточно красивая, чтобы соответствовать престижу фирмы и достаточно умная, чтобы удовлетворять требованиям, которые на нее возлагались, Джина обладала, несомненно, ценным даром – стараясь быть незаменимой, она умела оставаться незаметной. За все время ее службы шеф, кажется, ни разу не задержал на ней взгляд, ограничивая общение с ней отрыви-стыми указаниями. Джинина предшественница, долгие годы работавшая на Марка, оказалась неврастеничкой. В свое время она наделала много шума, о том случае даже писали в газетах: однажды ни с того ни с сего прямо среди рабочего дня она выбросилась из окна уборной. Ста-рожилы до сих пор брезгливо обходили стороной то место на асфальте, где когда-то были раз-брызганы мозги несчастной. Джина же обладала несравнимо более крепкими нервами. Похо-же, у нее их вообще не было.
Часа полтора Марк тщетно пытался привести себя в порядок. Читая почту, он тер виски и массировал затылок. Несколько раз его взгляд малодушно останавливался на огромном дива-не, обтянутом черной кожей, стоящем в углу бескрайнего кабинета. Собраться, собраться! Он умыл лицо ледяной водой, но это не принесло облегчения. Его спасла бы чашка кофе, а еще лучше – порция виски, но и то и другое ему уже давно строго настрого запретили врачи.
Наконец он сообщил Джине, что он готов ответить на самые важные звонки. Какие именно звонки посчитать важными, Джина решит сама, в этом на нее можно положиться.
Одним из первых звонил Эдвард Флинт. Эдд был правой рукой Марка, первым его по-мощником и вторым человеком в корпорации. Они не были друзьями, Марк почти ничего не знал о частной жизни Флинта, но в работе он доверял ему во многом, если вообще уместно го-ворить о доверии, когда речь шла о Марке Шимекесе.
Он давно переложил на Эдда большинство серьезных утомительных дел, оставив за собой при-нятие важных стратегических решений.
Пискнув, селектор включился, из динамика загудел низкий голос Эдда, немного иска-жаемый техникой:
-Доброе утро, шеф. У меня для вас есть занятное дельце.
За этими словами стояло следующее: «Я набрел на чертовски выгодный проект, кото-рый обещает большие барыши. Я просчитал планируемую прибыль, предстоящие затраты, воз-можные риски, распланировал, как будет продвигаться дело в первый год, следующие пять лет, десять лет, продумал, каким образом вкратце презентовать Вам эту идею, еще раз тщательно взвесил все «за» и «против» и только после этого решился Вас побеспокоить».
-Что за дельце? - лениво спросил Марк.
-Тут в Департаменте оптики есть один парнишка, Стивен Фейлис. Вы его конечно пом-ните?
-Так, - неопределенно ответил Марк. Он, естественно, ни черта не помнил.
-Пару месяцев назад он переслал в Патентный департамент описание своего изобрете-ния…
-Эдд, сотни парнишек ежедневно пересылают в Патентный департамент описания своих изобретений, но мы обычно подтираем ими задницу. Ты уверен, дело стоящее?
-Думаю, да, сэр.
-Ладно, зайди через пару минут.
Ожидая Эдда, Марк подошел к окну. Гигантское тонированное стекло занимало всю стену от пола до потолка. Он всегда бессознательно отдавал предпочтение большим хорошо освещенным помещениям. В просторных залах его тучная фигура не смотрелась такой огром-ной. В его нынешнем кабинете свободно разместилась бы главная площадь небольшого город-ка.
Марк окинул взглядом привычный пейзаж. Какая высотища! В первое время, когда офис «Корнелиуса» только переехал в новое здание, Марк никак не мог привыкнуть, что мостовая находится так далеко внизу, где-то на дне бездны. А сейчас ничего, освоился. Можно смело смотреть вниз, - никакого головокружения, да только, что там может быть хорошего, внизу?
Он на самой вершине. Друзья, родственники, конкуренты – все, все остались где-то да-леко внизу, наверное, там, где сейчас снуют невидимые безликие прохожие.
Смел ли мечтать о подобном его дед, улепетывая сто лет назад из своей неспокойной родины? Думал ли он, открывая в жалком полуподвале захолустного района свою первую апте-ку, что его потомок доведет семейное дело до таких сияющих высот? На сегодняшний день Корпорации принадлежали сотни заводов, производящих шестьдесят процентов всей фарма-цевтической продукции мира. На каждой седьмой упаковке медикаментов, покупаемых в лю-бой точке земного шара, красовалась надпись «Корнелиус». Марк скупил бесчисленное множе-ство лабораторий и фабрик, производящих медицинское оборудование, диагностическую тех-нику, косметику и спецодежду. Ему принадлежал телевизионный канал, три газеты, две сотни супермаркетов, полтысячи аптек и даже сеть секс-шопов. Вон, в углу валяется стопка газет и журналов месячной давности, и на каждой обложке – он, Марк Шимекис. Заголовки: «Юбилей магната», «Фармацевтический король празднует свое шестидесятилетие», «Расцвет Империи разума» и прочая звонкая дребедень. Даже на фото для прессы он редко улыбается – достигнув такого положения, не обязательно казаться приятным. Марк поддел ногой кипу журналов. А вот фотография на газетной странице, где проныра-репортер все-таки поймал в объектив его ухмылку. Марк, пыхтя, наклонился, поднял газету и безучастно уставился в свое изображение. Так и есть Бульдог: холодные тусклые глаза с отвисшими веками, оттянутые книзу резиновые щеки, сдержанный оскал хорошо сделанных зубов. Он бросил взгляд на заголовок: «Торжество монстра». Просмотрев по диагонали содержание ядовитой статейки, он прочитал имя автора, хотя в этом не было необходимости – он уже узнавал ее по стилю. Ну, конечно, кто же еще?!: Тори Гамильтон, проклятая стерва, поливающая его грязью при любом удобном случае. Марк в раздражении отшвырнул газетенку. Нужно будет сказать Джине, чтобы отсюда убрали весь этот хлам.
Его взгляд еще раз остановился на манящей поверхности черного дивана. Плюнуть бы на все и прилечь, с наслаждением вытянуть ноги и ослабить тугой узел галстука, послав к чер-тям собачим Эдда и всех сотрудников корпорации вместе взятых. Он неприметно так и посту-пил бы, если бы знал, что это даст ему хоть час отдохновения. Все равно он будет лежать, маясь в тягостном полузабытьи, словно подвешенный между сном и бодрствованием, а потом подни-мется еще более разбитый и издерганный.
Собраться!
Проклятая бессонница...
Приступы бессонницы стали приходить к нему давно. Когда это произошло в первый раз он, лежа в одиночестве во тьме, вдруг впервые с ужасом осознал, ощутил почти физически, какой чудовищной махиной он управляет. Созданный им самим исполинский организм суще-ствовал теперь практически без его участия и контроля, угрожающе ширясь и раздаваясь. Мил-лиарды взаимосвязанных рычагов, шестеренок, колесиков и блоков вертелись с нарастающей скоростью, и он был не в силах замедлить или остановить этот процесс. Он словно летел по пустой скользкой трассе на дьявольском спортивном автомобиле, у которого отказали тормоза и заклинило коробку передач. В этот миг Марк ощутил себя слабым и беспомощным, безот-четный животный страх охватил его, предчувствие неизбежной катастрофы парализовало волю, так что он даже не мог себя заставить подняться с кровати и выпить снотворное. При свете дня ночные страхи вызывали ироничную улыбку, но пришло время и все повторилось вновь и вновь.
Вошел Эдд. Он был всего на несколько лет моложе Марка, однако являл собой полную ему противоположность: стройный и подтянутый, с пружинистой походкой, красивой сединой и спокойной улыбкой уверенного в себе человека. Он мог бы украсить обложку журнала «Коммерсант» или «Известные персоны», однако несравнимо чаще на этих обложках мелькала постная одутловатая физиономия Шимекиса, а Эдд оставался всего лишь его тенью. «Красав-чик! - невольно отметил про себя Марк, - а все-таки он, похоже, педик!».
-Ну, что у тебя там? - буркнул Марк поморщившись. Он уже выпил пригоршню табле-ток, однако головокружение и дискомфорт в желудке донимали его по-прежнему.
-У парня уже было несколько толковых идей, некоторые из них мы даже пустили в раз-работку, - так, мелочевка: усовершенствования и рацпредложения по отдельным блокам. Те-перь он продолжает заваливать своими проектами Патентный департамент, однако серьезного внимания заслуживает, пожалуй, только это, - с этими словами он протянул Марку скромную папку-скоросшиватель, наполненную бумагами. Марк с недовольной миной взял папку и при-нялся небрежно ее листать.
- Этот Стив, похоже, порядочный засранец и даже, возможно, извращенец, - продолжил Эдд со
смешком, - Однако, кажется, эта штука действительно может принести неплохие деньги.
Перед глазами Марка замелькали столбики цифр и формул, схемы, чертежи, таблицы и диаграммы. Он быстро пробежал по ним взглядом. Лицо его выражало скуку и даже легкую брезгливость. Со стороны казалось, что проект не вызывает у него не малейшего интереса, но Эдд знал, что это равнодушие напускное, на самом деле Шимекис внимательно его слушает. Он спешно продолжал:
-Рабочее название изобретения «Потентодетектор», однако я бы подобрал что-нибудь более благозвучное.
Марк вопросительно глянул на него. Эдд тут же пояснил:
-Фейлис предлагает специальные очки для дам. С виду это обычная оптика, но это толь-ко с виду! К очкам прилагается миниатюрный компьютер, легко помещающийся в дамской су-мочке или в кармане. В дужки вмонтировано несколько датчиков и микрочипов, еще один мик-рочип с крошечным динамиком крепится на стикере внутри слухового прохода. Линзы снабже-ны улавливателем, позволяющим фиксировать выбранный объект.
-Объект?
-Ну да, объект. Любого понравившегося мужчину. Счастливая обладательница этого прибора сможет на расстоянии определить… э-э-э… сексуальный потенциал объекта.
-Бред! – фыркнул Марк. Эдд словно не услышал его.
-Компьютер через динамик сообщит даме… - он на секунду запнулся - …Длину и объем полового члена объекта…, - Марк изумленно поднял брови, - в эрегированном состоянии, дли-тельность сохранения эрекции и возможность повторных соитий.
-Понятно! – воскликнул Марк. – Другими словами, любая баба сможет еще до знакомст-ва определить, какое у парня хозяйство, как он умеет им пользоваться и сколько раз за ночь он сможет ее оттрахать! – Он вдруг запрокинул голову и дико захохотал. Давненько его так ничто не веселило. Все его грузное тело сотрясалось, обвисшие щеки подпрыгивали, он перегибался пополам и был себя пухлыми ладонями по животу. Марк, тихо улыбаясь, ждал, пока шеф на-смеется от души.
-А срамная штучка, скажи, Эдд? – спросил Марк, вытирая слезы, выступившие у него на глазах во время приступа неудержимого веселья,
Эдд, убедившись, что Шимекис успокоился и может продолжать разговор, протянул ему другую папку, глянцево-синюю с фирменным золотым логотипом «Корнелиус» в углу.
-Вы же знаете, шеф, - промолвил он вкрадчиво, - на сраме можно неплохо заработать. Я подготовил свои расчеты по этому проекту. Ознакомьтесь, получается неплохо.
Марк, взял папку и побрел к своему столу, на ходу вороша страницы. Он тяжело опус-тился в свое продавленное кресло и принялся просматривать ряды букв и цифр. Эдд сел на свое привычное место за многометровым столом, который сотрудники окрестили «Подиум». Он всегда занимал это кресло, присутствуя на заседаниях и переговорах – справа напротив Марка. Он приготовился ждать – Марк не проронит ни звука, пока придирчиво не изучит все содержи-мое папки. Потом он будет молчать еще несколько минут, все обдумывая и взвешивая, прежде чем принять решение. Теперь лицо его было серьезно и сосредоточенно, взгляд прежде усталых глаз стал острым, зрачки подрагивали, ноздри хищно раздувались в такт дыханию – Бульдог явно почуял свежую кровь.
Наконец он откинулся в кресле, громко хрустнул костяшками пальцев и ровным голосом произнес:
-Соберешь завтра в полдень директоров. Вызови этого своего придурка – Фейлиса, пусть сделает презентацию. Минут сорок, не более. Затем выступишь ты со своими расчетами. Да, и пригласи кого-нибудь из Технического департамента, скажем – Машимото и Миллера. Проект срочно засекретить! Посмотрим, что можно сделать с этой хреновиной.
Стивен Фейлис
В отличие от Марка Шимекиса, Стив начал свое утро превосходно. Пару минут назад он принял холодный душ, крякая и восторженно восклицая, и теперь не спеша брился перед зер-калом. Он любовно водил «Жилетом» по загорелым щекам, с удовольствием наблюдая, как при движении бритвы из-под голубоватой пены обнажаются ровные полоски гладкой кожи. Ему нравилось свое отражение в зеркале, нравилось, как после ледяной воды приятно горит все те-ло, нравился свежий запах «Живанши пер ом», разлившийся по ванной, нравилось даже здоро-вое чувство голода, предвещающее скорое удовольствие от поглощения завтрака. Все было за-мечательно, утро определенно приносило удовлетворение и обещало хороший день.
Обернув вокруг бедер полотенце, Стив, насвистывая, вышел в столовую. На высоком табурете возле стойки покачивая голой ногой, сидела девушка («Молли?», «Минни?»). Весь ее туалет составляла только накинутая на плечи рубашка Стива, волосы были в легком беспоряд-ке, но это ее не портило («Милашка, просто милашка! А уж какая затейница!»). Глянув на ее заспанную мордашку, Стив не удержался от улыбки. Девушка нахмурилась, и Стив чмокнул ее в надутые губки, - так, мельком, не задерживаясь: хорошего понемногу, догорая, ковбою пора на работу. Он нежно пригладил ее растрепанные волосы и, играючи, легонько щелкнул ее по кончику вздернутого носика.
-Будешь завтракать, детка? – («А может быть, Мона? Хотя какая, собственно, разни-ца?»).
-Я никогда не ем так рано, - голос у девицы был писклявый, неприятный плебейский го-ворок немного портил общее впечатление.
-А я подкреплюсь. Восполню, так сказать, растраченные калории!
Девушка понимающе хмыкнула. Пока Стив разогревал еду в микроволновке, она сполз-ла с табурета и поплелась в спальню одеваться. Стив мельком глянул на часы. Не хотелось опаздывать, в «Корнелиусе» этого не любят. «Все в вас хорошо, крошки, - подумал он, - Если бы только вы не маячили перед глазами по утрам!». Эта хотя бы не путалась под ногами и не требовала к себе много внимания. Другие обычно просили сварить кофе, налить соку, дать зер-кальце, ватные тампончики или салфетки, подолгу принимали ванную, назойливо жужжа после этого феном, или того хуже, начинали провоцирующе вертеть задком перед Стивомым носом, как раз тогда, когда он уже был полностью одет и намеривался выходить из дома.
Через четверть часа Стив собрался, из спальни вышла и его безымянная подружка. Об-лачившись в свою одежду и подкрасив губы, она выглядела теперь в точности так же как вчера, когда Стив подцепил ее в баре. Уже стоя на пороге квартиры, Стив бросил небрежно:
-Черкни телефончик, дорогая.
Он знал, что она давно ждала этого и все утро забавлялся, глядя как девушка то и дело с вопрошающим беспокойством останавливает на нем взгляд и ее глаза грустнеют с каждой ми-нутой. Сейчас она с готовностью полезла в сумочку, и, порывшись, извлекла из нее измятую бумажку. Эта была рекламка вроде той, что раздают на входе в метро. Косметическим каран-дашом она живо нацарапала номер и протянула листочек Стиву. Он мельком глянул в него и выругался про себя: «Дуреха!» - девушка не написала свое имя. Не идентифицированная бу-мажка через пару дней совершенно потеряет всякую взаимосвязь с образом своей хозяйкой и непременно отправится в мусорный бак. «Что ж, не повезло тебе, киска, - подумал Стив. – Ви-димся мы с тобою, похоже, в последний раз». Он, скорее всего, и так никогда не позвонил бы девушке, даже знай он ее имя. Ну, может быть, разочек, когда-нибудь от скуки открыв первую попавшуюся страницу своей пухлой телефонной книжки, ткнув наугад в длинный столбик женских имен и случайно попав на нее. Да и то вряд ли.
Он ехал в офис на своем синем «Форде». Машинка, конечно, не ахти, но все же куда лучше, чем раздолбанный «бьюик», который он водил еще три года назад. То ли еще будет! Карьера Стива продвигалась вполне уверенно, хотя и медленнее, чем ему самому хотелось. Долго, слишком долго! Ведь надо получить от жизни все, как можно скорее, пока он не соста-рился и не потерял вкус к удовольствиям. Хотя, все и так складывается неплохо. Месяц назад он переехал в новую квартиру, пусть не очень большую, но уж точно более комфортную, чем та халупа, в которой жил его приятель по работе Генри Лост. Стив пока не мог себе позволить шикарные апартаменты, зато он раскошелился на без пяти минут модного декоратора, почти знаменитость, и тот обставил его гостиную и спальню в точности как у Криса Ллойда, актера-суперзведы. Фотографии дома Ллойда Стив увидел пару лет назад в одном журнале и долго ле-леял мечту сделать у себя что-то подобное. Ну что ж, теперь и эта цель достигнута. Стив обвел взглядом стены своей квартиры – весьма недурственный интерьерчик. Конечно, пришлось ис-пользовать имитирующие материалы и недорогую обивку, однако его это не особенно смущало – будет, все у него неприменно будет! И самая дорогая мебель, и изящные зеркала, и драгоцен-ные безделушки. Когда-нибудь и этот актеришко Крис Ллойд позеленеет от зависти, увидев в глянцевом журнале интерьеры его, Стива, дворца.
Стив поставил для себя цель – во что б это ни стало стать знаменитым и разбогатеть. Понятно – многие об этом мечтают, да только другие мечтатели знают, что мечты навсегда ос-танутся мечтами, а вот Стив не таков. Для него богатство не было пустыми грезами, это была вполне достижимая цель. Ясно, что никто не принесет Стиву миллионы, обернутые в подароч-ную бумагу с лазурной лентой и бантом, Стив был твердо уверен, что в скором времени он по-лучит все, чего заслуживает – огромный особняк, яхту, сверкающий «Феррари», набитый фо-томоделями, - он свято верил в это, и вся его теперешняя жизнь представляла собой воплоще-ние бизнес-плана по достижению заветной цели.
До сих пор Стив перебивался выполнением небольших заказов, участвуя в разработке сверхсовременных оптических приборов на базе компьютерной техники. Он сделал несколько небольших, но интересных изобретений и предложил некоторые весьма полезные усовершен-ствования для парочки серьезных проектов, - так, ерундовина, конечно, он способен на боль-шее, однако его заметили и даже пару раз премировали. Другой бы с ума сошел от счастья, раз-легся бы на этих жалких лаврах, расслабился и носился бы со своими скромными достижения-ми до конца жизни – другой, но не Стив! Он совсем из иного теста. Стив не собирался останавливаться и несся дальше – туда, туда, наверх! Он продолжал свои изыскания и регулярно подкидывал работу Патентному департаменту, неустанно снабжая их своими новыми проектами. Многие из них пропадали бесследно в бескрайних недрах патентного архива, многие после рассмотрения возвращали на доработку, но Стив не унывал. Бог дал ему бесценный дар – живость ума и плодовитую фантазию, то, что сейчас называют «креативным мышлением», и он не собирался хоронить свой талант. Стив верил, что его звездный час еще придет.
На свое последнее изобретение он возлагал большие надежды.
Идея «потентодетектора» родилась случайно, в ситуации, не предрасполагавшей к вели-ким открытиям. Комичная, сорее, была ситуация и даже слегка непристойная. Помнится, тогда они с Генри накачались пивом в их любимом баре. С девицами в тот вечер не клеилось - за-стенчивый неповоротливый Генри явно портил «охоту». Подвыпившие приятели все никак не могли расстаться и решили отправиться домой к одному из них, с тем, чтобы продолжить воз-лияния и поболтать о том о сем. Набрались они преизрядно, а потом еще и разнообразили свой досуг хорошей «травкой». Это происходило еще на старой квартире Стива. Приятели развали-лись прямо на полу перед телевизором и вяло трепались о бабах. Вернее, это была не беседа, а монолог Стива. Считая себя докой по этой части, он охотно поучал Генри, который, по его мнению был полным неудачником на личном фронте. Заплетающимся языком он излагал свои взгляды на жизнь, не стесняясь в выражениях, а его робкий приятель смущенно икал и прятал глаза, когда Стив пускался в совсем уж пикантные подробности.
Они работали в одном департаменте в разных подотделах. Генри был классным компью-терщиком, но, отличаясь излишней, как считал Стив, скромностью, был обречен навечно про-зябать на вторых ролях. В своем отделе, отвечающем за разработку оптических систем, Стив добился гораздо более ощутимого роста, чем его мямля-коллега. Стив относился к Генри снис-ходительно и в душе посмеивался над неудачником, однако его общества не чурался. Генри хвостом бегал за Стивом, всегда был под рукой, его можно было в любой момент прихватить с собой «на охоту», если не было более подходящей компании. Кроме того, Стиву несомненно льстило то благоговение, с которым Генри внимал каждому его слову – слушатель он был са-мый благодатный.
Стив тогда, помнится, пытался объяснить Генри, как важно произвести на девушку пер-вое впечатление – то, что никогда не удавалось его непутевому приятелю.
-Тут, друг мой, важен кураж, - весело убеждал он друга, - Робость и застенчивость у баб не в почете. Вот, к примеру, сегодня в баре ты пытался приклеиться к этой киске. Ну зачем, скажи на милость, надо было сто раз просить прощения, кашлять, прятать глаза? Вел ты себя, надо сказать, как законченный идиот. Меня чуть не стошнило, когда я наблюдал за тобой. Ген-ри, ты ведь минут пять только спрашивал позволения присесть рядом, и при этом дрожал и заи-кался, как какой-то паралитик. Естественно, она тебя отшила. Наглость и самоуверенность – вот на что все они покупаются! Можно нести любую ерунду, но чувствовать себя при этом ко-ролем! И смелее, без многозначительных пауз – нельзя давать им опомниться.
- Да я понимаешь ли, и впрямь что-то спасовал. И как у тебя это получается? Я уж и
подготовился и настроился, как ты учил... Говорю с ней, а мне не дает покоя одна мысль: а что с ней делать дальше? Ну, разговорю я ее – и что потом? Боюсь, что дальше могло быть еще ху-же!
- Гы-гы-гы! Экспромт, мой друг! Дальше был бы приятный экспромт!
Генри пежился и выдавил:
- Я даже не знаю, как бы все получилось. Особенно после той истории с Труди... Пом-нишь,
в «Сириусе»,... полненькая такая девушка, ты мне ее уступил... Я ведь тебе не все рассказал. Понимаешь ли, боюсь, я тогда оказался…, ну, не совсем на высоте.
Стив старалсь сдержаться, но не выдержал и рассмеялся. Приятель что-то совсем разот-кровенничался. Мерихуана!
Удрученный безостановочным смехом Стива, Генри совсем сник.
-Брось, Генри! – улыбнулся Стив, успокоившись наконец. - Она была страшная, как смертный грех! Я бы тоже с ней не ни за что не справился! Ну... скорее всего.
Они еще покурили.
-Ты понимаешь, - после долгого молчания промолвил наконец Генри задумчиво, - Я знаю, что все эти девчушки из «Сириуса» - это так, ерунда, можно особо не церемониться, и все такое, да только я боюсь, что когда встречу Ту Самую Девушку, она тоже сразу поймет, какой я жалкий тип... Ну, ты понимаешь... В этом самом смысле ... И никто даже не посмотрит в мою сторону.
Стив с сомнением глянул на Генри: тощая шея, смешные розовые уши, детские веснуш-ки на щеках. Да, шанс у парня действительно невелик. Однако ему хотелось хоть как-то при-ободрить друга:
-Брось, Генри! На тебе ведь не написано, что у тебя пару раз не поднялся член на каких-то ужасных шлюх! И к тому же, сколько раз тебе говорить, что никаких Тех Самых Девушек не бывает!
-А представляешь, Стив, если бы женщины могли определять на расстоянии, каковы мы в постели, вот был бы ужас, а?
-Мысль интересная, но мне, к примеру, бояться нечего!
Они помолчали с полминуты, обдумывая сказанное Генри, а потом вдруг одновременно прыснули и разразились диким хохотом. Стив повалился на пол и некоторое время барахтался на истертом ковре, держась за живот и силясь остановить смех. Марихуана!
Стив почти сразу забыл этот ночной разговор, однако через пару дней на работе к нему подошел Генри и загадочно произнес:
-Это могли бы быть очки!
Стив не сразу понял, о чем речь.
-Ну помнишь, мы смеялись над моей идеей – если бы мужской потенциал можно было бы определять на расстоянии?
-Я смотрю, Генри, это и впрямь становится для тебя серьезной проблемой!
-Нет, ты послушай! – в вопросах, касающихся своей любимой техники, Генри мог быть удивительно настырным. - Это ведь вполне осуществимо! Ведь мы уже имеем все составные части, они разработаны и используются в других приборах. Надо только все это объединить. Все очень просто – ультразвуковой улавливатель, системный блок и еще один небольшой ана-лизирующий блок, который обработает параметры кровяного давления и анатомического строения половой системы, данные дистантного микроэнцефалографа, аэрогормональный де-тектор и система датчиков.
Последний из перечисленных приборов был новинкой, совсем недавно запущенной в производство одним из заводов «Корнелиуса». Предназначался он для размещения в помеще-ниях, в которых находились больные, к примеру, диабетом. Прибор представлял собой порта-тивный компьютер, снабженный аэродатчиками, при помощи которого можно было определять уровень гормонов по составу выдыхаемого воздуха. Генри участвовал в создании нескольких важнейших блоков детектора, но его вклад, как обычно, остался незамеченным.
Генри оживленно продолжал, слегка заикаясь от волнения:
- Это д-действительно можно сделать! Я вот т-только никак не могу сообразить, как преобразовать и передать импульсы на оптику и об-братно. Это не мой конек, это больше по твоей части. А?
Стив лихорадочно соображал. Ай да Генри! И как эта идея не пришла в голову ему са-мому? И как раз сейчас его отдел разрабатывал новую микроскопическую оптико-волоконную систему, которой не доставало для воплощения в жизнь предложенного Генри изобретения. Мысли в голове Стива проносились вихрем, однако, не меняясь в лице, он спросил иронично:
-Генри, а на черта это нужно?
Генри явно смутился:
-Разве это не интересная идея?
-Ты хочешь прослыть законченным извращенцем? Или ты надеешься, что на подобную ерунду директора выделят деньги? Мой мальчик, ты решишься передать в Патентный отдел ТАКОЕ изобретение?
Лицо Генри мигом побагровело; веснушки растаяли в отчаянном румянце.
-Нет, об этом я как-то не думал…, не думал, что доведу это до Патентного отдела…, нет, конечно, нет! Идея, больше ничего… Просто мне показалось, что это могло быть забавно… - он, вконец смущенный, низко опустил глаза и не решался глянуть на Стива.
-Парень, тебе срочно нужно потрахаться! – Со смехом констатировал Стив. - Сегодня же после работы идем в «Сириус» и снимем тебе девку. Обещаю оказать посильную помощь! – он заговорщицки подмигнул.
Пристыженный Генри больше никогда не возвращался к этой теме.
Стив же не забыл их разговор. В его мозгу все идеально сложился пазл, он уже видел все свои последующие шаги наперед и четко представлял, что ему теперь делать. Попрощавшись с Генри, он чуть ли не в припрыжку бежал к своему рабочему месту, дрожа от творческого не-терпения, и сразу бросился рыться в компьютере, разыскивая корпоративные файлы, содержа-щие описания необходимых приборов. Прыгающие от волнения пальцы все никак не попадали на нужные клавиши клавиатуры, чертов компьютер «загружается» медленно и лениво, словно издеваясь над Стивом. Наконец-то! Так и есть: все гениально просто, все составные части уже существуют, нужно будет только немного попотеть над тем, как объединить их в единую сис-тему и кое-что подогнать к оптике. Не хватает нескольких блоков, над их разработкой при-дется помозговать пару недель, но Стив уверен: он справится.
Стив с воодушевлением приступил к воплощению своего плана, скрывая от всех то, над чем он работает. Досадно конечно, что он вынужден много времени посвящать своим непо-средственным обязанностям, от которых его никто не избавлял. Проекты, в которых он вынуж-ден был принимать участие по долгу службы, теперь представлялись ему скучными и пустяч-ными, они только отвлекали его от захватывающей работы над новым прибором. Заниматься его разработкой приходилось тайком от коллег в свободное от основных нагрузок время. Те-перь Стив забросил девочек и прочие развлечения, до поздней ночи засиживаясь в офисе у сво-его компьютера. Потом, все потом! Будут еще и девочки, много, много девочек, самых лучших, самых дорогих, будут и развлечения, о которых доныне он не смел и мечтать, а сейчас ему надо сконцентрировать всю свою волю, весь свой талант и трудолюбие – о, да! Он умеет трудиться в поте лица, когда это нужно для достижения цели! Он забудет о сне и пище, он сделает все, что-бы добиться своего!
Через месяц все было готово. Заветная папка-скоросшиватель с вложенной в кармашек электронной версией легла на стол секретаря Патентного департамента. Секретарь – мисс Кру-стер, сухая дама с вечно сонным лицом – привычным движением тиснула на титульном листе штамп, на белой бумаге появилась размытая лиловая надпись: «Корпорация «Корнелиус». За-визировано. Дата…Подпись…». Внеся порядковый номер проекта в файл регистрации, мисс Крустер отправила папку Стива в долгое плавание по бумажному морю, даже не подозревая, какая драгоценность прошла через ее руки.
Еще через месяц Стив понял, что на его изобретение обратили внимание (а иначе быть и не могло!) – ему начали звонить. Ранг звонящих возрастал ото дня в день, одновременно росло и ликование Стива.
Вилла, белоснежная яхта, золотистые искры драгоценных напитков, ласковые лазурные воды и сладостные объятия гибких неземных существ… Все это вот-вот должны были стать реальностью. Он уже оплатил чек, осталось только протянуть руку и забрать свой подарок. Долгожданная Фортуна уже кружила над головой Стива, он уже ощущал легкие касания ее не-весомого хитона, он слышал вступительные аккорды золотых фанфар, готовых грянуть торже-ственный ликующий марш.
Свершалось именно то, о чем он так вожделенно мечтал последние годы. Все его пла-ны скоро воплотятся в жизнь, и совсем скоро он, похоже, сорвет главный в своей жизни «Джек Пот». Шаг за шагом он шел к победе, он много, много работал; в конце концов, он заслужил свой триумф. Стив пришел в «Корнелиус» зеленым новичком, однако его наблюдательность и трудолюбие, его феноменальная память, его дарования, его организованность и терпение, нако-нец, сделали свое дело. Теперь он, как рыба в воде, свободно плавал в море переплетающихся проводов и мерцающих волокон, среди металлически-блестящих поверхностей агрегатов и сис-темных блоков. Это была его родная стихия, и он просто не мог не найти сундук с сокрови-щами среди груд громоздящегося кабеля. Теперь Стив стал настоящим техническим ассом, он был уверен в своих силах и не сомневался в собственной гениальности. Создание изобретения, которое поставит на уши весь «Корнелиус», было лишь вопросом времени.
А неделю назад его вызвал к себе сам Эдвард Флинт, и тогда Стив понял, торжествуя, – дело сделано!
При встрече Флинт даже не впустил Стива в кабинет. Крупными шагами он подошел почти вплотную, преградив Стиву путь еще на пороге. Эдварду явно не хотелось предлагать гостю присесть и вообще тратить на него время. Блуждающий неверный взгляд Флинта сколь-зил где-то поверх головы Стива. И как у него это получается?! Ведь Стива не назовешь коро-тышкой. Ну, раньше-то Эдвард и вовсе его не замечал. Кивнет, не глядя, куда-то в сторону в ответ на приветствие и прошагает далее своей резиново-упругой походкой. Да и с чего бы это ему миндальничать с жалкой блохой, каких по офису «Корнелиуса» ползают тысячи?
Отвратительный сноб! Стив млел и мурлыкал, едва скрывая злорадство. Что, милый, пришлось снизойти?
Флинт сквозь зубы скороговоркой сообщил Стиву, что в ближайшее время собирается ознакомить с его проектом Шимекиса и есть большой шанс, что проект запустят в разработку, а затем и в производство. Проговорив это, он стал явно теснить гостя к выходу.
И вот как раз сегодня должен состояться решающий разговор Флинта с Шимекисом.
Добираясь до работы на своем синем форде, Стив весело насвистывал. Настроение у не-го было превосходное, радостные предчувствия кружили голову, воображение рисовало самые приятные картины – процветание, слава, всеобщее поклонение любовь.
Направляясь бодрым шагом к себе в отдел, он столкнулся в коридоре с Генри. Они по-здоровались, перекинулись парой слов и разбежались по своим местам. Генри до сих пор не знал, что Стив работает над новым изобретением. Стив не посчитал нужным поставить его об этом в известность. А зачем, собственно? Он превосходно справился сам, ему не нужны по-мощники или советчики. То, что идея нового прибора подсказана именно Генри, Стива нис-колько не смущало. Помилуйте, ведь нельзя же принимать всерьез шутливое предложение не-дотепы-приятеля? Да, Генри дал первый толчок, он направил творческую мысль Стива в нуж-ном направлении, но не более того. Сам Генри ни за что бы не справился с проектом, запутал-ся бы в расчетах и погряз бы в формулах. И даже если бы у него все получилось, он никогда не решился бы дать ход своему проекту и, в конце концов, забросил бы свою идею, не зная, что с ней делать дальше. Сейчас, когда, скорее всего, вокруг изобретения поднимется шум, Генри, конечно, все узнает. Что ж, Стив найдет возможность ему все объяснить и примириться, если уж его непутевый приятель взбунтуется и будет иметь наглость обижаться на него.
Как нарочно, телефон Стива сегодня звонил без умолку. Похоже, десятки абонентов просто сговорились и дразнили Стива, трезвоня ему под всякими ерундовыми предлогами. Ожидая одного единственного, самого важного звонка - звонка Эдварда, Стив обрывал оче-редного звонящего сразу после приветствия, особо не церемонясь, сохраняя, впрочем, друже-любность и веселость в голосе: «Прости, дружище, полный аврал! Непременно перезвоню поз-же!».
После обеда случилось небывалое: Эдд Флинт сам, собственной персоной, зашел к Сти-ву и сообщил, что назавтра назначена его презентация на совете директоров:
-Я решил дать Вам инструкции лично, - дело ясное: у седого лиса есть свой интерес.
Стив немного нервничал – он не был готов к личному визиту Флинта и не успел при-браться. Его рабочий стол был завален папками, чертежами и прочим барахлом. Наутюженный лощеный Эдд осторожно присел на край кресла, брезгливо поглядывая на гору бумаг, угро-жающе накренившуюся в его сторону. Даже в таком неловком положении Флинт умудрялся выглядеть элегантным и невозмутимым. Сухо и как обычно не глядя, он объяснял Стиву, в ка-ком ключе сделать доклад, как себя вести и на чем стоит поставить акценты. Стив чувствовал, как у него горят скулы, однако старался скрыть смущение. Перехватить пепельный взгляд Флинта он даже не пытался и уставился на его руки. Белые ухоженные кисти с продолговаты-ми полированными ногтями выглядели странно по-женски; в сочетании с атлетичной фигурой и мужественным лицом это вызывало ощущение беспокойного диссонанса. Металлический голос Эдда звучал ровно, не проникая в сознание Стива - старый болван зря распинается: у Стива давно уже все готово, а уж как держаться во время презентации – этому Стив и сам мог бы его поучить. Уж он то знал, как понравиться этим сытым ублюдкам-директорам, самоуве-ренности ему не занимать.
На следующий день Стив явился в приемную Шимекиса без четверти двенадцать. На нем был светлый костюм от «Гуччи» и галстук от «Валентино». Это были пока единственные «звезды» его гардероба, Стив надел их первый раз, хотя приобрел уже давно как раз для такого случая. Тогда пришлось потуже затянуть ремень и пару месяцев отказывать себе в некоторых вольностях, но Стива грела мысль, что совсем скоро дорогие тряпки, висевшие в его шкафу, дождутся своего коронного выхода, а там, глядишь, обзаведутся многочисленными еще более шикарными соседями. Туфли и кейс, конечно, попроще, но это не должно привлечь к себе вни-мание.
Стив исподтишка наблюдал, как мимо него через приемную в кабинет Шимекиса про-ходили люди. Директора! Хозяева жизни. Дорогие костюмы, у всех одинаково постное выра-жение лица, ленивые движения, скупые жесты. Ни один из них не задержал на нем взгляд, словно Стив был предметом мебели. Ничего-ничего! Скоро он заставит о себе говорить. Он станет одним из них, он быстро выучится выглядеть таким же царственно-равнодушным, обза-ведется вот этой ленивой грацией, выработает фирменную пластику движений и небрежность взгляда. Он будет не замечая, как вторую кожу, носить дорогие костюмы и часы – ведь это ни-куда не годится, что сейчас он боится сделать резкое движение, кожей ощущая дороговизну своего пиджака. Уже сейчас приемная и кабинет Главного босса не вызывают у него священ-ного трепета. Подумаешь – святая святых… Обычное помещение, только очень большое. По-думаешь – «подиум»… Всего лишь огромный стол. Давайте-ка, ищите поскорее еще одно крес-ло – для Стива! Он уже готов занять свое место. Подвигайтесь! Уж он-то сумеет назначить себе достойную цену и выжать из своего изобретения максимально возможные барыши.
Наконец смазливая ассистенточка сообщила Стиву, что все в сборе и его приглашают в кабинет. Стив, настраиваясь, несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, словно собирался ны-рять, решительно распахнул дверь и переступил порог.
Через полтора часа он вернулся в приемную и сел на тот же стул. В приемной ровным счетом ничего не поменялось – та же мебель, та же секретарша с равнодушной мордашкой, од-нако Стив знал, что за эти полтора час судьба его круто изменилась, и теперь жизнь его уже никогда не вернется в прежнее русло. Перед глазами плыло, он никак не мог унять возбужден-ную дрожь в руках, на его щеках и шее проступили розовые пятна, а глаза масляно блестели, но все уже было позади.
Вспоминая свой доклад, Стив криво ухмыльнулся: подкинул он перцу этим самодоволь-ным рожам! Стив мысленно прокручивал в голове подробности презентации, придирчиво ана-лизировал, продумывал, все ли он успел сказать и достаточно ли был красноречив. Наконец, он успокоился и решил: волноваться нечего, он выступил блестяще! Поначалу, правда, он немно-го нервничал и пару раз сбился. Чего уж там душой кривить - его ослепили и подавили бес-крайние просторы кабинета, да и тяжелое непроницаемое лицо Шимекиса тоже не придавало уверенности в себе. Стив все никак не мог унять предательскую дрожь в голосе, но потом сов-ладал с собой и быстро освоился. Его голос наконец окреп, стал звонким и уверенным. Вскоре Стив так разошелся, что начал увлеченно размахивать руками и расхаживать вдоль «подиума». В определенный момент Стив, ликуя, заметил, с каким интересом его теперь слушали директо-ра. Они словно Разом проснулись, их глаза разгорались алчным огнем, пальцы холеных рук не-терпеливо барабанили по столу.
Презентация затянулась, вместо отведенных сорока минут он выступал больше часа, а в конце ему еще и задавали множество вопросов, спорили, перебивая друг друга, вскакивали с мест. Куда только подевалась их надменное спокойствие?!
После презентации Шимекис велел ему подождать в приемной до конца заседания, а за-тем опять зайти к нему. Сейчас из-за закрытых дверей слышались приглушенные голоса: парни подсчитывали свои денежки.
Наконец за дверью послышалось движение, звуки отодвигаемых стульев, смех и топот, и из кабинета по одному и группами начали выходить участники заседания. Теперь они уже не смотрели мимо Стива, словно он был невидимым. Прощаясь, некоторые жали ему руку, а кто-то даже дружелюбно огрел его по плечу.
В дверях показалась серебристая голова Эдда. Он коротко кивнул: зайди!
В кабинете остались только Эдд и сам Шимекис. Стив, ожидая в приемной, пока его по-зовут, привел себя в порядок и теперь совершенно успокоился. Он был готов перейти к самому сложному и важному: к торгу.
-Я доволен Вами, Стивен, - с ходу начал Марк. На лице – ни тени улыбки. – Мы давно наблюдаем за вами («Вранье!»), вы явно делаете успехи. Ваш приборчик («Приборчик?!») по-забавил нас, и мы даже подумываем запустить его в производство. Конечно, это потребует вложений…
-Ну, не таких уж больших, - спешно вставил Стив, - все блоки уже практически разрабо-таны, кроме кое-какой мелочевки...
-…Это потребует вложений, - с нажимом повторил Марк, - и времени. Не все так просто, как кажется на первый взгляд! Однако, мы не можем не отметить Ваше творческое рвение. Я предлагаю Вам возглавить новую лабораторию, которая будет заниматься исключительно Ва-шим изобретением. За свою разработку Вы получите единовременный бонус в размере трехсот тысяч. Ваш оклад теперь будет составлять восемьсот тысяч в год плюс полный социальный па-кет, - Марк помолчал, давая Стиву возможность оценить приделы счастья, свалившееся на не-го. - Надеюсь, наша щедрость оправдывает Ваши ожидания?
У Стива бешено колотилось сердце, однако он с достоинством выдержал паузу и твердо произнес:
-Не совсем.
Бульдог хмыкнул.
-Выслушаю Ваше предложение.
-Пятьсот. Бонус в размере пятисот тысяч. И еще…
-И еще?… - эхом повторил Шимекис.
-Доля. Я хочу иметь долю от прибыли.
Марк расхохотался.
-А мне нравится этот парень, - бросил он в сторону Эдда, который во время торга безу-частно стоял в стороне, едва заметно улыбаясь. – Ну, и сколько же Вы хотите, молодой чело-век? – снова обратился он к Стиву. Смех Марка немного приободрил того и он смело выпалил:
-Десять процентов!
Марк присвистнул.
-А не высоко ли Вы забираете?
Стив внезапно почувствовал безмятежное спокойствие, даже, можно сказать, умиротво-рение. Он вдруг отчетливо понял, что держит этих лощеных болванов в руках, и они выполнят все его условия, хотя десять процентов – цифра действительно астрономическая.
-Господин Шимекис, Вы прекрасно понимаете, что мое изобретение – курица, несущая золотые яйца. Затраты будут минимальными, а вот прибыль при правильной раскрутке можно получить поистине грандиозную. В любой другой фирме мне дали бы больше! – он многозна-чительно помолчал. - Однако я пришел к Вам, и надеюсь на Ваше понимание и взаимовыгод-ное сотрудничество.
Во время его короткой речи на лице Марка играла почти нежная улыбка:
-О’кей! Отступите хоть немного, уважьте старика. Я согласен на восемь процентов, черт Вас раздери!
Стив не верил своим ушам. Он рассчитывал торговаться до пяти процентов, а Бульдог сам отвалил ему целых восемь! Он кивнул, не помня себя от радости. Марк пожал ему руку, то же проделал Эдд:
-Добро пожаловать в ряды богатых людей, Стивен, - широко улыбаясь, сказал он. А ведь еще неделю назад этот мерзавец даже не здоровался! Шимекис тем временем полез в неболь-шой сейф, приговаривая:
-Мальчику может понадобиться наличность, - с этими словами он извлек из сейфа не-сколько новеньких пачек банкнот и протянул их Стиву. – Здесь тридцать тысяч, мой друг. Ос-тальное мы завтра переведем на ваш счет. Идите, и отпразднуйте свой триумф! Только смотри-те, не переусердствуйте, сутра – на работу! Вам придется хорошенько потрудиться в новой должности!
Дрожащими руками Стив спешно прятал хрустящие пачки в свой фибровый кейс. Завтра же он избавится от него и купит новый, крокодиловой кожи.
Аудиенция закончилась, Марк и Эдд, похлопывая Стива по плечам, провожали его к двери и прощались. Когда он уже стоял на пороге, у него за спиной Марк сделал неуловимое, едва заметное движение бровями, которое мог заметить только проницательный Эдд. Таким же неуловимым движением полуопустившихся век Эдд показал шефу: «Понял!» и вышел из каби-нета вслед за Стивом.
Через несколько часов Стив возвращался домой. Он на славу повеселился с Корри и Дафной, дорогими девками, подцепленными в «Сириусе», и сейчас, слегка покачиваясь, проби-рался узкой улочкой к своему дому. Было еще не очень поздно, часов что-то около одиннадца-ти. После суматошного дня неугомонные девицы быстро утомили его, и он намеривался хоро-шо выспаться. После шампанского и щепотки кокаина у Стива отчаянно кружилась голова, машину, понятно, пришлось оставить. Черномазый таксист, как назло, изъяснялся исключи-тельно на своем тарабарском языке, и Стиву никак не удавалось объяснить ему, как подъехать к дому. Ему пришлось выйти за пару кварталов до своего жилища, и теперь он брел в своем пи-жонском костюме между мусорных баков, облепленных тощими котами, которые то и дело с визгом бросались ему под ноги.
У самого дома от стены улочки вдруг отделилась долговязая фигура и двинулась в сто-рону Стива. Тот, было, вздрогнул от неожиданности и попятился, но тут же досадливо чертых-нулся и одернул себя: в этом месте улица хорошо освещалась, да и парень, робко переминаю-щийся с ноги на ногу не вызывал никаких опасений. С блуждающей улыбкой юродивого он протянул Стиву цветастую брошюрку и ласково произнес:
-Брат мой, позволь пригласить тебя на наше молельное собрание!
«И что ж это вам по ночам не спиться?» - подумал Стив. Обычно он грубил уличным проповедникам, кришнаитам и прочим полупомешанным святошам, но сегодня у него было от-личное настроение, и он не хотел быть букой. С кривой усмешкой он глянул мимо брошюрки, и вдруг в свете уличного фонаря его взгляд выделил знакомую надпись на буклете: «Корпорация «Корнелиус»» И ниже: «Дайяна. Новая линия по уходу за кожей. Нежный уход для самой неж-ной». Стив удивленно приоткрыл рот – какой, к черту, уход за кожей?! Он поднял голову, на-мериваясь задать вопрос, как вдруг парень, размахнувшись ногой в тяжелом ботинке, нанес страшной силы удар прямо ему в пах. В заветных складках Стивовых штанов что-то отврати-тельно чавкнуло. В голове его промелькнула отчаянная мысль: «Только не это!». Не выпуская из рук кейса, он бухнулся на колени. Первую секунду он не мог произнести ни звука от дикой боли и ужаса, а затем тоненько закричал. В этот момент его занимало только эта неимоверная боль и кошмарное сознание того, что с его драгоценным органом случилась непоправимая ка-тастрофа, хотя ему сейчас грозила гораздо более серьезная опасность. За спиной Стива послы-шалось короткое движение, и чья-то соленая ладонь крепко зажала ему рот, с силой запроки-дывая голову. В то же мгновение по кадыку Стива полоснуло огнем, из чудовищной раны на шее с бульканьем вырвался пульсирующий фонтан крови, так, что первый нападающий еле ус-пел отскочить. Пуская кровавые пузыри, Стив повалился лицом на грязный тротуар. Пока его тело сотрясали последние конвульсии, один преступник вынул ручку кейса из обмякшей руки бедолаги, другой тем временем деловито вытирал окровавленное лезвие кривого ножа об одеж-ду Стива. Закончив, оба негодяя неспешно удалились. Один из них, пройдя несколько метров, спохватился, вернулся и поднял уроненный буклет. После этого мерзавцы скрылись в фиоле-товой тьме, оставив лежать распластанное тело Стива на асфальте. Рукав поруганного пиджака от «Гуччи» медленно пропитывался бурой кровью.
«Ньюс Монитор».
22 марта 2…7 г. Полицейская хроника.
Вчера в жилом квартале невдалеке от Ред-Флауэрз-Роад было обнаружено тело 32-летнего Стивена Фейлиса, подававшего надежды сотрудника Корпорации «Корнелиус». Труп убитого нашел житель квартала Н.С. в 7.00. По словам сотрудников Корпорации, накануне Стивен Фейлис получил наличными крупную сумму денег, которая не была найдена полицей-скими, обследовавшими место преступления. Основная версия случившегося – убийство с це-лью ограбления. Полиция делает все возможное, чтобы преступники были найдены и понесли заслуженное наказание. Коллеги убитого выражают свои искренние соболезнования родст-венникам покойного.
«Клементина».
Журнал для стильных женщин. №9, сентябрь 2…7 г
Раздел «Не откажите себе в этом!»
ПОДАРОК КОРНЕЛИУСА
Корпорация «Корнелиус» специально для вас, милые дамы, разработала приятную но-винку: «очки женской радости», «Подарок Корнелиуса». Эти чудесные очки помогут вам от-крыть для себя все секреты настоящей любви и станут надежным путеводителем в море насла-ждений! Никакой мистики – только новейшие достижения науки и техники! Узнайте все о сво-ем избраннике! Вы можете заказать «Подарок Корнелиуса» анонимно, и выбрать любую, са-мую модную оправу, которая удовлетворит Ваш взыскательный вкус. Звоните нам сейчас же! Те, кто сделают заказ до 15 октября, получат в подарок изумительный набор эротического бе-лья. Подробную информацию Вам предоставят наши консультанты.
Телефон горячей линии: 555-776-66.
«Индепендент Вимен Жорнал»
ноябрь, 2…7 г.
автор ТОРИ ГАМИЛЬТОН.
«КОРНИЛИУС», ДАРЯЩИЙ ОСКОРБЛЕНИЯ
Не могу остаться в стороне и не прокомментировать событие, возмутившее и взвол-новавшее меня до глубины души.
Читателям, вероятно, уже стал известен тот факт, что корпорация «Корнелиус», давно запятнавшая свою репутацию и известная как Империя Дискриминации Женщин, нала-дила массовое производство «Подарков Корнелиуса» (каково лицемерие!) - очков-потентодетекторов.
Как убежденный борец за равноправие женщин, я воспринимаю это исключительно как издевательский плевок в лицо всей женской половины человечества. Никогда еще так оскор-бительно не принижалась роль женщины! Никогда еще так ни нивелировалось ее право быть равноценным членом социума, на которого, помимо всего прочего, самой природой возложена драгоценная и почетная миссия материнства! Никогда еще мужской шовинизм в своем стремлении примитивизировать «самку» не опускался до таких зловонных глубин низости и подлости!
В наше прогрессивное время женщины, наконец, уверенно теснят инфантильных и за-костенелых типов, которые смеют называть себя мужчинами, занимая свое законное место в правительстве, бизнесе, на руководящих должностях. Корнелиус же грубо отбрасывает об-щественное развитие далеко назад, в прошлое, в те времена, когда женщине было отведена жалкая роль: быть источником грязных удовольствий, агрегатом, приносящим потомство и стирально-судомоечной машиной в едином наборе.
Марк Шимекис с привычным цинизмом поставил под сомнение способность современ-ной женщины мыслить, творить и вносить свою немаловажную лепту во всеобщий прогресс. Алчность и стремление любыми путями получить прибыль, нечистоплотность и неразборчи-вость в средствах главы Адской Корпорации давно известны и не раз освещались в моих пре-дыдущих публикациях. Именно возглавляемый им «Корнелиус» последние годы уверенно лидиру-ет по числу незаконных увольнений женщин-сотрудниц, именно «Корнелиус регулярно органи-зовывает унижающие женское достоинство Конкурсы красоты, преследующие единственную цель – выставить девушек объектом грубой похоти и заработать барыши на сбыте силико-новых имплантантов, рекламируемой декоративной косметики и белья.
Я призываю всех сознательных женщин не поддаваться на Провокацию Века и бойко-тировать позорную новинку! Не дадим Монстру наживаться на нашем унижении!
Долли Шимекис
Было около часу дня. Долли только что проснулась и с трудом разлепила глаза: она не смыла на ночь тушь и теперь ресницы намертво склеились. Как это теперь частенько бывало, она не могла вспомнить, как вчера заснула. Ну да не беда, вряд ли вечером произошло что-нибудь из ряда вон выходящее - ведь Долли, как обычно, выпивала в одиночестве, а это самая надежная компания. Со стоном повернув голову, она заметила на коврике у кровати пустую бутылку из-под мартини. Ага, значит, вчера она его все-таки прикончила.
Сейчас Долли лежала, трясясь в ознобе и натянув покрывало под самый подбородок. Никаких сомнений - под покрывалом она совершенно голая. «Надеюсь, я вчера разделась са-ма!» - пролетела мысль. Хотя, какая разница? Ей бы даже не помешал небольшой скандальчик локального характера, хоть какая-то встряска; все же лучше, чем эта бесконечная однообраз-ная скука.
Доли попыталась шевельнуться. От тошноты и слабости ее бросило в пот. Какой ужас! Вот бы сейчас умереть и прекратить разом эти мучения. Во рту горел адский огонь, язык при-лип к небу. О боже, как кружится голова! Только не смотреть на люстру – проклятые светиль-ники вертятся вместе с потолком, как пропеллер. Долли крепко зажмурила глаза и так проле-жала, не двигаясь, еще около получаса. Наконец она решилась и сделала попытку вылезти из постели. Получилось не очень-то: ее качнуло в сторону, так, что она едва не упала, успев ухва-титься за спинку кровати. Все ее тело сотрясалось от холода и похмелья. Она, тихонько скуля, с трудом добрела до гардеробной, трясущимися руками натянула белье и халат, затем, поду-мав, накинула поверх халата еще и длинную вязаную кофту.
Путь в столовую был нелегким и долгим: штормило, Долли то и дело спотыкалась и за-девала плечами углы и дверные косяки. Добравшись с грехом пополам до места назначения, Долли нашла на столе в кофейнике остывший кофе и с жадностью выпила его крупными глот-ками.
Как же дрожат руки, невозможно подкурить сигарету. Пора бы вызвать маникюршу – лак на ногтях совсем облупился. И где, черт возьми, стакан? Ага, вот он! А теперь в гостиную, к бару, срочно поправлять здоровье!
После первой же порции алкоголя (стандартный коктейль – мартини плюс водка, один к одному) Долли почувствовала себя намного лучше. Руки перестали дорожать, по всему нут-ру разлилось приятное тепло, в ногах появилась легкость, а голова, раскалывавшаяся с мо-мента пробуждения, теперь была словно обернута защитным слоем теплой ваты. Слух, правда, притупился – мешает шум в ушах, но это не страшно, в доме тихо, как в гробу. Ей настолько полегчало, что теперь она уже смогла выкурить пару сигарет.
Проведя на кухне с полчаса, Долли выпила еще две порции коктейля. Затем ей захоте-лось сменить обстановку.
Она взяла в одну руку бутылку Мартини, в другой зажала стакан и пошла бродить по дому. Это был ее обязательный ежедневный моцион, своеобразная разминка для поддержания формы.
Вот длинный-длинный коридор.
Марк не любит новомодных дизайнеров, поэтому дом оформлен в классическом анг-лийском стиле: много дерева, теплые тона, большие окна. В коридоре - ниши с балюстрадами и бюстами античных героев. В настоящем английском доме тут, должно быть, могла распола-гаться галерея предков, но не вывешивать же, на самом деле, на всеобщее обозрение портрет дедушки Марка, аптекаря Лазаря Шимекиса, скрюченного жестоким артритом, или Маркова отца, Майкла. Долли хорошо помнила Майкла, необъятно толстого, с крючковатым лосня-щимся носом, нелепыми бачками и нежным пушком не сверкающей лысине. Он в любое вре-мя года носил засаленную на брюхе жилетку, казалось, она приросла к нему навеки. Хорош был бы парадный портрет! Долли, вспоминала, как толстый старик засыпал прямо за обеден-ным столом, и она, тогда еще совсем молоденькая девушка, незаметно хихикала в кулачок, ко-гда разговор присутствующих прерывался громогласными лошадиными всхрапами и оглуши-тельными руладами, которые Майкл мастерски выводил во сне. Присутствующие привычно делали вид, что им до спящего нет никакого дела, и деликатно отворачивались. Как-то раз ста-рик так и умер прямо за столом, а все подумали, что он уснул, как обычно. Мало подходила для парадного семейного портрета и мать Марка, Дора Шимекис. Большую часть жизни она провела на кухне, ее кожа навеки прокоптилась и зарумянилась, как те бесчисленные индей-ки, которых она запекала по праздникам в течении многих лет. Она была так же невообразимо тучна, как ее муж, отрастила почти такие же, как у него, бачки, а верхнюю губу ее украшали усы чуть поменьше, чем у дедушки Лазаря. Когда дела у семейной фирмы быстро пошли вверх, в доме появилась внушительная армия слуг, и приготовлением пищи для домочадцев занялись две молодые широкозадые кухарки. Тем не менее Дора не покинула любимой кухни, ее как магнитом тянуло к обожаемым поварешкам и кастрюлям. Она целыми днями торчала здесь, величественно восседая на щербатом табурете. Так она могла сидеть часами, беззлобно переругиваясь с кухарками и поминутно пробуя их стряпню, ворча себе под нос и ревниво по-глядывая, как эти энергичные девахи живо орудуют своими ножами.
Долли грустила, вспоминая шумных и надоедливых родственников Марка, – после того как Майкл и Дора отошли в лучший мир, в доме стало совсем пусто и тоскливо. О, Господи, как же это было давно!
Пару семейных портретов в доме все же имеются: Марка и ее, Долли. Вот они, здесь, в большой парадной столовой. Здесь в одиночестве обычно завтракает глава семьи, изредка, скуки ради и сама Долли спускается сюда. Да уж, художник явно польстил хозяевам: Марк на портрете необычайно моложавый и подтянутый, почти атлетичный. Он никогда таким не был, даже в молодости. Да и сама Долли на картине выглядит обворожительно – прекрасное изящ-ное лицо, белый мех, сверкание бриллиантов – королева, да и только. Хотя, если подумать – разве не была она когда-то красавицей? А сейчас ей даже страшно глянуть на себя в зеркало: что осталось от былой прелести?
Где же все слуги? Хотелось бы перекусить. Долли нажала на звонок. Через мгновение бесшумно появилась горничная.
- Мари, передайте на кухню, чтобы мне сделали сэндвич с сыром и латуком. И прине-сите сок…ну допустим, апельсиновый.
Сама Долли, в отличие от покойной свекрови, на кухне не появлялась и даже плохо со-ображала, в каком конце дома она расположена. Кухня ей ни к чему, самое важное место – это бар, а он находится в другой стороне. Жаль только, что за очередной порцией выпивки прихо-дится брести самой, просить прислугу Долли было неловко. Она по привычке соблюдала кон-спирацию и пока еще создавала видимость, что пьет тайно, хотя на самом деле ей уже давно было наплевать, что о ней думают.
Эта дверь в спальню Марка. Когда же она была здесь в последний раз: пятнадцать, два-дцать, а может быть двадцать пять лет назад? Припомнить бы, какая в этой комнате ме-бель…Долли хихикнула.
Муж и в молодости не обладал бурным темпераментом, а со временем его занятость и его диабет окончательно доконали их интимную жизнь. Помимо всего прочего, Марк смолоду страдал гипертонией, гастритом и целым букетом болячек попроще. Фармацевтический биз-нес, казалось, мстил Марку за его успех: похоже, не было ни одного лекарства, выпускаемого «Корнелиусом», которое мужу не пришлось бы испробовать на себе. И как назло, набор все-возможных недугов, преследовавших Шимекиса, нужно было лечить медикаментами, либо ослабляющими действие друг друга, либо и вовсе не допустимых для совместного приема. Таким образом, новейшие разработки фармакологии, эффективные сами по себе, в своей сово-купности были бессильны справиться с конгломератом Марковых болезней. С возрастом не-здоровье испортило и без того нелегкий характер Марка, он стал раздражаться по пустякам, и к тому же все громче храпел по ночам. Долли с облегчением перебралась наверх, в более свет-лую и уютную комнату, а Марк, с не меньшим облегчением остался здесь, в огромной полу-темной спальне, которая так недолго побыла супружеским альковом.
Изредка сталкиваясь с Марком, она иногда с удивлением смотрела на него со стороны: совершенно чужой мужчина с колючими глазами, упрямо отводящий взгляд и отрывисто от-вечающий на ее вопросы с нескрываемой враждебностью. Неужели это ее муж, человек, с ко-торым она прожила большую половину жизни?!
Долли знала, что Марк с трудом переносит ее присутствие. Поначалу ее это ранило, те-перь же она смирилась и старалась не думать об этом. Конечно, такое отношение мужа до сих пор задевало ее, Долли все никак не могла взять в толк, чем вызвана его плохо скрываемая неприязнь. Может быть, это были жалкие остатки придушенной совести? Возможно, ему са-мому было тяжело видеть, во что он превратил некогда красивую цветущую женщину? Хотя, маловероятно. Скорее всего, она была для него чем-то вроде старой мебели или надоевшего автомобиля, от которого хочется поскорее избавиться, да все не доходят руки.
Теперь ей казалось, что и в самом начале их брака она служила для него только лишь удобным манекеном, на котором хорошо сидели дорогие тряпки. С ней не стыдно было появ-ляться на приемах. Она была подходящей супругой, соответствующей высокому статусу Мар-ка. Долли не могла вспомнить, когда он обращался к ней как к живому человеку. Сейчас он уже откровенно призирает ее, избегая и не общаясь с ней месяцами. Лишь иногда Марк вы-нуждено вспоминает о том, что время от времени манекен нужно приводить в порядок. Обыч-но это случается за пару недель до ответственного выхода в свет. Тогда Долли не подпускают к спиртному, ее отвозят в невероятно дорогой салон красоты, вызывают к ней персональных массажистов, маникюрш, косметологов. Марк не скупиться на дорогущую косметику, ново-модные процедуры, подтяжки, лифтинги и прочие изуверства, призванные за короткий срок превратить Долли из поблекшей пьяницы в ухоженную даму, достойную супругу магната.
Как же Долли ненавидела эти приемы! Одни и те же приторные физиономии, одна и та же пустая светская трескотня, меняется только оформление и наряды. А кругом столько вы-пивки, к которой ей запрещено прикасаться... Скучно и досадно - Долли может позволить себе самый дорогой туалет от наимоднейшего кутюрье, поэтому платья и украшения других дам не вызывают у нее ни зависти, ни интереса. Дежурные вопросы, на которые нужно отвечать, ни секунды не задумываясь, с дежурной же улыбкой. «Хелло, Дол, как дела?». И не вздумайте рассказывать, как у вас дела в действительности, - это дурной тон! Никто на самом деле не по-верит, что у жены Марка Шимекиса могут быть проблемы, ведь для всех они – идеальная па-ра! Деньги, дома, частные самолеты, автомобили, подбираемые в тон платью. Несколько раз в год супруг отправляет ее на отдых в экзотические страны – это ли не придел мечтаний! Зави-дуйте, завидуйте… Если бы кто-нибудь знал, в какую помойку превратилась ее жизнь. И какая же тоска эти чертовы курорты! Только и думай, чтоб никакая газетная шавка не заприметила ее в обнимку с вожделенной бутылкой; да и похмелье под тропическим солнцем переносится неважно – приходится сутками просиживать взаперти.
Вот бы удивились все эти свиньи, разряженные в пух и прах, если бы увидели ее сей-час: пьяную, лохматую, бродящую как сомнамбула по пустому дому. Как мало похожа эта неряшливая женщина на элегантную Долли, блистающую на приемах, рядом с которой чинно вышагивает любящий муж. Мерзкий лицемер!
Следующая комната – малая гостиная. Она меньше той, большой гостиной, где нахо-дится огромный бар из резного дуба. Здесь разместился домашний кинотеатр. Долли проводит тут много времени. Она любит узенький диванчик перед экраном, это он кажется ей самым удобным ложем. Иногда она день напролет смотрит фильмы, уставившись неподвижным взглядом в экран, а порой просто дремлет перед невыключенной аппаратурой. Кино, на самом деле, мало ее занимает, однако фигурки, мелькающие и тараторящие на экране, создают иллю-зию, будто она не одна. Долли кажется, что она со стороны безучастно подглядывает за чужой жизнью, не привлекая к себе внимания. Скорее всего, она уже пересмотрела все фильмы, ко-торые были созданы во все времена. Приятно, конечно полюбоваться смазливой мордашкой Криса Ллойда, однако и это быстро надоедает, если уже в самом начале сеанса она практиче-ски точно знает, как дальше будет развиваться сюжет, и какая концовка ожидает зрителя. Ску-ка, какая же скука!
Еще немножечко Мартини.
А эта комната должна была стать детской. Так решили, когда планировался дом, но де-тей они так и не дождались, и комнату оборудовали под зал для пинг-понга. Правда, зал все равно большую часть времени пустовал: горячих поклонников пинг-понга среди домочадцев тоже не оказалось.
Вот эта дверь ведет в душевую, через которую можно попасть в бассейн, а дверь напро-тив – во внутренний дворик.
Мартини сегодня какой-то слишком приторный. Долли вернулась в большую гости-ную, достала бутылку водки и плеснула себе в стакан. Потом, поразмыслив, еще раз открыла бутылку, добавила еще чуть-чуть и долила Мартини – чтоб не возвращаться второй раз. После этого она продолжила свой обход.
Кабинет Марка, а из него – еще одна дверь, в библиотеку. Какие большие комнаты! По-толки пришлось укрепить колоннами. Марк всегда любил такие помещения. Долли же больше нравились маленькие светлые комнатушки с миниатюрной мебелью, и чтоб непременно по-больше диванчиков, кресел, оттоманок, - любых мягких поверхностей, куда можно было бы прилечь в любой момент, и расположиться поудобнее. Она не занимается ничем таким осо-бенным, тренажерные залы и бег трусцой – не для нее, однако в теле постоянно чувствуется усталость, вялость какая-то, расслабленность. Даже небольшие расстояния Долли преодолева-ет, волоча ноги, мечтая поскорее добраться до чего-нибудь, на что можно присесть, а лучше прилечь.
Вот он, рабочий стол Марка, огромный, из мореного дуба. На дверцах вырезаны вино-градные гроздья, а вместо ножек – когтистые драконьи лапы. К этому чудовищному безраз-мерному уроду Марк питал необъяснимую родственную привязанность. Это была одна из первых дорогих покупок, сделанных им еще в молодости. Видимо, этот предмет мебели удов-летворял представлениям молодого Шимекиса о роскоши. Марк менял квартиры и дома, каж-дый раз переезжая во все более фешенебельные жилища, безобразный стол кочевал вместе с ним, пока не воцарился вот в этом самом кабинете. Антикварный предмет мебели плохо вя-жется с изящным сверхсовременным компьютерным монитором, однако муж наотрез отка-зался избавиться от любимого урода и заменить его более модным и легким. Возле стола – ко-ричневое кожаное кресло. Посередине сидения заметное углубление – судьба всех стульев и кресел, на которые регулярно опускаются могучие ягодицы Марка.
Когда они поженились, ему было тридцать, и уже тогда он начал полнеть. Видя его родителей, Долли предполагала, что их сыну в зрелом возрасте тоже угрожает проблема лишнего веса, однако со временем Марк превзошел все ее ожидания.
Долли опустилась в кресло Марка. Интересно, когда он в последний раз работал за этим столом? На лакированной поверхности не видно пыли, горничные исправно наводят здесь порядок. Чем занимается Марк, проводя дома недолгие часы, Долли представляла плохо. Может, сидит у компьютера, может, читает, а может, просто дремлет вот в этом кресле. В углу стола небрежно брошены рекламные буклеты, каждый убедительно нахваливает какой-либо вид продукции «Корнелиуса». А, вот и «Подарок Корнелиуса». Долли взяла в руки лоснящую-ся тоненькую книжицу; пока еще это был только макет брошюры. На обложке - несколько пар очков в разных вариантах оправы. Далее описания и простенькие таблички. Лозунги. Богатая полиграфия. Незамысловатый рецепт женского счастья. Оказывается, все так просто – плати деньги, цепляй на нос очечки и будь счастлива!
Долли уже не раз слышала, как Марк говорил об этой штуке по телефону. Сначала ее развеселила эта идея, потом подумалось: Марк с ума сошел, делая на это ставку! Это же про-сто неприлично! Поразмыслив немного, она все же решила, что не так уж это смешно, а может быть даже очень интересно. Марк редко принимает необдуманные решения, особенно, если это касается его денег.
Долли листала брошюру. На фоне залитого солнцем побережья - загорелая красотка в изящных очках, на заднем плане – мускулистые мачо, игриво ей улыбающиеся. Текст поясня-ет, что только с «Подарком Корнелиуса» девушка может сделать правильный выбор.
Замечательно! У кого-то, оказывается, есть выбор. Мужчины… Сколько же лет Долли не была с мужчиной, подумать страшно! А ведь ей сорок восемь, не такая уж и старуха. Мно-гие ее ровесницы меняют любовников ежемесячно. Откройте любую газетенку - светская хроника так и пестрит именами распутных старух. По возрасту Долли годится в дочери неко-торым из них, а любовники у них - сплошь мальчишки. Как вот этот, из брошюры. Долли еще раз глянула на бронзового мачо. Хорош!
Долли вдруг залилась краской – поначалу неясное ощущение теперь стало вполне от-четливым – она возбудилась. Она не сразу узнала это состояние. Немудрено, - страшно вспом-нить, когда это было в последний раз. Даже неловко как-то: взмокла, как тощая школьница, разглядывающая порнографический журнал, найденный под родительским матрасом.
Долли вдруг разозлилась на саму себя: почему она должна стыдиться своей природы?! С какой стати она сразу отвергает все, что связано с противоположным полом? Почему она так безропотно сдалась, почему поставила крест на себе и теперь даже мысли не допускает об отношениях с мужчинами?! Когда в последний раз она вспоминала о том, что она женщина? Направляясь на прием к своему гинекологу? Или к пластическому хирургу?
С Долли разом слетел хмель. В ее груди закипала ярость.
А ведь это все он, проклятый Бульдог, это он поломал и изуродовал ее жизнь! Он своим многолетним ледяным равнодушием выхолостил Долли, лишил ее молодости и женственно-сти. Это он подчинил все ее существование этому убийственно однообразному ритму. Он па-рализовал ее волю, отнял ее живость и привлекательность, а теперь сам же и воротит от нее свою отвратительную морду.
Теперь ей разом вспомнились все накопившиеся обиды. Как нужна была ей поддержка и участие, когда она в одиночку моталась по врачам, выясняя причины их бездетности! Марк оставался безразличен к ее горю, отмахивался и цедил сквозь зубы: не валяй дурака, остынь, иди, окунись в бассейн. И ведь не сразу она превратилась в безучастную развалину; не за не-дели и даже не за месяцы. Долли отчаянно боролась поначалу, чувствуя, как ее засасывает трясина монотонности, и барахталась изо всех сил. Она тщетно пыталась возродить их брак, давно ставший фиктивным. Сколько раз она умоляла его попробовать начать все сначала, про-вести, к примеру, уикенд вдвоем, слетать вместе на острова, - и все, все напрасно! Как же мучалась она от бессмысленных усилий обратить на себя внимание мужа, разговорить его, по-вернуть к себе лицом. Сколько было скандалов и истерик, сколько полуночных выяснений от-ношений! В ответ он только недоуменно пожимал плечами – что за бредовая идея пришла в голову этой бабе?!
Что с тобой случилось, Долли Шимекис? Как ты могла довести себя до такой жизни?
А ведь она еще совсем ничего: стройная фигура, не испорченная родами, красивые но-ги. Вот, правда, волосы и кожа… Но это еще можно привести в порядок. Был бы стимул! Нужно только собраться и стряхнуть с себя эту лень и сонное оцепенение.
Взгляд ее упал на брошюру, рекламирующую «Подарок Корнелиуса». А почему бы и нет? Отчего бы и не пошалить? Слишком долго она заботилась о репутации этого жирного мерзавца. Кажется, сейчас самое время немного развлечься!
Долли поняла, что прямо сейчас сделает это. Ее сердце бешено заколотилось от волне-ния.
Она решительно отставила замусоленный стакан, взяла буклет в руки и стала набирать телефонный номер.
Шейла Фергюсон. Любовь и полосатый диванчик
Да что же это такое?! Какой враг человечества звонит в такую рань?! Сегодня же вы-ходной! Не нужно выскакивать из кровати под противное дребезжание будильника, обжига-ясь, хлебать на ходу кофе, выбегать на еще сонную улицу, зябко ежась от утренней сырости. В кои-то веки появилась возможность вдоволь понежиться в постели - как на тебе! – проклятый телефон разрывается в прихожей, разгоняя остатки утреннего сна.
Пошли все к черту! Шейла накрыла голову подушкой и твердо решила не вставать да-же под угрозой расстрела. Замолчал наконец-то. Благословенная тишина.
О, Господи, опять! На этот раз звонит мобильный. Его Клер вчера неосмотрительно ос-тавила у себя в сумочке. Придется все-таки ответить, все равно никакой надежды выспаться, а для этого нужно вставать и идти в прихожую. Шейла догадывалась кто это. Так нагло и на-стойчиво ей мог дозваниваться только один человек.
Она опустила голые ступни на мохнатый прикроватный коврик, потянулась, разминая затекшее спросонья тело, и, чертыхаясь, побрела в прихожую.
Так и есть, это Клер.
-Привет, дорогая! – О Боже, какой у нее все-таки отвратительно резкий голос! - Пора вставать, проспишь выходной.
-Я тебя ненавижу. Почему ты никогда не даешь мне выспаться? – Клер действительно, как нарочно, чаще всего звонила Шейле именно в выходные и почти всегда утром.
-На том свете отоспимся, милочка, и будет это, я надеюсь, не скоро. Ты как, гостей принимаешь? Или к тебе – только по записи?
-Ну, и что у тебя там стряслось? – Шейла знала, что Клер объявлялась, когда в ее жизни случалось что-то Совершенно Невероятное и Из Ряда Вон Выходящее.
-У меня есть абсолютно потрясающая обновка. Ты должна это видеть!
-И из-за какой-то тряпки ты прервала мой драгоценный сон?! – Счастье Клер, что она далеко – Шейла с удовольствием влепила бы ей сейчас затрещину.
-Тряпки?! Ты упадешь, когда это увидишь.
-Ладно, валяй, приезжай, – хмуро пробурчала Шейла – все равно от Клер теперь не от-делаешься.
-Лечу! Я мигом.
Шейла со вздохом положила трубку. Так происходит всегда. Клер звонит в любое вре-мя суток, когда посчитает для себя удобным, и причем всегда это время – самое неподходя-щее для Шейлы. Затем она приезжает, врываясь как ураган и сметая все на своем пути, шумит, увлеченно жестикулирует, закатывает глаза, поднимает вокруг себя океанические волны, а за-тем так же стремительно убегает, чтобы бесследно пропасть на несколько недель.
Что поделаешь – подруга! Правда, нужно отдать Клер должное: она одна из немногих, кому всегда можно поплакаться в жилетку. Шейла знала, что Клер первая, к кому она обратит-ся в трудную минуту. Ей можно без стеснения вот так же позвонить в любое время дня и ночи, рыдая, прохлюпать в трубку: «Дорогая, мне очень плохо!», и Клер вылезет из постели любого «самого классного парня», убежит с «потрясной» вечеринки, сорвется из салона красоты с еще не высохшими ногтями и примчится с бутылкой вина, вопя с порога: «И кто это тут распуска-ет нюни?!».
Они дружили с самого детства. Шейла с родителями переехала в Софттаун в шестом классе. Среди толпы своих новых соучеников ей сразу бросилась в глаза рослая девица с не-мыслимой прической, агрессивным макияжем и колечком в тонкой ноздре. Клер громко раз-говаривала, хохотала так, что звенели стекла, язвила учителям – словом, не заметить ее было попросту невозможно. Другие новые одноклассницы Шейлы, степенные и „положительные”, на переменах нашептывали „новенькой”, что Клер – позор всей школы, что она курит с маль-чишками на заднем дворе, и даже – о, ужас! – многие видели, как она целовалась с Бартом Си-галом, верзилой из выпускного класса. Позже обнаружилось, что Клер - соседка Шейлы, де-вочкам было по пути домой, и они частенько возвращались после уроков вместе, болтая о том о сем. Они довольно быстро сошлись. Клер шокировали воззрения подруги, безумные выход-ки будоражили ее воображение и вызывали тайную зависть. В школе Клер называли «Мисс Провокация» за ее отчаянную эксцентричность. Трудно было сказать, что она меняла чаще: цвет волос, парней или убеждения. В разное время она побывала: хиппи, байкершей, танцов-щицей фламенко, лесбиянкой (недолго), буддисткой, коммунисткой и ярой фанаткой группы «Напалм Деф». Каждому новому увлечению она отдавалась без остатка, с еще большим во-одушевлением, чем предыдущему, и в каждой своей ипостаси выглядела гармонично и убеди-тельно. Родители Клер, люди небедные, сквозь пальцы смотрели на шалости единственного ненаглядного дитяти, а их бесноватое чадушко было только радо стараться. Образ жизни Клер был поистине запретным плодом для Шейлы, воспитывающейся в патриархальной семье. Лег-комысленная и отважная подруга притягивала ее к себе магнитом, не смотря на их абсолют-ную непохожесть, не смотря на все те неприятности, которые Клер иногда доставляла Шейле. Шейла на всю жизнь запомнила, как ей влетело от родителей, после того, как мама увидела эскорт байкеров – приятелей Клер, доставивший девочек из школы домой. А как же ей доста-лось, когда отец унюхал запах сигаретного дыма в доме – Клер вздумалось покурить в гостин-ной перед самым возвращением родителей. „Нужно только проветрить хорошеничко и по-брызгать освежителем воздуха – и никто ничего не почувствует!” – уверяла она Шейлу. „По-брызгать!” – ей легко говорить, а Шейлу после этого две недели по вечерам не выпускали из дома! Не смотря на мелкие обиды, Шейла всегда прощала подругу – ведь Клер была ее гуру, ее наставник и первый защитник. Чем же сама Шейла привлекала Клер, было абсолютно не ясно, Шейла до сих пор не могла понять этого.
Девушки были разными, как лед и пламя. Это казалось немыслимым, но их дружба со временем только окрепла и просуществовала до самого окончания школы.
Они в один год покинули Софттаун и отправились покорять столицу. Шейла продол-жила учебу, поступив на медицинский факультет, а Клер, решив, что с нее нудных наук доста-точно, окунулась в мир столичных развлечений, благо, родительских денежек на это хватало. Вступив в самостоятельную жизнь, каждая из них, естественно, пошла своей дорогой, однако их дружеские узы, зародившиеся еще в детстве, не оборвалась со временем. Девушки про-должали поддерживать отношения, стараясь надолго не терять друг друга из виду. Правда, те-перь не все выходки Клер Шейла одобряла безоговорочно. Ей казалось, что подруге пора бы повзрослеть и угомониться. Теперь длительное общение с «Безбашенной Клер» ее немного утомляло, но, к счастью, у Клер теперь было не много времени для долгих бесед – она с голо-вой кинулась в бурлящую пучину сложных взаимоотношений с противоположным полом. Ее кидало из стороны в сторону, от одного бойфренда к другому. То она связывалась с каким-то сомнительным типом – то ли аферистом, то ли драг-диллером - и влипала в прениприятную историю с полицией. То вдруг улетала на две недели на острова с плейбоем-миллионером, по-сле чего сбегала одна, сообщив всем знакомым, что он зануда и до смерти ей надоел. Каждый раз после очередного приключения она появлялась в квартире Шейлы, в деталях и в лицах рассказывая о своих похождениях. От дыма ее сигарет и безудержной трескотни у Шейлы на-чинала болеть голова, и она втайне мечтала, чтобы Клер выговорилась поскорее и убралась восвояси. И все же, в те периоды, когда Клер не объявлялась подолгу, Шейла ловила себя на том, что скучает за своей неугомонной подружкой.
Сейчас, после замужества Шейлы, они стали видеться реже. Последний раз Клер штур-мовала кухню Шейлы более месяца назад, с тех пор о ней не было ни слуху ни духу. И вот те-перь она опять стояла на пороге квартиры, ослепив Шейлу рыжим пламенем своих волос, об-стриженных и завитых в стиле «афро». Ее дерзкий бюст обтягивал кашемировый свитерок в разноцветную поперечную полоску, достаточно коротенький, чтобы при порывистых движе-ниях игриво обнажался пупок. Серые брючки до середины икры симпатично обтягивали про-чие ее прелести. Она была блистательна. На узкой переносице Клер красовались дымчатые очки в сверкающей оправе.
-Очки? – удивилась Шейла.
-Это не просто очки, это вторая сексуальная революция! – заявила Клер, отодвигая Шейлу в сторону и направляясь в сторону кухни.
-Ты бредишь?
-Ты что, ничего не слышала о «Подарке Корнелиуса»?
-?!?!
-Я теперь без них никуда. Совершенно незаменимая штучка.
-У тебя что, от быстрой смены половых партнеров что-то случилось с глазами: косогла-зие или дальнозоркость? – хохотнула Шейла.
-Зря смеешься, - Клер достала сигарету и закурила. Шейла поморщилась: в квартире не курили, однако напоминать Клер об этом бесполезно, она все равно настоит на своем и будет дымить («Ну пожалуйста! Всего пару затяжек!»). Заметив ее недовольную гримасу, Клер, словно услышав мысли Шейлы, поспешно воскликнула:
-Я включу вытяжку. Одну сигаретку! Так вот, - продолжала она разглагольствовать, - Если бы у тебя был член, я бы сейчас сразу определила бы, стоит ли нам с тобой дружить дальше. Дай пепельницу.
-Ну, ладно, не валяй дурака. Рассказывай, что тебя принесло в такую рань.
-Ты, правда, не в курсе что это? – Клер сняла очки и протянула их Шейле. Та повертела их в руках, рассматривая. Обычные очки, довольно дорогие, вот только изнутри на оправе ка-кие-то тонкие металлические пластинки, а в дужки впаяны едва заметные нити проводков.
-«Нина Риччи»? - спросила Шейла, возвращая очки. Клер извлекла из сумочки яркий рекламный буклет и протянула его Шейле.
-Тут все написано. Это просто бомба! Смотри: очки одевается куда положено, вот эта хреновина... – Вслед за буклетом она достала серую коробку, - ...лежит у меня в сумке, в ухо перед выходом из дому я себе вставила еще одну дребедень. Стоит мне хлопнуть по сумке и посмотреть на мужика с полминуты, и – вуаля! – приборчик тихонько шепнет мне на ухо: «XL-23-2», что обозначает, что у парня штука длиной где-то около 13 сантиметров, он может продолжать половой акт не менее 23 минут, а покувыркаться с ним можно 2 раза за ночь с не-большим перерывом.
Шейла изумленно охнула:
-Ты больная! – и тут она вспомнила, что о чем-то подобном уже читала в журнале. – И сколько же ты отвалила за этот «подарок»?
-Три штуки. Но я бы заплатила и больше!
Клер торжествующе смотрела на Шейлу и ждала эффекта. Ее лицо тонуло в клубах та-бачного дыма, пепел сигаретки падал на ее брюки и на пол. Шейла съязвила:
-Да уж! И как ты жила раньше без этих волшебных очков?
-Ты не понимаешь! Теперь больше никаких ошибок, никаких жалких типов с вялыми пятисантиметровыми пиписками. Ты же не знаешь, что значит настоящее разочарование. Те-перь мне это больше не грозит.
-Ну, и сколько раз за день твоя несчастная «Прада» ощутила удары нетерпеливой руки? На ней, верно, уже образовалась дырка?
-Ой, умереть можно! – Клер хлопнула себя по колену и расхохоталась. Солидная пор-ция пепла слетела прямо на плетеный коврик. Шейла сухо процедила:
-Будь добра, стряхивай пепел куда надо, ты сожжешь мне кухню! Пепельница прямо перед тобой.
Не обращая внимания на замечание, Клер пояснила, из-за чего именно можно умереть:
-Я никак не привыкну, что эта штуковина лежит у меня в сумке, и все время случайно задеваю ее локтем. Сегодня на улице, к примеру, меня приятно удивил один облезлый коро-тышка. Я и не думала смотреть на него, просто случайно тронула сумочку. И что ты дума-ешь?! «XXL-25-3»...
-И ты его, конечно тут же трахнула в придорожных зарослях!
-…И знаешь, я совершенно другими глазами посмотрела на арабов.
Шейла не выдержала и рассмеялась:
-Обычными своими бесстыжими глазами. Кстати, не вздумай смотреть через эти очки на моего Гордона!
-Вот уж не беспокойся, милочка! Твой Горди– далеко не Крис Ллойд! Кроме того, у те-бя, помнится, никогда не было со мной проблем по этой части. Тебе хорошо известно, что му-жики моих подруг для меня все равно что чужие зубные щетки – даже если очень нужно по-чистить зубы, лучше все же воспользоваться пальцем!
-Весьма образное сравнение!
-Ах, ну да! – спохватилась Клер. - А как там дела у тебя? Рассказывай! «Медовый» год продолжается?
-Да, все в порядке.
-Ну конечно, куда уж тебе понять искания незамужней подруги, - Клер, дразня, дернула Шейлу за полу халата. - Все равно, твой идеальный Горди рано или поздно тебе надоест, и ты еще прибежишь одалживать у меня эти очки.
Шейла фыркнула:
-Надеюсь, мне это не скоро понадобится.
-Не зарекайся, дорогая. Неужели тебе даже не любопытно?
-Представь, нет. Не все же такие сексуально озабоченные, как ты.
Клер решительно загасила окурок о дно пепельницы:
-Все до единой, просто тебе сейчас это не нужно – пока! У этой штучки большое буду-щее. Ее будут раскупать просто из любопытства. Особенно, когда она немного подешевеет. Я, видишь ли, нетерпелива, не могу ждать, пока такие очки будут у каждой второй, и за нормаль-ных мужиков начнется драка. – Клер принялась засовывать в сумку микропроцессор, сигаре-ты, зажигалку и буклет. Получалось у нее плохо – сумочка, набитая всякой ерундой, все никак не закрывалась. Наконец справившись с непослушной «Прадой», Клер поднялась:
- Ну, я пошла! У тебя хорошо, но мне пора на охоту. Мир приобрел теперь новые крас-ки, и я собираюсь сполна ими насладиться. В клинике все в порядке?
-Спасибо, что поинтересовалась. В порядке, в порядке. А ты, я смотрю, явно решила не дожидаться своего принца на белом коне.
-А на черта мне принц? Я сама себе принцесса! В наше время принца нужно разбудить пинками и самой привести ему коня. У меня нет ни малейшего желания этим заниматься. И притом, хороши эти принцы, которые сразу превращается в простых скучных парней с пре-мерзкими привычками, как только начинают расхаживать перед тобой в мятых трусах и клет-чатых тапочках. Я выбираю новизну! – Эти слова она произнесла, уже стоя в дверях. – Пока, подруга.
-Жду новостей с сексуального фронта! – бросила, смеясь, Шейла ей вдогонку.
Клер, уже опускаясь по лестнице, крикнула откуда-то снизу:
-Подумываю выпускать на эту тему периодический дайджест. С иллюстрациями. Такое, знаешь, мягкое порно!
Шейла всплеснула руками. Вот идиотка! Обязательно нужно, чтобы слышали все сосе-ди! Она закрыла дверь и пошла проветривать кухню.
Выпив кофе, она вышла в лоджию и уселась на плетеный диванчик с полосатыми по-душками. Именно из-за лоджии они с Гордоном и решили остановить свой выбор на этой квартире. Отсюда открывался красивый вид на парк. Лоджия была достаточно большая, Шей-ла любовно навела здесь порядок и расставила вазоны с зеленью, устроив уютный садик. Ве-черами они с мужем сидели, обнявшись, на свежем воздухе и рассказывали друг другу, как прошел день.
Шейла и Гордон оба были врачами. Они познакомились около года назад на конфе-ренции по клинической фармакологии. Разговорились сразу, словно были старыми приятеля-ми, поужинали вместе, прогулялись… и с тех пор практически не расставались. Поженились они всего пять месяцев назад, - не такой уж долгий срок, но теперь Шейла уже не помнила, как жила до его появления. Он быстро и бесшумно проник в ее существование, без всяких притирок и стрессов, ей не пришлось привыкать к нему, как будто место для него давно было приготовлено. Просто он пришел в урочный час и занял на правах хозяина это место. Шейле ничего не пришлось менять и приноравливаться. Она поняла, что это раньше ей приходилось подстраиваться под неестественные для нее условия одинокой жизни, и только теперь, с Гор-доном, ей наконец легко и комфортно. Оказывается, все это время она попросту ждала его, ждала, когда он появиться и наведет, наконец, порядок в ее бестолковом существовании. Те-перь события всей предыдущей незамужней жизни казались несерьезными, по детски пустяч-ными. Родительский дом, учеба в школе и в университете, краткие бесцветные романы с не-сколькими парнями - оказалось, что это была всего лишь увертюра к вот этому самому, боль-шому и настоящему, к тому, что происходило с ней сейчас. Для ее прежних привязанностей и привычек совсем не осталось места. Не то чтобы Гордон как-то ограничивал ее, - нет, боже упаси! Шейле самой теперь это не было нужно, она с готовностью отказалась от всего, что ин-тересовало ее в прошлом. Теперь она даже слегка стыдилась, что ее прежняя жизнь была такой простенькой и обыденной. Шейла не сомневалась, что именно Гордон – мужчина ее жизни, ее половинка, супер-приз, незаслуженно выигранный у судьбы. Она поняла это сразу, как только увидела его. Каждый раз, находясь в его обществе, разговаривая с ним, занимаясь с ним любо-вью, она ощущала сладостное чувство узнавания: да, именно так, все так и должно быть! Он всегда говорит то, что нужно, его улыбка всегда уместна, он ласкает и целует ее именно так, как ей хочется!
Немногословный и педантичный Гордон, возможно, кому-то показался бы немного пресноватым и чересчур уж безукоризненным. Некоторые и вовсе полагали, что он надменен и слегка сноб, но Шейла искренне считала, что лучшего мужа и желать нельзя.
Ей нравилась его спокойная самоуверенность, его готовность развить любую тему, под-держать любой разговор со знанием дела. Казалось, он прочитал все книги на свете. Слушая, как он увлеченно объясняет что-то, о чем Шейла ранее не имела ни малейшего понятия, как без малейшего напряжения сыпет мудреными специальными терминами, как красиво ук-ладываются в ровные логические цепочки его ясные мысли, Шейла млела, изумляясь только, как все это помещается в его аккуратной голове. Ее приводила в восторг его компетентность во всех областях, способность дать ответ на любой каверзный вопрос, когда и профессионалы в затронутой области зашли бы в тупик. Большинство собеседников это взбесило бы, но у Шейлы вызывало лишь ликование.
За короткое время Гордон стал для нее всем - мужем, любовником, другом, наперсни-ком, братом, наставником. Клер дулась – Шейла посвящала ей теперь намного меньше време-ни; что уж греха таить – подруги отошли на второй план. Без опеки и советов Гордона она не делала теперь ни единого шага. Шейла недоумевала, как ей удалось оставаться живой и невре-димой до знакомства с мужем. И как это она не свалилась в люк, не сожгла квартиру, не на-рвалась на маньяка, не вляпалась в жуткие неприятности на работе?! Живя одна, она, как ока-залось, ежечасно и ежеминутно подвергала себя страшной опасности, а поняла это только сей-час. Какое счастье, что теперь есть кому ее оберегать, наставлять и заботиться!
Все, все было прекрасно в их совместной жизни, вот только почаще, подольше бы ви-деть его!
Гордон работал кардиохирургом в известной клинике, а Шейла сейчас проходила ста-жировку в муниципальном госпитале. Оба они целыми днями, а частенько и ночами, пропада-ли на работе, и возможность мило побеседовать на заветном полосатом диванчике выпадала нечасто. Зато тогда, когда это наконец-то случалось, какие же это были вечера! Они все никак не могли наговориться, упиваясь обществом друг друга. Любая затронутая тема была интерес-на им обоим: случаи из практики, общие знакомые, наблюдения, мысли, сомнения. Никакой самый близкий родственник или друг не смог бы так внимательно выслушать Шейлу и дать нужный совет, как это умел делать Гордон, никто не мог так захватывающе интересно гово-рить о вполне, казалось бы, обыденных вещах. С ним Шейла вообще никогда не скучала. Если бы только они могли проводить вместе чуточку больше времени! Вот и сегодня у нее редкий выходной, а Гордон допоздна пробудет у себя в клинике и вернется домой, когда уже стемне-ет.
Шейла вздохнула. Тут она вспомнила Клер и невольно улыбнулась. Чумовая, конечно баба! Вот кто, наверное, никогда не грустит в одиночестве. Это же надо такое придумать: «Подарок Корнелиуса»! Хотя, если разобраться, эти очки будто специально созданы для Клер.
К вечеру Шейла совсем захандрила. Бесконечный выходной день стал тяготить ее. Она уже сделала все, что запланировала на сегодня, позволив себе, впрочем, перенести неко-торые дела на следующий раз. Она посмотрела телевизор, приняла ванную, сделала космети-ческую маску, побродила по квартире, улыбаясь своим отражениям в зеркалах – с наложенной маской она походила на клоуна: на лице густая зеленоватая масса, лицо кажется чужим и не-лепым. Свободны только круги вокруг застывшего рта и глаз, и только эти смеющиеся глаза узнаваемы. Маясь бездельем, она попробовала читать, но у нее никак не получалось сконцен-трировать мысли на сложном тексте. Шейла отбросила книгу подальше. Сейчас ей, наверное, нужен отдых для мозгов и более легкое чтиво – журнальчик, что ли. «Умные» книги ей подсо-вывал Гордон. Он был для Шейлы неоспоримым авторитетом в области литературы, да и зна-ний вообще. Муж был старше ее не на много, всего на пять лет, но Шейле казалось, что он умудрился бесконечно далеко опередить ее в своем интеллекте и образовании. Иногда, стал-киваясь с его поистине энциклопедической эрудированностью, Шейла сама себе казалась дре-мучей и примитивной. В такие минуты она мучительно стыдилась своей односторонней обра-зованности. В разговорах с Гордоном она предпочитала слушать и старалась ограничиваться вопросами, боясь обнаружить свое невежество и разочаровать любимого мужа. Среди подруг и знакомых она считалась умной начитанной девушкой, однако общаясь с Гордоном она осоз-навала, что все ее познания фрагментарны и хаотичны. Иногда она удивлялась, почему такой симпатичный, умный, блистательно образованный парень, как Гордон вообще обратил на нее внимание, и тем более связал с ней свою жизнь. Шейла содрогнулась при одной только мысли о том, что Гордон мог бы застать ее читающей глупый женский журнал. Конечно, будучи ми-лым и деликатным человеком, он ни за что не стал бы подшучивать над ней и делать язви-тельные замечания, но она-то знала, что более низкого падения в его глазах совершить было бы невозможно. Ни о какой бульварной прессе не может быть и речи! Лучше она найдет себе другое занятие. Никогда не будет лишним продемонстрировать, в чем она действительно сильна: ее несомненный конек – кулинария! Шейла решила порадовать мужа небывалым ужи-ном.
Гордон вернулся с работы часов в девять. Это еще ничего, бывало и позже. Шейла кинулась ему на шею, чмокнула в губы и, маня и интригуя, потащила на кухню, где на столе уже были расставлены ее кулинарные шедевры. Гордон выглядел усталым, но ел с аппетитом, не забывая поминутно восторгаться виртуозным поварским мастерством Шейлы. Это было тем более приятно, памятуя о том, что Гордон не был гурманом и никогда не предъявлял ни-каких особых требований к еде. С таким же рвением он съел бы банальный омлет, однако, не смотря на усталось, он не забывал делать комплименты жене, желая доставить ей удовольст-вие.
-Сегодня был сложный случай, - делился Гордон в перерывах между блюдами. - Мы наконец-то подобрали этому Портману коронарный стент и произвели операцию. У него, по-нимаешь ли, некоторые анатомические особенности строения правой коронарной артерии, подходящий стент никак не могли найти. Пришлось обращаться напрямую в «Корнелиус», чтобы они изготовили его по спецзаказу. Со стариком пришлось повозиться – во время стен-тирования упало давление, и возникла угроза шока. Я боялся, что придется все отложить, но, к счастью, обошлось.
-«Корнелиус»? – удивилась Шейла. - Опять «Корнелиус». Похоже, они вездесущи. Се-годня я уже слышала это название.
-У тебя были гости?
-Клер. Ты разве не чувствуешь запах сигарет и «Шанели»? До сих пор не выветрилось. Не понимаю, и зачем поливать себя парфумом так обильно? Это водится за ней еще с детства. Да! И она, как не странно, тоже упоминала «Корнелиус».
Гордон закончил ужинать и достал из барчика бутылку вина и два стройных бокала. Они взяли пледы, вышли в лоджию и разместились на своем любимом диванчике посреди буйной зелени и античных горшков. Шейла привычно юркнула мужу под мышку. Вот, это именно то, что надо, то, чего она ждала весь день!
-Ну, расскажи, что там происходит в жизни твоей безумной подруги? Она всегда под-брасывает нам пищу для дискуссий. Что на этот раз? Какой след в ее бытии оставила корпора-ция «Корнелиус»?
-Она сегодня пришла в очках…
-А! Как же я сразу не догадался! «Подарок Корнелиуса»!
-Ты знаешь?! – Шейла изумилась – трудно было представить, чтобы Гордон мог инте-ресоваться подобными вещами.
- Ну, я же врач. Они объединили очень интересные компоненты в одном изделии. К примеру - аэрогормональный детектор. Это совершенно гениальное изобретение. При помощи него появилась возможность бесконтактного определения уровня гормонов, медиаторов и других химических соединений. В компьютер вводится закодированная формула изучаемого вещества, и затем датчик-анализатор при помощи спектрального анализа определяет концен-трацию этого вещества в организме по составу выдыхаемого воздуха. Так можно с легкостью измерять изменения гормонального статуса у людей с патологией щитовидной железы и над-почечников. «Корнелиус» уже выпускает прибор, работающий по такому принципу: он распо-лагается в помещении, где находится больной диабетом, и как только уровень глюкозы в его крови приближается к критической цифре, он издает звуковой сигнал. Конечно в этом «По-дарке…» аэрогормональный детектор усовершенствован и миниатюризирован до придела. Или, скажем, ультразвуковой микроэнцефалограф – это вообще последнее слово в области ме-дико-диагностических технологий.
- Что-то вроде чтения мыслей на расстоянии?
- Ну, мыслей-не мыслей, а уж характер изменений биопотенциалов мозга он точно может
определить и проанализировать. Так что ты зря так иронично относишься к этому прибору. Странно конечно осознавать, что такая сложная техника служит для удовлетворения таких смешных потребностей. В нашем сознании прочно укоренилось, что все сверхтехнологичные новинки обычно связанны с приборами более серьезного, почтенного, что ли, назначения. Од-нако ребята из «Корнелиуса» не дураки, они все верно рассчитали: спрос рождает предложе-ние, эти очки точно будут раскупаться – какая женщина хоть раз в жизни не мечтала узнать, каков в постели тот или иной мужик, не доводя дело до секса раньше времени?
-Ну, ладно, может пару-тройку раз и мечтала, но не вываливать же за это с ходу такие деньжищи?!
-Я думаю, их производство довольно быстро окупиться и очень скоро очки будут дос-тупны многим, а не только самым отчаянным, вроде твоей Клер. Извечное женское любопыт-ство – вот на что сделал в этот раз беспроигрышную ставку производитель. Кстати, одна моя смелая коллега, Энжи Вайт, помнишь, я про нее рассказывал? Так вот она тоже уже приобрела для себя очки, и даже была настолько любезна, что сообщила мне неутешительные результаты исследования.
-Исследования… чего?
-Не чего, а кого. Я стал объектом, который она изучила при помощи «Подарка Корне-лиуса». Она, правда, утверждала, что ею двигал сугубо научный интерес. Другой интерес ко мне у нее, если и был, то после тестирования, я думаю, сразу пропал. Во всяком случае, когда она сообщила мне, что я еле дотягиваю до XL и еще что-то там, лицо у нее было очень сочув-ствующее! – Гордон весело расхохотался.
-Твоя коллега Энжи просто дура! – вспылила Шейла. Надо же! Какая то стерва посмела оценивать ее Горди и еще имела наглость выражать соболезнования! И уж не ей ли, Шейле, она соболезновала?! - Я думаю, что этими дурацкими очками могут пользоваться только ущербные и полностью больные бабы, у которых не все в порядке в личной жизни! – Она вскочила с диванчика и нервно забегала по лоджии, задевая кадки с цветами. - Клянусь, ни при каких обстоятельствах я никогда не дотронусь руками до этой мерзости! Можешь считать ме-ня романтичной дурочкой, но я верю в настоящую любовь, без всех этих глупостей, и во вза-имное уважение в отношениях мужчины и женщины. Я думаю, этот «Корнелиус» в конце концов «продуется» со своей паскудной новинкой, потому что таких женщин, как я – боль-шинство, а таких распутных примитивных созданий, как Клер и эта твоя Вайт – единицы!
-Ну-ну! Успокойся! – Гордон схватил ее за руки, притянул к себе и силком усадил к се-бе на колени. - Что ты так распереживалась. Теперь ты можешь быть спокойна – для других женщин со своими жалкими параметрами я абсолютно непривлекательный объект. Глядишь, и ты во мне окончательно разочаруешься. А, Шейла? Найдешь себе какие-нибудь «три икса-эль» и бросишь беднягу Горди.
Шейла вспыхнула и дернулась. Она совсем уже собралась гневно возражать, а потом, наконец, поняла, что он подразнивает ее, и невольно рассмеялась.
-Энжи Вайт вдвойне дура, - уже спокойно сказала она. – Никакой самый разумный прибор никогда не сможет рассказать, какие у тебя ласковые умные руки, как нежны и мягки твои губы, как тает мое сердце, когда ты меня обнимаешь и прижимаешь к себе, - слушая ее, Гордон улыбался, чуть смущенный. Шейла с любовью смотрела ему в глаза. Ее голос стал со-всем низким. – Никакой прибор не объяснит, почему рядом с тобой поет моя душа, почему, глядя на тебя, я просто плавлюсь от нежности и восторга и чувствую себя самой счастливой на свете.
Гордон погладил ее по волосам, затем мягко привлек к себе и потом долго с наслажде-нием целовал. Наконец он легко подхватил ее на руки и понес в спальню.
Крис Ллойд
Крис подъехал в киностудии к обеду. Он был раздражен: в его планы никак не входило встречаться сегодня с Рулерманом. Он немного перебрал вчера с Томи и Брюсом, сейчас во рту противно сохло и жутко хотелось спать. Крис мечтал посвятить первую половину дня сла-достному безделию, хорошенько выспаться и привести себя в порядок перед сегодняшней закрытой вечеринкой в «Парадисе», и утренний звонок агента с требованием немедленно подъехать в «Орфеус Пикчерз» его абсолютно не обрадовал.
Его «Порш» беспрепятственно пропустили через ворота студии. Крису не нужно предъявлять пропуск, любому охраннику хорошо известно не только его лицо, но и все его ав-томобили. Еще бы: первое, что бросается в глаза при въезде на территорию студии, это гро-мадный билборд с его изображением. Это постер с кадром из последнего исторического блок-бастера с Крисом в главной роли. Ллойд в костюме древнего германца с живописно перепач-канным лицом запечатлен в момент начала атаки – с поднятым над головой мечом, припод-нявшись в стременах, он зовет за собой своих воинов. Лицо мужественное и решительное, он – воплощение отваги и первобытной агрессии. Крис ухмыльнулся: он-то хорошо помнит, как снимался этот эпизод. Накануне они с партнерами по фильму сбежали пораньше со съемочной площадки и хорошенько повеселились в местном баре, и на утро Крис еле стоял на ногах. Со-стояние во время съемки у него было то еще, куда как похуже, чем сейчас. Гримерам при-шлось изрядно потрудится, чтобы его лицо походило на дикую физиономию варвара, а не на рожу законченного пропойцы. Он все никак не мог выкрикнуть свой текст – глотка горела по-сле перепоя, его высокий голос срывался, и он заходился кашлем, выводя из себя режиссера Анри Дойла, да и всю съемочную группу. Они, помнится, перевели кучу пленки, повторяя дубль за дублем, а Крис все никак не мог привести себя в порядок. Дойл, как сумасшедший, носился по съемочной площадке и вопил, что он, видишь ли - мировая знаменитость, ему, дескать, доводилось работать с настоящими легендами кино, и он не позволит так над собой издеваться какому-то выскочке. Разбушевавшийся гений кинематографа метал громы и мол-нии, грозил даже пожаловаться боссам из «Орфеуса» и подать в суд за срыв съемочного дня, а предмет его негодования тем временем исподтишка наблюдал за беснующимся режиссером сквозь прорези шлема и тихо злорадствовал. Жара и похмелье мучили Криса, из под тяжелого головного убора по слипшимся волосам стекали струйки пота, однако это не мешало ему ис-пытывать глубокое удовлетворение – ему вновь удалось изрядно попортить кровь заносчиво-му режисеришке!
Он сознательно издевался над Анри, поддразнивая при любом удобном случае. К чему скрывать – Крис получал ни с чем не сравнимое удовольствие, когда видел, как этот напы-щенный дурак заводится от его ироничных замечаний и шуточек; дразнить Дойла стало его любимым развлечением.
Конфликт между ними возник еще в самом начале работы, когда выяснилось, что Крис панически боится лошадей, а по роли ему предстояло большую часть времени провести в сед-ле. В батальных сценах его заменяли дублером, кое-где использовали подвижный муляж, од-нако в одном эпизоде, где никак не получалось избавить его от контакта с ненавистным жи-вотным, Крису все-таки пришлось лезть в седло. Его чуть ли не силком загнали на коня, и он жалко вцепился в узду, раскорячившись и сотрясаясь, как куль с сеном. С бледным переко-шенным от страха лицом, дрожащим голосом он еле выдавил из себя положенный текст. Из-вестный сердцеед и мечта всех женщин мира в этот момент выглядел не лучшим образом. Дойл тогда, помнится, отвел душу. При всей съемочной группе он съязвил, что даже в угоду супер-звезде он не сможет пересадить главного героя на велосипед, и что за двадцать два мил-лиона любой бы согласился проехаться даже на носороге. Ассистентки тогда хихикали в кула-чок, оператор отвернулся, пряча улыбку, а Крис, в бешенстве покрывшийся багровыми пятна-ми, вмиг возненавидел режиссера. Дойл и не подозревал, что его сарказм пребольно задел Криса. Сам того не сознавая, режиссер наступил на больную мозоль «звезды» – глумливые шуточки по поводу его боязни лошадей когда-то отпускали старшие братья на отцовской фер-ме. Младший сын в семье, ребенком тощий и губастый Крис частенько подвергался издева-тельствам со стороны братцев-грубиянов и это были не лучшие мгновения его жизни. Ох, как же не любил Крис вспоминать об этом!
После того случая между Крисом и режиссером началась негласная война, и они ис-пользовали любую возможность, чтобы досадить друг другу.
Крис шел по длинному коридору студи в сопровождении ассистентки Рулермана. Де-вица млела и заикалась: она, конечно, привыкла ежедневно встречаться с обладателями самых известных и популярных физиономий, но ведь сейчас с ней рядом вышагивал Он, сам Крис Ллойд! Он бывал здесь нечасто, обычно агент улаживал за него все необходимые формально-сти, а он только подписывал контракты. Чаще всего люди со студии сами находили Криса и избавляли его от необходимости встречаться с Главным Боссом.
В первый раз он прошелся по этому вот коридору девять лет назад. Он тогда только что снялся в малобюджетной ленте в роли известного гранж-музыканта, обаятельного наркомана и дебошира, покончившего собой за несколько лет до этого. Картина вдруг сразу стала куль-товой, и на Криса впервые всерьез обратили внимание. А ведь ему просто повезло – на роль его пригласили после долгих колебаний, никто не решался ставить на неизвестного актера, да уж очень разительным было его портретное сходство с героем картины. До этого он переиграл в двух дюжинах эпизодов, мелькнул в парочке мыльных опер, и мало что обещало ему столь молниеносный взлет. Смазливая мордашка, ладная фигура – вот и все, чем Криса одарила природа, а ведь таких как он парней хоть пруд пруди. Каждый год эти «мордашки» и «фигур-ки» сотнями осаждают студии, мечтая стать актерами, и только единицам удается попасть на съемочную площадку, в лучшем случае в качестве статистов. Да и не особенно рассчитывал Крис сделать артистическую карьеру, приехав из своего захолустья; о подъеме на кино-Олимп он и мечтать тогда не смел. Ему просто до смерти хотелось вырваться из отцовской фермы, пропахшей лошадиным потом и навозом, и хоть как-то зацепиться в городе. Прежде чем за-мелькать на экранах всего мира, ему пришлось немало помыкаться. Он перепробовал массу профессий: был мойщиком машин, официантом в фаст-фуде, кассиром на бензоколонке, чис-тил бассейны, травил жуков. Он привык к хамству клиентов и хозяев и порой ему казалось, что он так и окончит жизнь никчемным полубродягой, одиноким и неприкаянным.
Его жизнь изменил один случай. Крис тогда подрабатывал в супермаркете – доставлял на дом продукты. Паскудная, к слову, была работенка. С виду магазин-то был вроде прилич-ный: огромные витрины, километровые прилавки, шикарная униформа; хозяева считали, что сотрудники должны быть счастливы толко от одной мысли, что им пофартило попасть в такой рай. Крис целыми днями носился по городу, увешанный огромными пакетами, выслушивал придирчивые замечания клиентов, скандалил с упаковщиками, а получал за это сущие гроши – считалось, что доставщики живут за счет чаевых, и зарплату им платили мизерную. Все его напарники возвели выбивание чаевых в ранг высокого исскуства, и только у Криса ничего не получалось – из-за природной застенчивости он не мог себя заставить кривляться и клянчить деньги у незнакомых людей. Крис еле сводил концы с концами, средств с трудом хватало на то, чтобы платить за жалкую дыру, которую он снимал на пару с приятелем, а уж какой дря-нью приходилось питаться, да и то не досыта! Нередко ему приходилось ложиться спать сразу после работы, чтобы не чувствовать, как тоскливо ноют голодные кишки.
Однажды ему довелось доставлять огромынй пакет в Кармелас-Бэнк. Это была весьма приличная часть города, район вилл и котеджей, где жили вполне обеспеченные граждане. Не миллиардеры, конечно, но и далеко не такие голодранцы, как Крис. Он бывал здесь нечасто, эту территорию обычно обслуживал его напарник, которой в тот день заболел. Крис быстро отыскал нужный дом и позвонил. Дверь открыла немолодая энергичная леди. Крис помнит, как его поразило тогда, что она ходит по дому в наряде, который впору одевать в гости: эле-гантные серо-голубые брюки, длинная блуза из лоснящегося шолка, на плечи небрежно наки-нута экзотическая цветастая шаль. В красивых длинных пальцах она сжимала костяной мунд-штук с дымящейся сигаретой, а в ушах ее мерно покачивались огромные серебрянные кольца. Она молча приняла у Криса пакеты и надолго задержала на нем изучающий взгляд. Женщина смотрела на него как на неодушевленный предмет, словно выбирала платье в магазине. От этого бестактного разглядывания Крис покраснел и надулся – ему было неловко.
-У Вас интересное лицо, – задумчиво сказала, наконец, дама. Крис еще больше покрас-нел – что это еще за ерунда?! За кого, интересно знать, его принимает эта старая кошелка?! Голос дамы, впрочем, звучал сухо, без тени кокетства.
-Да, весьма интересное лицо...- продолжала дама, не обращая внимания на смущение молодого доставщика. – Это могло бы стать свежей струей, новым, так сказать, видением.- Тетка болтала сама с собой, присутствие Криса ее нимало не беспокоило. Наконец она спохва-тилась и деловито спросила:
- Как Вы работаете?
- Не понял, мэм?... – растерянно прогундосил Крис.
- О, господи! Какой бестолковый! – вспылила дама. – Какой график? Завтра утром сво-боден?
Оказалось, дама была какой-то важной птицей в известном рекламном агентстве, и Крис ей приглянулся. Тетка пригласила его на кастинг.
То, что случилось на следующий день, Крис не любил вспоминать. Он попал на отбор для рекламы мужского белья. Стыдоба-то какая! Узнал он об этом уже в агентстве и долго не мог прийти в себя от смущения. Крис совсем уже было решил сбежать, но в последний мо-мент передумал – уж очень ему нужны были деньги. Ему пришлось ождать своей очереди в большой приемной, битком набитой молодыми парнями – такими же как он претендентами. Крису не хотелось ни с кем заговаривать – ему было стыдно, больше всего на свете он боялся встретиться с кем-то из знакомых. Тогда ему казалось, что нормальный мужик ни за что не станет учавствовать в таком позорище. Сейчас, когда Крис стал мега-звездой, об этом смешно вспоминать – теперь он запросто снимается в самых откровенных постельных сценах без ма-лейшего смущения, и это на глазах у всей съемочной группы, абсолютно голышом! Как же стеснителен был Крис тогда, во времена своих первых просмотров! Он прятал глаза, боясь не-вольно обратить на себя всеобщее внимание. Тихонько сидя в углу, съежившись и не издавая ни звука, он украдкой наблюдал за присутствующими и прислушивался к разговорам. Крис смекнул, что есть здесь народ бывалый, не первый раз посещающий кастинги, есть и такие, как он, новички. «Ветераны» держались самоуверенно и сыпали профессиональным жаргон-чиком. Оказывается, многие сами напрашивались на просмотры, предварительно высылая в агентство свое портфолио – ох, и гадкое же словечко! Это мудреное слово обозначало подбор-ку профессиональных фотографий. Еще Крис узнал, что фотографии непременно должны быть высококачественными, сделанными в хорошей студии, иначе снимки отправятся в му-сорную корзину. И еще много чего странного и непривычного довелось наслушаться Крису, пока он ошивался в приемной. Были среди претендентов и очень важные цацы – холеные де-пилированные парни, съевшие собаку на подобных кастингах и успевшие уже неоднократно засветиться в рекламе. У некоторых из них даже были свои агенты! Эти небожители ни с кем не вступали в пустые разговоры и смотрели поверх голов. Что для них эта толпа начинающих неотесанных юнцов?! До кинозвезд им самим, конечно, расти и расти, однако для Криса было все одно – что рекламные цацы, что кинозвезды – и до тех, и до других ему было далеко, как до неба.
Наконец подошла очередь Криса и его пригласили в комнату для просмотров. Это был большой и довольно прохладный зал со множеством высоких окон. За столом посреди зала сидела та самая знакомая тетка и два каких-то отвратных типа. Тут же вертелся педик-фотограф и пара ассистенток. Все они придирчиво уставились на Криса – совсем как на экза-мене в школе.
-Проходи и раздевайся, да поживее! – скомандовал один из типов. Крис остолбенел. Тип заметил его замешательство и раздраженно рявкнул, дернув шеей:
– Кончай ломаться! Или вали отсюда; нет времени тут каждого уговаривать.
Не помня себя, Крис стащил с себя одежду. Оглохнув от стыда и волнения, он предстал перед троицей в одних трусах. Хорошо еще, что он догадался утром надеть свежее белье. Му-чители уставились на него с кислыми физиономиями, а проклятый ломака-фотограф скорчил откровенно брезгливую гримасу и страдальчески закатил глаза.
- Морда, конечно, смазливая, - кисло процедил второй тип, - А вот кожа не чистая. Да и ноги кривоваты. Нет, не пойдет! – безаппеляционно отрезал он и небрежно бросил фото-графу, - Томми, лапушка, не переводи кадр.
- Келли, откуда ты его вытащила? Из Аушлица? – подхватил второй. – Он же тощий, как гоночный велосипед. Вечно ты подбираешь по помойкам каких-то худых облезлых котов.
Тетка выглядела смущенной.
-Ну, не знаю... Зато лицо интересное, запоминающееся. Он мог бы разбавить приев-шиеся образы. Хотя, подкачаться парню действительно не помешало бы, в одежде он выгля-дел посолидней.
-«В одежде!», - поддразнил ее первый тип. – Детка, нужно было его раздеть, прежде чем тащить сюда. Или он оказывал отчаянное сопротивление?
Все загоготали.
Словом, в тот день Криса забраковали.
Крис долго не мог отойти после пережитого позора. Досадный случай во всех подроб-ностях все время всплывал в памяти, заставляя Криса снова и снова переживать болезненное унижение. Однако время шло, Крис понемногу успокоился, осмелел и даже начал подумывать: плевать на первую неудачу! А вдруг это судьба? А вдруг именно этим ему стоит заниматься в жизни? Ведь не зря чекнутая тетка обратила внимание именно на него! Одна назойливая мысль теперь все время свербила в мозгу: а может он и впрямь какой-то особенный? После злополучного кастинга Крис стал подолгу рассматривать себя в зеркало. Лицо у него, бес-спорно, приятное: высокие дерзкие скулы, слегка вздернутый нос, соломенные вихры, красиво очерченная линия губ, а особенно хороши отчаянно голубые глаза. Да и сложен он неплохо: красивая осанка, правильные пропорции, высокий и широкоплечий, вот только и вправду ху-доват. Работая, как проклятый, он заметно отощал. Подростком Крис был, прямо скажем, ма-лопривлекателен – долговязый и нескладный, краснеющий от собственных мыслей и покры-тый юношескими прыщиками. А в старших классах он вдруг как-то очень быстро вытянулся и возмужал, на него стали посматривать девушки. Не раз Крис слышал о себе, что он «интерес-ный», «смазливый», «очень ничего» и тому подобное. А может и впрямь свою внешность сто-ит попытаться использовать?
Крис решил попробовать еще раз. Именно сейчас ему предстояло сделать выбор: попы-таться хоть как-то изменить свою жизнь или до гроба влачить жалкое существование на гро-ши, перебиваясь подработками в качестве перезревшего мальчика на побегушках.
И Крис свой выбор сделал.
Над фигурой пришлось как следует попотеть – пару месяцев он ежедневно до седьмого пота упражнялся в дешевом тренажерном зале, постепенно облачая в тугие мускулы свое кос-тистое мосластое тело. Хозяин зала, знакомый негр, по-свойски брал с него мизерную плату, а иногда пускал и в долг. Возиться с Крисом ему было некогда, и он сунул ему пару потрепан-ных журнальчиков, чтобы Крис имел хоть какое-то представление о том, как правильно зани-маться и чем питаться. Парень был вынужден совсем отказаться от сигарет и пива, чтобы эко-номить деньги на сколь-нибудь приличную еду. Вскоре рельеф его мышц приобрел необходи-мую кондицию, а от более здоровой пищи и регулярного ухода сошли прыщики. Как же Крис жалел теперь, что не додумался заняться собой раньше! Теперь он казался себе настоящим красавчиком. Он часами крутился перед зеркалом, принимая выигрышные позы, ломался и обезьянничал, представляя, как бы были посрамлены его жестокие судьи, увидь они его сей-час. То-то кусали бы они свои костлявые локти, то-то пожалели бы, что не разглядели в нем будущую звезду рекламы и чего-то там еще!
Однако мечты мечтами, но нужно было двигаться дальше. Попросту гримасничая перед зеркалом в пыльном клоповнике, ни денег, ни славы не сыщешь. Как бы эффектно Крис сей-час не выглядел, он по прежнему не был даже начинающим. Пока что он оставался дерзновен-ным фантазером, предпринявшим пару робких шагов по пути к осуществлению своих планов. Всю эту красоту теперь нужно было кому-нибудь показать. Ко времени в памяти всплыло нужное слово: «портфолио». Крису это чуждое словечко жутко не нравилось, звучало оно, по его мнению, как-то непристойно, гнусновато, однако значение его было предельно простым и безобидным – подборка ярких фотопортретов; и необходимость обладания этим сокровищем тоже была ясна и очевидна. Пришлось одолжить денег для того, чтобы сделать сносные сним-ки в приличной студии. Это оказалось довольно дорогим удовольствием, но без этого никак нельзя было обойтись. Зато у Криса вдруг появилась уверенность, что вложенные в портфолио – тьфу, гнусность какая! - деньги он когда-нибудь вернет сторицей. И почему у робкого про-винциала вдруг появилась такая самонадеянность, откуда взялась эта дерзкая надежда? Отчего этот скромный парень, робеющий лишний раз поднять голову, терпеливо сносящий тычки и оскорбления, стесняющийся в глаза глянуть незнакомцу, вдруг посмел вознести свои мечтания так высоко? Необъяснимо, почему вдруг с Крисом произошла эта метаморфоза, однако не-весть откуда взявшаяся самоуверенность отныне нетерпеливо и упрямо гнала его дальше.
Свои фотографии он разослал во все известные ему агентства и стал ждать.
И он не прогадал.
Нельзя сказать, что предложения сразу посыпались на него со всех сторон, однако че-рез какое-то время несколько фирм пригласили его на кастинги.
Так началось его восхождение. Он снялся для рекламы в одном журнале, потом еще и еще. Вскоре недели не проходило, чтобы его не приглашали на фотосессии. На улице к нему стали подходить девушки с просьбой оставить автограф на странице журнала с его изображе-нием. Появились деньги. Он не только рассчитался с долгами, но и смог снять приличное от-дельное жилье, прикупить кой-какого шмотья; житуха началась – что надо! Через короткое время Криса пригласили для съемок сразу в трех рекламных роликах, позже - в крохотном эпизоде в сериале. Вот это уже были денежки! Крис изменился до неузнаваемости. Прежде робкий и замкнутый, теперь он полюбил шумные компании, ему льстило внимание к его пер-соне. Он зачастил на вечеринки, неизвестно откуда у него появилась шумная свора друзей-подружек, последних – особенно много.
Потом пришли более серьезные работы в кино. «Серьезные» - громко сказано, однако для застенчивого мальчика с ранчо это уже был оглушительный успех. Роли все больше были малюсенькие, во второсортных, естественно, лентах. Он играл то слащавых сверхположитель-ный парней-простаков, которых убивали в самом начале фильма, то изображал наркоманов и бродяг – видимо, сказывалось, что Крис приходил на просмотры с немытыми волосами и в на-смерть грязных джинсах. Вот в таких же джинсах и с такой же спутанной гривой в свое время расхаживал музыкант-наркоман, икона бунтующей молодежи, чью роль однажды пригласили сыграть Крису. Соглашаясь, он не предполагал, что этот фильм станет судьбоносным и для него, и для режиссера Шона Флетчера. Плата, предложенная Шоном за съемки, была симво-лической, но Крис без раздумий дал добро – он пока был не в том положении, чтобы выбирать и торговаться.
Сказать, что после выхода фильма на экраны Крис проснулся знаменитым – не сказать ничего! На него просто обрушился сверкающей лавиной огромный, небывалый, ослепитель-ный и оглушительный успех. Он не мог спокойно выйти в пивную - вокруг его скромного жи-лища теперь ежедневно и еженощно толпилась стайка юных поклонниц, поднимавших дикий визг при его появлении. Его телефон не замолкал ни на минуту. В первую же неделю ему при-слали штук тридцать сценариев. И кто присылал! У Криса ноги подгибались, когда он читал эти фамилии, принадлежащие сценаристам и режисерам, с детсва знакомым любому. А уж ка-кие деньги предлагали – не поймешь, это гонорар или номер телефона. И пошло-поехало!
После звездной роли суммы его гоноров взвились до небывалых цифр, и в течение двух лет он стал самым высокооплачиваемым актером мира. Его довольно сносную способность лицедействовать окрестили «виртуозной игрой» и «меткой изобразительностью». Привычку симпатично морщить лоб называли небывало сексуальной, слегка косящий взгляд расценива-ли как «магнетический и чарующий», вихляние походки воспринимали как «кошачью гра-цию». Его синим глазам посвещали целые статьи – оказывается, они могут быть то дерзкими, то печальными, то зовущими, то ироничными, то еще черт-знает какими. Худенький мальчик из загаженной фермы словно по мановению волшебной палочки вмиг превратился в миллио-нера и кумира поколения. Теперь ему предлагали только главные роли, каждый фильм с его участием непременно становился мировым бестселлером. На студиях о нем заговорили, как об актере-талисмане – если в фильме будет играть Ллойд, значит, картина наверняка обречена на крупный финансовый успех! Режиссеры и женщины буквально дрались из-за него. Вся пре-красная половина человечества вдруг разом рехнулась из-за Криса. Дамы не давали ему про-хода: они писали, звонили, осаждали его апартаменты, умудрялись проникать сквозь строй охраны в его гримерную, и даже ванную. Молоденькие девочки и зрелые леди преследовали, умоляли, угрожали, предлагали себя в любом месте и в любое время, просили стать отцом ре-бенка, писали ему стихи и совершали попытки самоубийства. В каждой девичей спальне над кроватью обязательно красовался его портрет. Мир охватила истерия по имени Крис Ллойд.
Имя Криса не сходило с газетных полос. Писаки не уставали мусолить любой мало-мальски значимый факт его биографии. Мигом «раскопали», откуда он родом, нашли его ран-чо и даже взяли интервью у полудиких спивающихся братцев и папаши. В десятках изданий разом были опубликованы фото с их беззубыми физиономиями. Крису бы взбеситься, выйти из себя от такого позора, но он и виду не подал – он теперь был так высоко, что с трудом при-поминал имена своих провинциальных родственничков. За каждым его шагом неусыпно сле-дила свора папарацци, он даже знал некоторых из них по имени. Каждое его движение, каждое новое знакомство, каждая гримаса, каждый неудачный или чересчур экстравагантный наряд немедленно попадали на страницы газет и журналов. Журналисты смаковали его манеру оде-ваться во всякий хлам и упивались подробностями его романов с партнершами по фильмам. Из издания в издание кочевали пикантные подробности его связей и разрывов с великосвет-скими дамами, с восторгом и умилением живописались пьянки и дебоши, которые устраивал «чудо-мальчик», как теперь называли его на студии. Зудящий интерес к его персоне подогре-вался еще и тем, что Крис неохотно давал интервью и редко участвовал в ток-шоу. Упорное нежелание откровенничать перед журналюгами усилило загадочный флер вокруг личности Криса и обостряло и без того немалое к нему внимание. Репортеры не догадывались, что ему, собственно, не о чем рассказывать – умение легко и красиво говорить никогда не было «конь-ком» Криса. Он никогда не блистал особенным остроумием и красноречием и не был силен в экспромтах, однако и это публика ему простила. «Чудо-мальчик» не хочет распространяться о себе? – Ах, какой же он необъяснимый и загадочный!
Со временем Крис научился носить дорогие костюмы, но под пиджак от «Валентино» запросто мог надеть заметно поношенные ботинки и, как и прежде, частенько забывал помыть голову. Боготворящая его молодежь во всем копировала его стиль, и содержание шевелюры в основательно несвежем состоянии быстро стало повальной модой.
Сейчас он был в самом расцвете своей славы. Последний фильм Криса принес студии доселе небывалую прибыль. Крис чувствовал себя превосходно. Вонючая отцовская ферма, жизнь впроголодь, мыканье по съемным квартирам, череда унизительных профессий – все безвозвратно ушло в прошлое. Крис быстро привык к новой жизни, к меняющимся каждую ночь партнершам, к дорогим тряпкам, он приобрел дорогостоящие привычки и отныне не в чем себе не отказывал.
Крис и ассистентка вошли, наконец, в кабинет Рулермана. Хозяин, не вставая с кресла, хмуро поздоровался и сделал знак девушке, чтобы она удалилась. Крис небрежно развалился напротив босса. Неплохо было бы, конечно, закинуть ноги в дорогих ковбойских сапогах на стол, однако что-то остановило Криса в последний момент – это было бы явным перебором. Даже такие мега-звезды, как Крис не решались фамильярничать с Рулерманом.
Рулерман был царем и богом киностудии. Он мог вознести актера до самых вершин по-пулярности и так же легко похоронить любого, кто вдруг стал ему не угоден.
Сейчас он восседал на своем знаменитом кресле-троне огромный и величавый, его смо-ляная шевелюра была аккуратно зализана назад и блистала бриалином, кустистые черные бро-ви сдвинуты к переносице – ни дать ни взять – хозяин преисподней. Мохнатая мощная длань с внушительным перстнем лежала прямо перед Крисом, и актер невольно прилип взглядом к нервно барабанящим по столу пальцам. Выражение лица магната не предвещало ничего хо-рошего. «Ясное дело, - подумал Крис. – Кто-то наябедничал старой свинье о моих геройст-вах». Сейчас Крис снимался в новом вестерне и ни в чем не изменял себе – опаздывал, ка-призничал, иногда появлялся на площадке не совсем трезвым и постоянно яростно спорил с режиссером. Он напустил на свою физиономию ироничное скучающее выражение и пригото-вился к отпору.
- Здравствуй, парень, - Голос Рулермана звучал неожиданно миролюбиво. – Похоже, у нас есть
проблемки.
В груди Криса что-то неспокойно трепыхнулось. Ох, не к добру этот дружелюбный тон!
Рулерман достал из массивного портсигара сигарету, и протянул Крису. Они закурили. Крис изо всех сил старался выглядеть спокойным, хотя его томило нехорошее предчувствие.
- Ты знаешь, что такое «Подарок Корнелиуса»? - Спросил вдруг Рулерман, не глядя Крису в глаза.
- Да, конечно! Кто же не знает?! Идиотская, на мой взгляд, штуковина! – Голос Криса дрогнул,
последние слова прозвучали жалко и заискивающе. Собственное малодушие злило Криса, он пребывал в растерянности и недоумении, не понимая, какое отношение модная новинка может иметь к нему. Вспомнить бы, чем таким особенным он мог отличиться в последнее время, что могло навлечь на него гнев магната? Дурацкий «Подарок», по-видимому, всего лишь предлог, ничего не значащее начало беседы. Рулерман морочит ему голову, пытаясь застать врасплох, отвлечь, и потом неожиданно обрушить на него все свои громы и молнии.
- Согласен с тобой, мой мальчик, - слова Большого Босса падали на сердце Криса, как камни. – И
очень вредная! Настолько вредная, что может больно ударить нас по карману.
- Ладно, босс, не темните! При чем тут я? – Крис откровенно нервничал.
Рулерман бросил короткий взгляд на Криса и опять отвернулся.
- В общем, слушай. Одна наша сотрудница из твоей съемочной группы приобрела для себя эти очки.
И представь, она сообщила нам, что у тебя, как показал этот приборчик, не особенно феерич-но обстоят дела…
Крис похолодел. Кто?! Кто из женщин в последнее время появлялся в очках на съемоч-ной площадке?! Вспоминать бесполезно – он давно уже не обращает внимания на жалких ра-ботяг из съемочной группы, на этих червей, которые копошатся у него под ногами.
Рулерман тем временем продолжал:
-Обожаемый любимчик всех баб планеты, общепризнанный секс-символ, оказывается, далеко не такой гигант, как все думают.
-Это не ваше дело! – запальчиво воскликнул Крис и нервно раздавил окурок о дно пе-пельницы. Он чувствовал, как краска заливает его щеки. – В конце концов, если это проблема, то только моя личная!
-Нет, дорогой мой! – вдруг рявкнул Рулерман. Вот теперь звучал его настоящий голос, голос приводящий в ужас всю студию и парализующий любого на месте. – Поверь, - твой ко-роткий член теперь стал моей проблемой!
Крис молчал, опустив лицо. От стыда он не мог вымолвить ни слова, чувствовал толь-ко, как дрожат руки и кровь стучит в затылок. От вчерашнего похмелья не осталось и следа.
-Не хватает только, чтобы эта информация просочилась в прессу, - рычал Рулерман. - И это – за считанные месяцы до выхода нового фильма! Ты понимаешь, чем это грозит?
-Но, босс, я ведь перетрахал половину девок страны, и ничего…- Крис ненавидел себя в эту минуту. Слыша свой голос, ставший вдруг еще тоньше, он готов был провалиться в ад вместе с креслом.
-Все эти дурехи были счастливы только прикоснуться к тебе. Те помои, которые на те-бя выливали в газетах твои бывшие пассии, публикой воспринимаются только как злобное тявканье обиженных сучек! Но теперь стоит какой-нибудь стерве в очках, на которую ты даже не обратил внимания, сообщить журналюгам твои жалкие параметры – и ты погиб. А если этих стерв окажется несколько? Счастье еще, что этот «Подарочек» пока по карману только богатым тварям, а если вскоре он станет доступен всем? На тебе сразу можно будет поставить крест. Будешь изображать трупы в полицейских сериалах.
У Криса голова шла кругом, в глазах потемнело, он почти терял сознание.
-И что же теперь делать? – промямлил он, не поднимая головы.
-Я был бы не я, если бы не умел решать проблемы! – прогремел у него над головой го-лос Рулермана – он, оказывается, встал и вплотную подошел к Крису. Он грубо ухватил его за подбородок и рывком поднял его лицо к себе. Глядя прямо ему в глаза, он продолжал, чеканя слова:
-С сегодняшнего дня – никаких общественных мест! Отставить все пирушки, притоны, клубы и все остальные увеселения, которые, как мне говорили, тебе по душе. Жить будешь на охраняемом ранчо недалеко от съемочной площадки. Туда тебя отвезет наш водитель в закры-той машине. Все твои вещи доставят завтра. Приставим к тебе охранников, которые будут обыскивать каждого, кто приблизится к тебе на километр. Этой девке с очками я уже отвалил порядочную сумму, чтобы помалкивала. Я принял меры, чтобы подобное не повторилось: всех сотрудников перед работой тоже будут обыскивать. Без моего ведома с ранчо – ни ногой! Де-вочек будем к тебе доставлять, помня твои прежние подвиги, но перед этим они будут прохо-дить тщательный осмотр. Все! – он, наконец, оставил в покое подбородок несчастного Криса и вернулся на место.
-Но ведь это же тюрьма, босс! – завопил Крис. – Для чего мне мои гонорары, если я все равно не могу потратить деньги на то, что мне хочется?
-Ты хочешь поговорить о гонорарах, мой «чудо-мальчик»? – елейным голосом пропел Рулерман. - Мы можем пересмотреть твой контракт! Ты же понимаешь, что я здорово рискую, продолжая сотрудничать с тобой.
Бедному актеру вдруг разом стало все безразлично. Крис вдруг осознал весь ужас ката-строфы, которая произошла только что, он был раздавлен. Из кабинета Рулермана он вышел, еле волоча ноги. Охранник провел его к «Мерседесу» с наглухо тонированными стеклами и они двинулись в путь, в новое место обитания Криса.
Он не помнил, как они добрались до места. Всю дорогу он не вымолвил не слова, ни глянул по сторонам. Несчастный Крис сидел на заднем сидении машины как арестант, безуча-стно уставившись в одну точку. Все происходящее было похоже на дурной сон, на горячеч-ный бред, и Крис никак не мог свыкнуться с мыслью, что отныне и навеки его существование пойдет по другому пути, и теперь ему придется адаптироваться к новой реальности. Как же недолго ему пришлось наслаждаться приятными радостями жизни!
Очнулся он уже у самого дома.
Ранчо располагалось далеко от города, посреди пустыни. Новое жилье Криса охраня-лось не хуже военной базы. Дом был обнесен высоким забором, а по территории ранчо шата-лась целая армия охранников. Криса провели внутрь дома. Он брел по коридорам вслед за горничной, спотыкаясь и пошатываясь, как слепой. Чистенькая горничная разговаривала с ним вежливо, показывая помещение за помещением, но Крис плохо соображал, практически не слушая ее. В какой-то момент ему показалось, что он уловил в ускользающем взгляде девушки едва заметную насмешку. «Знает?» - мелькнула у него мысль.
Он дошел до спальни и бессильно рухнул на кровать, не снимая обуви.
-Убирайтесь! – буркнул он девушке. О, как же она его раздражала! – Не смейте являть-ся без приглашения!
Это был конец.
Он понял, что его карьера закончена, он обречен. Рулерман не подпишет с ним больше ни одного контракта. Сейчас, опекая Криса и пряча его от людей, он просто блюдет свой инте-рес. Ему во что бы то ни стало надо доснять последний фильм и не потерять свои деньги, а по-том он запросто вышвырнет его на помойку. Продолжать работать с Крисом дальше для него действительно очень рискованно, публика рано или поздно пронюхает, почему Ллойда прячут. Дай Бог, чтобы уже сейчас не пошли слухи. Перспектива играть за гроши исключительно пе-диков или придурков становилась вполне реальной, если после предстоящего скандала с ним вообще захотят иметь дело. О господи! Крис боялся подумать, что будет твориться в прессе, с каким яростным удовольствием на него кинутся со всех сторон те, кто еще сегодня боготворят его; с каким хищным наслаждением толпа разорвет на куски своего вчерашнего кумира! И из-за чего?! Снова вспомнив о том поводе, который вскоре станет причиной его падения, Крис в ужасе обхватил голову руками. Сейчас он почитал бы за счастье быть уличенным в убийстве, в подлоге, в краже – любое, пусть самое гнусное преступление, только не это! Вряд ли кто-то из живущих на земле сможет перенести такой позор!
Крис застонал.
Виски! Вот что ему сейчас просто необходимо. Он вскочил с кровати и выбежал в ко-ридор. Смущенный охранник отпрянул от его двери.
-Парень, как тут у вас обстоят дела с виски? Будь другом, раздобудь бутылочку для су-пер-звезды.
И потянулись бесконечные ужасные дни.
Стояла изнурительная жара. Как назло, на площадке постоянно возникали какие-то технические проблемы, съемки затягивались. Члены съемочной группы перешептывались, что Фортуна, похоже, действительно повернулась задницей к «чудо-мальчику». Все изнывали от жажды, потея и задыхаясь. Зной, пыль и полчища насекомых превращали в настоящий ад каж-дый рабочий день. Теперь Крису казалось, что к нему стали относиться без прежнего почте-ния, он ревниво ловил на себе равнодушные и ироничные взгляды осветителей и операторов, в каждом небрежно брошенном слове ему слышалась издевка – конечно, ведь он теперь отрабо-танный материал, обреченный неудачник. Да, парень, сейчас доснимем фильм – и добро по-жаловать на помойку! Что уж теперь с тобой расшаркиваться!
Крис ни на минуту не расставался с бутылкой. К вечеру он напивался так, что охранни-ком приходилось тащить его до кровати. Каждое утро перед съемками гримеры совершали профессиональный подвиг, виртуозно маскируя черные полукружья под глазами Криса и пре-вращая его опухшую физиономию в лицо загорелого ковбоя. На съемочной площадке он был непривычно тих и послушен, однако работать с ним было еще труднее, чем прежде. Уж луч-ше бы он, как в старые добрые времена, спорил и оскорблял режиссера. Теперь он то и дело забывал текст, озирался и вздрагивал в кадре. Под разными предлогами Крис поминутно бе-гал в гримерную, чтобы приложиться к бутылке. Съемку частенько приходилось переносить на следующий день по причине того, что исполнитель главной роли не мог держаться на но-гах.
Никогда еще Крис не чувствовал себя таким одиноким и несчастным. Он избегал об-щения со съемочной группой, в доме сразу забегал в свою комнату, не глядя в глаза прислуге и охранникам. Люди, окружающие его сейчас, были глубоко ненавистны ему, все они были врагами и тюремщиками. Он был уверен, что охрана следит за каждым его шагом, что вся съемочная группа над ним потешается, и все мечтают побыстрей избавиться от него, как толь-ко закончатся съемки. Крис вспоминал тех, с кем он общался в последние годы – коллеги-актеры, агенты, режиссеры, любовницы, - и все явственнее понимал, что у него, по сути, нет друзей, нет близкого человека, с которым он сейчас хотел бы увидеться и поболтать по душам. Как же он рвался когда-то с отцовской фермы, как долго он старался забыть свое полунищее детство, а теперь он мечтал об одном: стать опять маленьким мальчиком, убежать от всех, спрятаться в амбаре, зарыться в сено со своей маленькой уродливой собачкой, как когда-то он убегал и прятался от старших братьев.
Крис стал подозрительным, причем его подозрительность и враждебность к окружаю-щим вскоре приобрела ненормальный, явно болезненный характер.
Он сторонился людей, но еще хуже ему становилось, когда он оставался в комнате один. Крису стало чудиться, что за занавеской колеблется чья-то черная тень, и на следующий день он потребовал снять занавески. После этого ему показалось, что кто-то заглядывает к не-му в комнату через окно. Дикими воплями Крис перебудил всех в доме. Его еле успокоили, а утром прислали рабочих, которые за пару часов установили жалюзи. Позже появилась новая причуда: Крис стал настороженно прислушиваться к тому, что происходит в уборной. Теперь перед тем, как справить нужду, он вызывал охранника и требовал проверить, никто ли не пря-чется в его уборной. Естественно, душ он теперь принимал еще реже, чем прежде.
В самом начале своего заточения он потребовал прислать к нему женщину, но эта затея закончилась безобразным скандалом. Девушку проверили, как полагается, однако Крис еще раз собственноручно обшарил все складки ее одежды и вывернул сумочку. Понятное дело, по-пытавшись сблизиться с ней, он потерпел полное фиаско. Пока девица одевалась, Крису в ка-кой-то момент показалось, что она смеется над ним, и он, не раздумывая, кинулся на нее с ку-лаками. На крики жрицы любви сбежались охранники, взбешенного актера с трудом оттащили от девушки, которой он успел разбить губу. Плачущего и изрыгающего страшные проклятья Криса пришлось отливать холодной водой, чтобы привести в чувство. В ту ночь он напился до беспамятства и на следующий день на съемках смог появиться только к обеду. После этого он больше ни разу не воспользовался возможностью вызвать женщину.
За несколько недель Крис окончательно превратился в жалкое несчастное существо. У него постоянно мелко дрожали руки, взгляд тревожно блуждал, он сильно похудел и изменил-ся в лице. Теперь он совершенно не помнил роль, его реплики приходилось писать на экране или на фанерных щитах, которые устанавливали прямо перед ним или клали на землю у его ног. Он стал неряшлив в одежде; гримеры шептались, что мистеру Ллойду не мешало бы при-нять душ – из-за запаха давно немытого тела с ним стало тяжело работать.
Встревоженный продюсер, наконец, решился и в один день, когда Крис был совсем плох, позвонил Рулерману. Он вкратце изложил суть возникшей проблемы и, как только за-кончил, замирая от ужаса, услышал на другом конце провода страшный рев Большого Босса:
-Кретины! Сволочи! Кто вам позволил давать этому молокососу виски?! Я разгоню всю вашу поганую шайку бездельников за одну минуту! Вас не возьмут ни в одну студию даже уборщиками! Об этом вестерне вы, содрогаясь, еще будете рассказывать своим внукам! Это станет самой страшной вашей семейной легендой. Съемка на грани срыва, а вы там жуете соп-ли! Старый идиот! Немедленно отберите у этого мерзавца выпивку, и больше ни капли, не да-вайте ему даже кока-колу! Я выпотрошу его собственноручно, он уже покойник! Если матери-ал не будет отснят в срок, я продам вас всех на органы, вонючие ублюдки! И тебя первого.
Приседая от страха, продюсер побежал выполнять приказание и отдавать необходимые распоряжения. С этого дня от Криса стали прятать спиртное.
Он промучился два дня, страдая от жутких головных болей и бессонницы. Стоило ему на минуту забыться, как его начинали преследовать кошмары. Крис стал бояться темноты. Он не рашался гасить свет в комнате и ночь на пролет не выключал телевизор. В первый вечер он попросил горничную, чтобы она посидела в его комнате, пока он не заснет, однако через ка-кое-то время Крису стало казаться, что девушка как-то подозрительно выглядит, и он ее про-гнал.
На третий день его страдания стали невыносимыми. Едва дожив до конца съемки, вече-ром доведенный до отчаяния Крис стал лихорадочно рыться в своих вещах, обшаривая все карманы, пока, наконец, ему не удалось найти три сотенные бумажки. Трудно описать его ли-кование. Подпрыгивая от нетерпения, он выбежал в коридор и сунул деньги охраннику.
-Дружище, - заговорщицки подмигнул Крис. – Три сотни за одну единственную бутыл-ку «Джони Уокера». Хорошая сделка, а?
Через полчаса он держал в дрожащих руках заветную бутылку.
Крис сидел, развалившись, в кресле в своей спальне и допивал виски. Теперь он чувст-вовал себя намного лучше, он даже стал хихикать и тихонько подпевать телевизору. В доме все давно спали, не слышно было ни звука, только за окном в саду приятно шелестел ветер в листве.
Вдруг в темном проеме открытого окна медленно показалась чудовищных размеров го-лова змеи. Чешуя на ее гибком теле (толщиною со ствол дерева, не меньше!) красиво переливалась в ярком свете люстры. Змея спокойно, как к себе домой стала вползать в комнату, сворачивая на полу многочисленные исполинские кольца своего бесконечно длинного тела. Это чудовищное фантастическое зрелище заворожило Криса. Он медленно встал с кресла и замер, глядя с некоторым даже любопытством на это непрекращающееся шуршащее движение. Крис ни на секунду не усомнился в реальности происходящего, он все смотрел, не отрываясь, и гадал, что же будет дальше. Огромная голова змеи неспешно, как в замедленной съемке, приблизилась к изумленному лицу Криса, и тут он увидел, что на змее надеты очки. Гадина с нескрываемым сладострастием глянула на Криса, и один ее глаз с густо накрашенными ресницами вдруг игриво подмигнул. Затем змея зевнула, и Крис явственно увидел, как в ее розовой мокрой пасти трепещет раздвоенный синеватый язык. Крис машинально глянул на пол и, холодея от все нарастающего ужаса, увидел, что под его ногами клубятся и переплетаются тысячи и миллионы других змей, поменьше. Их мерзкие блестящие тела копошились, образуя живой ковер, покрывающий весь пол от окна до стены.
И тут Крис закричал. Никогда ни для одной роли он не орал так громко и ужасно. Его нечеловеческий, леденящий кровь вопль гулко отозвался во всех коридорах и закоулках дома и еще долго повторялся эхом где-то в пустыне.
Рулермана среди ночи разбудил телефонный звонок. Продюсер, икая от волнения, док-ладывал ему о случившемся:
-Его уже увезли, сэр. Ума не приложу, как такое могло случиться - за ним все время пристально наблюдали.
-Когда его поставят на ноги? – сдавленно процедил Босс.
-Врач сказал, что дело плохо. Если бы дело было только в одном алкогольном делирии. У парня, похоже, паранойя. Он может провести в психушке несколько месяцев. И еще не из-вестно, каким он оттуда выйдет.
В трубке послышалось невнятное бульканье, потом – хрип и, наконец, срывающийся от бешенства голос Рулермана:
-Свинья! Грязная вонючая свинья! Почти весь материал отснят, а тут ты устроил та-кое!… Ты хоть понимаешь, подонок, какие меня ожидают убытки?! Ты уволен! Вы все, все уволены! До единого! Я натравлю на вас банду пуэрториканцев, и они вырежут вас всех, всю вашу поганую съемочную группу вместе с вашими семьями и вашими ублюдками!
Линия разъединилась. Если бы продюсер мог присутствовать в кабинете Рулермана в следующий миг, он увидел бы, как Большой Босс с багровым перекошенным лицом остерве-нело молотит телефонной трубкой о стол. После третьего удара трубка разлетелась в его руке, острый кусок пластика впился в ладонь, но взбесившийся магнат продолжал методично коло-тить тем, что осталось от трубки по полированной поверхности стола. Ослепленный яростью, он не обращал внимания на то, что капли крови, сочащейся из раны на ладони, брызжут во все стороны, пачкая рукав его пижамы и бумаги, разбросанные на столе.
«Сеньора и сеньорита»
Журнал полезных советов для женщин и девушек, № 10
Октябрь 2…8
Раздел «Женские секреты».
Свершилось! Теперь Вы можете не завидовать подругам! И у Вас теперь есть возмож-ность сполна насладиться новым Знанием! Теперь и Вы в кругу Посвященных! Прямо сейчас отправляйтесь в наш ближайший магазин оптики и срочно купите «Подарок Корнелиуса», иначе вам придется стоять в очереди!
Тотальное понижение цен! Теперь «Подарок Корнелиуса можно купить по цене от 300 до 1000 (в зависимости от оправы). Приобрести очки «женской радости» можно в сети «Опти-ка «Корнелиус»», в специальных отделах супермаркетов «Корнелиус» или заказать по телефо-нам: 555-776-66, 555-775-67, 555-775-65.
Доверьтесь «Подарку Корнелиуса»! Приобщитесь к Знанию!
Бенжамин Пориджер
К стойке бара подошли две девицы. Одна, посмазливее, высокая и вертлявая, глядя сквозь Бена, прокричала:
-Две «Голубые Маргариты», маленькую бутылку тоника и орешки, - голос ее еле про-бивался через оглушительную музыку.
Бен работал в «Сириусе» два года и уже практически не замечал этого непрекращаю-щегося грохота. Друзья, правда, подшучивали над ним, говоря, что последнее время он начал глохнуть: уж слишком часто переспрашивал и чересчур громко разговаривал. Разговаривал он, правда, не часто, Бен больше любил послушать.
Обслуживая девиц, Бен исподтишка поглядывал на вторую, низкорослую блондинку в очках. Чертовы очки! Сейчас каждая третья барышня - в очках, и, причем совершенно невоз-можно определить, какие из них – проклятый «Подарок Корнелиуса». Это последний писк мо-ды. Все девицы словно с ума посходили: разметают «Подарок» с прилавков магазинов, чуть до драк не доходит. Где те славные времена, когда девушки с плохим зрением стеснялись носить обычные очки, надевая их только тогда, когда нужно было что-то прочитать. В его классе, помнится, училась девчонка, Пегги-Сью, очкаричка. Очки у нее были какие-то мудреные, с полукруглыми линзами, через толстенные стекла глаза выглядели огромными, как две камба-лы. Беднягу дразнили «Пегги-водолаз». В его родном городишке на юге, где каждый знает друг друга с рождения, небось, в таком «Подарке Корнелиуса» не пощеголяешь: вмиг раску-сят, в чем дело и надерут задницу бесстыднице!
Да нет, вроде пронесло, у этой маленькой, видать, и в правду с глазами что-то: щурится все время, да и не похожа она на такую. Хотя, кто их сейчас разберет.
Вначале Бен никак не мог взять в толк, с чего это посетительницы в очках все пялятся на него, а потом норовят всякие разговоры заводить, да все глазами постреливают. Им-то ве-селье да танцы, а он на работе! Попробуй полюбезничай с клиенткой дольше положенного – вмиг вылетишь с работы! А потом он узнал секрет: друг рассказал ему, что плохое зрение здесь вовсе не причем, срамницы, вишь, вооружились паскудными очками и открыли сезон охоты на «больших парней». Бен, как услышал такое, остолбенел от изумления. Надо же: это значит, пока он коктейли смешивает, какие-то чужие бабы его член изучают на расстоянии, а он может об этом даже не подозревать. Стыдиться ему особо нечего, однако, черт его знает… Это вроде того, что ты вдруг стоишь у барной стойки без штанов, - ну, понимаешь, забыл ты надеть штаны, выходя из дома, - и все женщины пялятся: ого, мол, парень, а на вид такой ти-хоня. Приятно конечно, что на него стали обращать внимание, да ни к чему ему это. А может, вокруг полно парней и получше? Вдруг девки думают: «Э! Да ты, Бен, так себе, ничего осо-бенного. Вон тот бычок поинтересней тебя будет, и вон, и вон, и вот тот в синей рубахе, а еще вот этот!». Как подумаешь об этом, так лучше и не думать! Совсем от этих новшеств голова кругом.
А с девушками у него всегда как-то не ладилось, хоть и наградил его бог такой вот внушительной штуковиной. Разговор он поддержать не умеет, предпочитает слушать да по-малкивать. Нахальных девок Бен не любит и даже побаивается. Сам он не из таких, не из бол-тунов и хвастунов. Ему бы встретить такую девочку… Что бы сразу понять, что это - та самая. Чтобы добрая была и приветливая, не выделывалась бы как здешние девицы. Чтобы не смали-ла пакостные сигаретки, да мазалась поменьше, чтоб не ржала как конь, как вот эта рыжая дылда за столиком справа. И еще ему женщины постарше нравятся. Не старухи, конечно, нет, он не извращенец. Когда он видит интересных дам чуть старше тридцати, образованных, хо-леных, уверенных в себе, у него прямо коленки дрожат от волнения. Появляется тут иногда одна такая. Говорят, известная журналистка, Тори Как-Ее-Там. Приходит всегда с подругами, и не с какими-нибудь развеселыми профурами, а с солидными тетками. Эти дамы явно знают себе цену. У них, вероятно, где-то рядом офис. Приходят вечером, видно после работы, пока еще народу немного. Выпивают по коктейлю и беседуют подолгу. Допоздна не засиживаются, и никаких, Боже упаси, парней. Спорят, разглагольствуют, а эта Тори громче всех. Она у них вроде бы за главную. Катят бочку на мужиков, да не просто там по бабски, не про разбросан-ные носки да выпивку, а все по науке. Бен слышал мельком, так и не все разберешь, разве что с толковым словарем. Тори эта хорошо говорит, уверенно так, со знанием дела. Ладошкой ма-ленькой прихлопывает, да все очки на переносице поправляет. Симпатичная женщина и не-глупая, не кокетка какая-нибудь безмозглая. Бен всегда робеет, когда приходится ее обслужи-вать, боится глупость взболтнуть.
Правда, волноваться ему нечего: с очками, без очков такая в его сторону и не посмот-рит. С такой он и заговорить не сможет, мигом язык к зубам прилипнет.
Друзья говорят: уж больно ты, Бен, застенчивый. А с чего бы ему бахвалиться? С виду он неказистый: коренастый, невысокий, лицо простоватое, в веснушках, еще и молчун и скромник. Манер у него нет особенных и все такое. Да еще, говорят, по его говору сразу по-нятно, что он с юга. Зато вот бармен из него отменный! Руки у него ловкие, это уж точно. Бу-тылки крутить-вертеть для него – милое дело! Он еще в школе развлекал малышей, жонглируя всем, что под руку попадется, а теперь ему это в работе ох как помогает.
Трудно в столице зацепиться парню из провинции, жить трудно и работать тоже. Разве привыкнешь ко всем этим городским штучкам и выкрутасам? Приятель его, Мартин, тоже приезжий, из-за проклятых очков скоро в психушку попадет: ни одна девица с ним не хочет связываться. А он то вроде ничего - рослый да видный, ан нет, девок как отрезало от него. Сейчас ведь эти стервы стали «Подарки» маскировать под солнечные очки, а в них здесь прак-тически круглый год ходят. Те, что победнее да не могут собственные очки купить, у подру-жек одалживают, во всяком случае, на каждое первое свидание – обязательно. Придет такая цыпочка в своих волшебных очках, присмотрится к парню повнимательнее, а сама по карману себя незаметно – хрясть! И приборчик за милую душу выдаст: нет, мол, у тебя, Мартин, ника-ких шансов, забраковали тебя навеки. А раньше бабы вокруг парня угрем вились, он и горя не знал. Мартин, он в своем роде спортсмен был, ему, чем больше девчонок, тем лучше. Одну барышню в постель затащил, да и кончена любовь; другую охмуряет, прямо на следующий день. А теперь у человека смысл жизни пропал: побледнел, осунулся, глаза дурным огнем го-рят. Того и гляди, придется к врачам обращаться. А что? Сейчас, говорят, целые группы таких бедолаг собираются вместе, наподобие общества анонимных алкоголиков. «Здравствуйте! Я – Мартин. У меня – размер «эс»!». Бен ухмыльнулся. Не приведи господь!
А еще один друг, Чак, ему рассказывал, что в гей-клубах в «очках Корнелиуса» все просто поголовно. Пудики эту новинку похлеще баб эксплуатируют. Интересно только, откуда Чак это знает. Вот потеха!
Та рыжая все гогочет. Она здесь каждый день. Клер, кажется. В очках, естественно. И каждый день – с новым мужиком. А ведь не девочка уже, лет двадцать семь, не меньше. В та-ком возрасте уже и остепениться пора, мужа завести, деток, ан нет! Все скачет. Красивая, стерва, ничего не скажешь. Прическа, правда, какая-то идиотская: кудряшки, остриженные шаром. Она как-то пыталась Бена разговорить, все приставала чуть ли не каждый день с шу-точками да намеками, да он не сдался. Именно таких он и сторониться, как огня – потом хло-пот не оберешься. А теперь ничего, отстала, видать, находит себе собеседников поинтереснее. Вон, в его сторону и не смотрит даже.
Сегодня в «Сириусе» много народу – пятница. Шум, гам, по залу, пробивая клубящий-ся дым, шарят разноцветные лучи светоустоновки, орет музыка. Работы у Бена полно. В конце рабочей недели все хотят выпить и «оторваться». По рабочим дням публика к бару подходит реже, да и вообще людей поменьше; так, в основном молодежь. Пятница и суббота – самые тяжелые дни для персонала. Тут уж всем приходится поднапрячься, а особенно – охране. Их то и дело подзывают официантки к столикам, где замечены не в меру разгулявшиеся клиенты. Здесь с этим строго: хочешь, выпивай, хочешь, танцуй, но так, чтобы не дай Бог драка или щипнуть официантку за задницу – это уж нет, «Сириус» - клуб солидный. «Извините, сер, но сегодня Вам придется покинуть наше заведение!» - и под белы ручки – на воздушек. Тех, кто был пойман на таком пару раз, в клуб больше не пустят.
Вон, как расшумелись ребята за двумя сдвинутыми столиками недалеко от стойки. Компания большая, человек десять и все – мужики. Эти сюда пришли явно не для танцев. Свон, охранник, уже несколько раз подходил к ним и утихомиривал. Свон – огромный, как хо-лодильник, и рожа совершенно невозможная, а на самом деле – добряк, парень застенчивый и молчаливый. Девушка у него приятная. Для клуба он находка. Такой лишь подходит к дебо-ширам - страшный, нос проломлен, подбородок лопатой, - еще ничего не говоря, как смутьяны при одном только его грозном взгляде тут же почтительно замолкают. Этих, за столиками, точно сегодня попросят прогуляться, у Бена глаз наметанный. Понятное дело: парни подвыпи-ли.
До Бена сквозь равномерное «бумц-бумц, тррррр-бумц» долетают обрывки их шумного разговора.
-Ты представь, друг, - говорил невысокий нервный тип в мятом костюме, - Она мне го-ворит: «Я теперь начну другую жизнь. Лучшие годы, мол, на тебя положила, света божьего не видела, а теперь – дудки! Вокруг полно настоящих мужиков, мол, и ты мне со своим «икс-эсом» и жалкими пятью минутами не нужен!». Хлопнула дверями и ушла! Столько лет ее все устраивало, а теперь, понимаешь, она для себя все секреты любви раскрыла!
Остальные возмущенно загоготали. Бен уже догадался, о чем идет речь, такие разгово-ры теперь не редкость.
-А я не могу к себе в постель ни одной бабы затащить вот уже полгода! – это сказал рослый светловолосый парень. «Видать, Мартина брат по несчастью», - подумал Бен, - Раньше все в порядке было, ни одна не жаловалась, а теперь… Я уже и с серьезным подходом, думал там цветы, рестораны – так нет, они просто со мной даже знакомиться не хотят!
-А ты не знакомься с теми, кто в очках!
-А такие остались?! – в голосе парня звучало явное отчаяние. – Одну месяц выгуливал, она, видать, совсем уже решилась, и – на тебе - надумала меня проверить напоследок – яви-лась на решающее свидание в очках. Я первую минуту как ее увидел, и не подумал даже – ну, очки и очки, солнце яркое на улице. А когда она стала губы дуть, да отворачиваться, да «У нас с тобой все равно ничего не получится», так до меня сразу все и дошло.
-Бабы вконец обнаглели! – подхватил другой, совсем молодой в клетчатой рубахе. – От меня тоже невеста ушла, и причем, перед самой свадьбой. Опозорила меня перед всей родней. И все очки эти проклятые! Она, конечно, не признается, что я ей из-за этого… ну этого самого не подхожу, но я-то точно знаю! Ее новый хахаль, скорее всего, купил ее своими «удовлетво-рительными параметрами».
-Брось, Кен, может, она и не из-за этого ушла, - попытался успокоить его другой па-рень, до этого молчавший, видимо приятель Кена.
-А ты что их защищаешь?! – послышались со всех сторон возмущенные возгласы. – У тебя, наверное, все в порядке с параметрами, ты, верно, лакомый кусочек для этих похотливых сук?
-Да с чего вы взяли? Я просто с этим еще не сталкивался.
-Ага, не сталкивался! – нервный вскочил, - То-то я смотрю, на тебя эти стервы в очках так и зыркают!
-Ну и пусть зыркают, не обращать же мне внимание на всех этих телок! Что же мне, его отрезать?!
-Смотри, как бы тебе его кто другой не укоротил! – обстановка за столом накалялась. – Если ты уже такое чудо природы, то среди нас, убогих, тебе не место!
-Вали отсюда, пока тебе не накостыляли! – это кричал нервный. Он из всей компании, похоже, был самый пьяный.
Да уж, за столиками, по всему видно, собрались ребята, сплошь разобиженные на жен-щин и их очки. Видать, их и вправду допекло, раз они не стесняются вслух говорить о том, что у них что-то не в порядке с «параметрами». Этому парнишке, на которого все ополчились, на-до бы побыстрее «сваливать»!
Ушел таки, не выдержал. Правильно сделал – еще пару минут и его начали бы бить.
Бен отпустил пиво очередным клиентам и продолжал прислушиваться к разговору.
-Я вообще не знаю, что они себе думают, эти девки? – это подключился худющий длинный тип с угреватой физиономией, - «Я бы на месте бабы с таким ни за что не связался, будь у него хоть «четыре икса эль». Вот уже красавчик, не приведи господь!» - подумал Бен. - На всех больших членов все равно не хватит! Можно подумать, что сами они сплошь короле-вы красоты.
-И что им, тварям, надо? Неужели, только полуметровый член? – возмущался тот, ко-торого бросила невеста. – Я же с нее пылинки сдувал, подарки дарил, слова ласковые говорил! А она меня бросила, как будто я - ненужная тряпка. Как можно из-за одной похоти, из-за сра-моты наплевать на меня, на родителей, на то, что свадьба на носу и сбежать с этим хреном?!
-Эй ты, сука рыжая! – выкрикнул вдруг нервный в сторону рыжей Клер, - Очечки по-могают? Как сегодня рыбалка? Много крупных рыб наловила?
Рыжая вскочила и всем телом развернулась к компании. Глаза ее сузились, а потом вспыхнули, как у бешеной пумы.
-Это ты мне, коротышка?
-Тебе, тебе, милая! Ну-ка, расскажи нам, каким членом тебя можно удовлетворить?
-Та-а-ак, посмотрим, что у нас здесь, - потянула вдруг Клер с людоедской улыбочкой и живо хлопнула ладошкой по своей сумке. – Ага, «икс-эс»… А, нет, все-таки просто «эс»! – за-кричала она на весь зал, – семь минут, один раз. Странно, а говорят, что маленькие – сексуаль-ные! – она заливисто рассмеялась. – Таким обмылком, как у тебя, меня точно не удовлетво-рить! Эй, девочки! – обратилась она в зал, перекрикивая музыку. – Никому завидный жених не нужен?
Со стороны шумной компании посыпались возмущенные крики: «Сука! Дрянь такая! Бесстыжая!». Нервный коротышка побагровел и ринулся в сторону Клер. Дорогу ему прегра-дил выросший словно из-под земли Свон.
-Господа, вам придется сегодня нас покинуть!
Ребята начали, было, спорить с ним, но со всех сторон зала к ним уже приближались другие охранники. Они живо оттеснили недовольно гудящих дебоширов к выходу, и тем при-шлось ретироваться. Пошатываясь и поддерживая друг друга, они исчезли в дверях.
«Пошли допивать в ближайший бар», - подумал Бен. Уж он то знает, слава богу, не первый день работает!
«Ньюс Монитор».
10 марта 2…9 г. Полицейская хроника
Вчера около 22.00 на Блекгарден-авеню недалеко от клуба «Сириус» группой неизвест-ных мужчин была жестоко избита М.К.. Пострадавшая доставлена в Муниципальную кли-нику св. Терезы. Детектив П. опросил женщину в приемном покое больницы. М.К., работаю-щая медсестрой в «ТРН-клиник», возвращалась с вечерней смены, когда на нее напали не-сколько человек (со слов потерпевшей - около 7-8), которых она ранее никогда не встречала.
Жертва сообщила, что нападающие находились в состоянии сильного алкогольного опьянения, оскорбляли ее, а после сильно избили, нанеся повреждения различной степени тя-жести. Мотивом нападения послужило то, что женщина была в очках (которые, к слову, она носит с детства по причине близорукости).
Женщина составила приблизительные словесные портреты троих из преступников, однако она не берется опознать их при личной встрече, так как в момент совершения пре-ступления на улице было темно. Это значительно понижает шанс на поимку негодяев. Поли-ция опрашивает жителей окрестных домов и служащих близлежащих заведений.
Подобные случаи – не новость. Шеф Городского департамента полиции Стюарт Тайк сообщил, что нападения на женщин, носящих очки, уже не раз происходили практиче-ски во всех районах города, причем в последнее время их число резко возросло.
Мистер Тайк связывает эти вопиющие эпизоды с тем, что определенная часть муж-ского населения города возмущена молниеносным распространением среди жительниц моды на ношение «Подарков Корнелиуса», что выливается во вспышки агрессии и нарушение обще-ственного порядка. Шеф полиции высказал так же мнение, что Муниципалитет должен срочно принять меры по предотвращению этого явления и сделать все возможное, чтобы прекратить насилие и восстановить порядок в городе.
Тори Гамильтон. Война
Тори отложила газету. Из этого может получиться прекрасная статья. Надо будет по-думать, как выудить интервью у этой М.К. История действительно возмутительная; любой чи-татель, сохранивший хоть толику сострадания, просто умоется слезами, прочитав статью, ко-торую Тори напишет по следам этого вопиющего инцендента. Уж она-то найдет нужные вы-ражения, для того чтобы красочно расцветить горе несчастной жертвы и то ужасное состоя-ние, в котором она сейчас пребывает. Нельзя оставлять без внимания подобные безобразия. Тори просто обязана это опубликовать, она не имеет права пройти мимо творящихся бес-чинств. Она не станет, как все, стыдливо отворачиваться и лицемерить, ее долг – привлечь внимание общественности к злодеяниям, творящимся прямо под носом у всех, в центре циви-лизации, в самой демократичной и свободной из всех столиц! Уж она-то не станет деликатни-чать и юлить. Тори честно и прямо укажет на главного злоумышленника, очередной раз обли-чив сатанинскую Корпорацию и ее главу, это ненавистное жирное чудовище! Материал – чис-тый брильянт: порядочная независимая женщина, зарабатывающая себе на жизнь самой гу-манной и достойной профессией, подверглась нападению стаи сексуально озабоченных за-комплексованных самцов... Зло, сеемое Марком Шимекисом, ширится и процветает... Призыв к запрету «Подарков Корнелиуса» и применение штрафных санкций к его компании... А еще лучше – подать на него в суд! Нужно будет внушить М.К. мысль, чтобы непременно предъя-вила иск Шимекису с требованием компенсации за лечение и моральную травму. Кто же, как не он, виноват в безобразиях, творящихся в городе?!
Тори мерила шагами комнату, скрестив руки на груди и яростно сверкая глазами. Ее сейчас никто не видел и не слышал, однако в ее внутреннем безмолвном монологе было взве-шено и тщательно выверенно каждое слово, будто она выступала перед публикой. Что подела-ешь – привычка! Тори нередко ловила себя на том, что даже ее мысли облечены в форму га-зетного текста – просто хватай ручку и записывай, никакой корректировки не потребуется. Опубликовав бесчисленное количество статей, дав несколько сотен интервью, Тори до такой степени отточила свой стиль, до того сжилась с ролью обличителя, что теперь, даже остава-ясь наедине с собой, она чувствовала себя оратором, выступающим перед огромной аудитори-ей, разоблачающим, бичующим, бескомпромиссным. Для кого-то это было бы странно – голо-ва набита газетными штампами, мысли – словно выдержки из статей, каждое движение, каж-дое слово рассчитано на публику, - однако Тори это нимало не смущало, она расценивала это как проявление собственного профессионализма. Ясность мысли, жесткая манера изложения материала, легкость слога – и ничего страшного, что все это давно доведено до автоматизма. Зато она готова ринуться в бой в любой момент, ее оружие всегда заряжено, врасплох ее не застанешь!
Ох уж этот мерзавец-Шимекис! Проклятый упырь! Тори ненавидела Марка Шимекиса безграничной, испепеляющей ненавистью. Это было абсолютное неприятие на клеточном, нет! - даже на молекулярном, уровне. Ее выворачивало от одного взгляда на фотографию Ши-мекиса в газете, одного его имени было достаточно, чтобы в ней вскипала благородная ярость. Все самое мерзкое, враждебное, все то, Тори было чуждо и отвратительно, было сконцентри-ровано в особе главы Корпорации «Корнелиус». Практически в каждой своей публикации То-ри старалась хоть как-то задеть его, хотя бы вскользь, хотя бы косвенно. Все язвы и пороки общества, по ее мнению, были связаны с Корпорацией. Коррупция, увольнения, дискримина-ция женщин, инфляция, некорректная реклама, насаждение порнографии, спекуляция не чело-веческих несчастьях и болезнях – этого вам не достаточно?!
Существовала и вполне осязаемая причина этой вражды, причина вполне банальная: много лет назад Тори, тогда начинающую журналистку, уволили из газеты, принадлежащей Корпорации. Для этого нашли благообразный повод, выплатили символическое выходное пособие, и к определенному дню попросили освободить рабочее место. Тори была тогда совсем молоденькой девушкой, впечатлительной и неокрепшей, и увольнение подействовало на нее самым ужасным образом. Юная особа, выросшая под крылышком заботливых родителей, была не готова к подобным ударам судьбы. Казалось, что земля вмиг разверзлась под ее ногами, жизнь закончилась, и будущего нет. Никогда в жизни Тори не забудет те ужасные мгновения, когда она шла к выходу по длинному коридору редакции, оглохшая и ослепшая, на подгибающихся ногах, прижимая к груди традиционную коричневую коробку, наполненную наскоро сваленными в кучу личными вещами. Мимолетные взгляды бывших коллег выражали дежурное сочувствие, - ровно столько сочувствия, сколько принято в по-добных случаях, ни больше и ни меньше. Большего позора она не переживала за всю свою жизнь. Приятель по работе тогда шепнул ей, что ее место займет амбициозный молокосос, которого перекупили из другой газеты и он, дескать, рекомендован самим Шимекисом.
После увольнения у Тори случился нервный срыв, родителям даже пришлось на не-сколько недель поместить ее в специализированную клинику. Стыдно вспомнить, в каком раз-винченном состоянии она тогда пребывала. Тогда Тори не верила, что она сможет пережить это и вернуться к нормальному существованию. Своим возрождением она была обязана встрече, которая преобразила ее взгляды, поколебала прежние убеждения, привычки и отрази-лась на всей ее дальнейшей жизни. Доктор Роуз Томсон, талантливая психоаналитик, специа-лизирующаяся на кризисных состояниях у женщин, вернула ей веру в себя, она помогла ро-диться новой Тори, такой, как она была сейчас. Роуз заново открыла глаза Тори на многие ве-щи. Взгляды мисс Томсон были внове для девушки, они поначалу шокировали ее и будоражи-ли воображение. Тори выросла в семье с патриархальными устоями и представить не могла, что можно жить и мыслить иначе. Роуз стала для нее примером для подражания. Всегда под-тянутая и аккуратная, без грамма косметики, с короткой спортивной стрижкой, она всегда вы-глядела блестяще и излучала спокойную уверенность в себе. Как-то раз, после очередной бе-седы с Роуз, Тори вернулась в свою палату и с отвращением посмотрела на себя в зеркало. На нее испуганно таращилось несчастное убогое существо. Бледная, лохматая, неухоженная дур-нушка неопределенного возраста, в глазах растерянность, очки уныло висят на носу, щеки впали, нервно подергивается правая бровь – живое воплощение разрушительного стресса. То-гда она дала себе слово, что больше никому и никогда не позволит довести себя до подобного состояния. Отныне она всегда будет, как доктор Роуз – сильная и самоуверенная, несокруши-мая перед ударами судьбы.
Позже Тори поняла, что уравновешенность и умение достойно вести себя в любой ситуации – плоды долгой кропотливой работы над собой. Роуз регулярно снабжала ее необходимой литературой, проводила с ней индивидуальные занятия и попросту по-дружески беседовала с Тори, проявляя чуткость и терпение. Доктор Томсон считала, что внутренняя гармония достижима только в том случае, когда человек имеет четкие цели, делает последовательные обдуманные шаги для их достижения, занимает активную гражданскую позицию и всегда отстаивает ее. Роуз была убежденной феминисткой и утверждала, что женщины, зацикленные на своей семье и муже и игнорирующие другие аспекты общественной жизни, обречены на неминуемые проблемы. Случай с увольнением Тори она расценила как акт неприкрытого проявления мужского шовинизма – ведь из газеты вышвырнули именно ее, единственную женщину в отделе. Она настоятельно рекомендовала Тори не оставлять подобные действия безнаказанными. Роуз внушила Тори, что она просто обязана развязать беспощадную войну против Марка Шимекиса и ему подобным и сделать все, чтобы эту войну выиграть. Начало этой борьбы должно стать первым шагом к полному исцелению Тори и формированию ее новой личности.
Томсон быстро поставила на ноги свою пациентку. Выписавшись из клиники, преобразив-шаяся Тори сразу начала боевые действия. Роуз убедила ее, что не стоит стыдиться своего вы-нужденного пребывания в лечебнице. Нервный срыв – это личная трагедия Тори, и кто посме-ет ее упрекнуть в ее же несчастьях?! Доктор посоветовала использовать этот факт с макси-мальной пользой для пациентки и выдала ей все необходимые справки и документы. Тори решилась и сделала первый шаг: она безотлагательно подала на бывшее начальство в суд, тре-буя возмещения морального ущерба, повлекшего за собой тяжелый урон здоровью.
Одержать первую победу оказалось не так то просто. Многочисленные адвокатам от-ветчика порядком попортили Тори кровь, пытаясь убедить судью, что истица была уволена по причине профнепригодности. Судебные заседания сопровождалось шумными выступлениями феминисток, которые поддержали Тори в прессе и организовали пикет возле здания суда. Не-известно, поспособствовала ли их помощь, либо что-то другое, однако справедливость вос-торжествовала и Тори выиграла дело. Ее не особенно удручало то, что адвокатом «Корнелиу-са» удалось на порядок снизить цифру компенсации – дело было даже не в компенсации, наи-более ценным было совсем не это. Деньги, конечно, были очень нужны молодой журналист-ке, нуждающейся в средствах, однако намного более важным казалось то, что она все-таки решилась на рискованный шаг и выиграла! Победа воодушевила ее и придала сил для сле-дующих действий.
Она тут же вступила в организацию «Свободные матери и сестры» и опубликовала не-сколько обличительных статей в их независимой газете. Наиболее частой мишенью ее нападок была, конечно, Корпорация «Корнелиус» во главе с Марком Шимекисом. Тори активно вклю-чилась в беспокойную жизнь своих новых соратниц: принимала участие в феминистских мар-шах протеста, пикетах, демонстрациях и других гражданских акциях. Ее страстные публика-ции обратили на себя внимание общественности, вскоре она стала довольно популярной. Тори замелькала на телевидении, ее интервью теперь частенько публиковали в журналах, и не толь-ко, к слову сказать, в женских изданиях. Тори была неутомима в поисках фактов, обличающих мужскую половину человечества во всех смертных грехах. Она изменилась до неузнаваемо-сти. Тори выработала свой собственный особенный стиль в одежде и манеру поведения на людях. Сложно сказать, интуитивно или случайно, но ей удалось соединить в своем образе природную женственность и, одновременно, отвагу, напор и даже, если хотите, некоторое на-хальство. Общаясь с журналистами и принимая участие в ток-шоу, она не лезла за словом в карман, ее уверенный голос отливал металлом, она бывала резка, язвительна и вспыльчива, умудряясь не выглядеть при этом мужеподобной. Через какие-то пару лет Тори и вовсе стала культовой фигурой и, пожалуй, не было теперь в стране человека, не знавшего ее имени. Сей-час ей было тридцать пять лет. Тори находилась в зените популярности и могла себе позво-лить быть «свободным художником» и работать сама на себя. Она выпустила несколько книг, которые стали бестселлерами. Ее скандальные статьи охотно публиковали всевозможные из-дания, и деньги она за это получала немалые.
Сегодняшний день сложился удачно, Тори удалось проникнуть в больницу и пооб-щаться с жертвой избиения. Интервью с М.К. состоялось.
Тори блистательно справилась с воплощением своего плана. Со свойственным ей напо-ром она с самого утра приступила к штурму администрации клиники и в ультимативной фор-ме потребовала выделить ей полчаса для разговора с пострадавшей. В противном случае она пригрозила собрать завтра же под окнами больницы всех феминисток округа и устроить такую акцию протеста, какой еще не видел город.
Директор клиники, тихий пожилой мужчина, с удивлением взирал на темпераментную гостью. Тори, не смотря на невысокий рост, грозно нависла над его столом. Глаза ее сквозь очки метали молнии, с пухлых губ скороговоркой срывались угрозы и воззвания к справедли-вости. Представив под окнами своей уважаемой клиники беснующуюся толпу неистово ору-щих женщин, директор затосковал и решил, что меньшим злом будет все-таки пропустить к пациентке сумасшедшую журналистку.
Видок у М.К. был невеселенький: рука в гипсе, один глаз совсем заплыл, губы разбиты, на нижней челюсти и скуле – перламутровые кровоподтеки. Негодяи разбили на ней очки, и на правой щеке остался глубокий порез от треснувшего стекла. Тори пришлось долго уламывать бедняжку, чтобы та согласилась сфотографироваться. Пришлось пустить в ход все свое крас-норечие и ласку, чтобы уговорить М.К. – фотографии надо было выбить любой ценой, Тори отдавала себе отчет, что снимки получатся весьма живописные, они будут отличной иллюст-рацией к статье. Когда нужно было добиться своего, Тори умела быть весьма обаятельной и вкрадчивой. Ей без особого труда удалось вскоре разговорить избитую медсестру и располо-жить ее к себе. Под действием ее чар женщина размякла довольно быстро. Бедняжка, захлебы-ваясь слезами и заикаясь, выложила ей все и подробно ответила на ее дотошные вопросы. То-ри аккуратно записала ее рассказ на диктофон, не пропустив ни слова, и принялась с жаром обрабатывать потерпевшую. Она призывала ее не падать духом и найти в себе силы отомстить истинным виновникам происшедшего; речь шла, естественно, о Марке Шимекисе и его клике. Тори дрожащим от волнения голосом рассказала ей свою давнюю историю, приукрасив ее жипописнейшими деталями и образами. Со слезами на глазах она поведала, как много лет на-зад тоже очутилась в больнице из-за Корпорации «Корнелиус», была унижена, унечтожена и т.д. и т.п. Этот рассказ она произносила уже неоднократно в самых разных ситуациях, каждый раз добавляя все более удачные эпитеты и там, где нужно подключая выразительную мимику и жесты. Сейчас она проговаривала много раз воспроизводимый текст автоматически, практи-чески наизусть, уже не особо задумываясь над содержанием. Этот прочувствованный монолог был для нее привычен, как утреннее приветствие, однако на ее слушательницу он, без сомне-ния, оказал сильное впечатление. Она слушала Тори, затаив дыхание, и глаза ее разгорались новым светом, светом надежды и решимости.
Прощаясь, Тори пригласила несчастную женщину на заседание общества «Свободные матери и сестры», оставила ей свою визитку и намекнула, что, возможно, удастся протащить ее на одно из ток-шоу, в котором в скором времени планировала выступать сама Тори.
Ей предстояло еще одно дело. Сегодня она встречалась с активистками «Матерей и сес-тер» в их штабе. Они собирались раз в три-четыре недели, обсуждали накопившиеся проблемы и обдумывали дальнейстали ритуалом. Они вошли в привычку у Тори, но она каждый раз по-лучала от них удовольствие и удовлетворение. Ей было приятно осознавать, что подруги отно-сятся к ней с большим уважением, явно прислушиваясь к ее советам и назиданиям. Они вни-мали ей открыв рот, и Тори могла часами без остановки воодушевлено излагать им свои сме-лые идеи и проекты. Ей самой нравилось, как звучит ее крепкий ровный голос, как умные сло-ва правильно выстраиваются в хлесткие фразы, как виртуозно точно и стройно она излагает свои мысли. Тори пользовалась у соратниц огромным авторитетом. Ей льстило, хоть она и не подавала виду, что эти дамы частенько цитируют ее, пользуясь ее излюбленными фразочками и выражениями и со временем даже частично переняли ее имидж.
Сейчас Тори направлялась к зданию штаба. Это было не очень далеко от клиники, бук-вально в нескольких кварталах. У Тори еще оставалось немного времени, она решила прой-тись пешком и перекусить по дороге в кафе. Вскоре на ее пути попалась и подходящая забега-ловка.
Тори выбрала столик у окна и заказала себе кофе и салат. Время ланча давно прошло, и в кафе было малолюдно. Вот и отлично, никто не будет глазеть на нее. Ей приходилось боль-шую часть времени проводить на людях, и возможность вот так спокойно посидеть в одиноче-стве ей выпадала нечасто. Она с удовольствием выпростала ступни из новых тесных туфлей, вытянула ноги и принялась рассеянно разглядывать прохожих за окном, ожидая, когда ей при-несут заказ. Прямо через дорогу напротив нее блистала красивая витрина под надписью «Оп-тика. Корнелиус». Тори ухмыльнулась. Кто кого преследует? Пожалуй, Шимекис сам шпио-нит за ней повсюду. Или он действительно вездесущ?
В витрине магазина оптики висели плакаты с изображениями неземных женщин и муж-чин-моделей, в элегантных позах с бесстрастными лицами демонстрирующих разнообразные очки. Забавно – вот этот парень в солнечных очках неуловимо смахивает на Джоша.
При воспоминании о Джоше в груди Тори что-то мягко шевельнулось. Они расстались насколько лет назад, но она до сих пор скучала по нему, хоть и стыдилась себе в этом при-знаться. В ее жизни было немало мужчин, но все они в конце концов оказывались тюфяками и неудачниками и Тори их безжалостно бросала. Джош был другой. Она прожила с ним два года и это был, пожалуй, самый приятный период в ее жизни. Тогда она не отдавала себе в этом от-чета, Джош просто был, верный и постоянный, придавая ее бытию спокойствие и комфорт, чего раньше она не знала. Знакомые удивлялись, как они уживаются: неугомонная Тори и спо-койный рассудительный Джош. Он помогал ей по хозяйству, тенью сопровождал ее повсюду, не вылезая перед объективами камер и фотоаппаратов, жалел и успокаивал, когда она бушева-ла дома вечерами после очередной стычки с негодяями-чиновниками и администраторами, терпеливо переносил ее перепады настроений и упреки. При любых обстоятельствах Джош оставался ее верным помощником, лучшим другом, ее жилеткой, в которую всегда можно бы-ло поплакаться, не боясь, что кто-то посмеется над твоей слабостью. Много раз он предлагал Тори узаконить их отношения и завести ребенка, и всякий раз при этом она гневно отказыва-лась, упрекая его в малодушии и мещанстве. Бесконечные интервью Тори, командировки по стране, съезды и собрания феминисток, выступления и демонстрации, голодовки, иногда про-должающиеся по несколько недель, - все это не слишком способствовало укреплению их странного союза. Джош долго терпел, терпел тихо и интеллигентно, и однажды так же тихо и интеллигентно он оставил ее. Парень не выдержал, потеряв надежду иметь нормальную, «правильную» семью и детей, он устал жить рядом с женщиной-вулканом.. Тори сглотнула горячий комок в горле, когда вспомнила, как уходя, он сказал ей с горькой усмешкой: «Ну, как же ты теперь? Ты ведь без меня совсем пропадешь!». Уже стоя на пороге, он предрек с сожа-лением, что в конце концов яростный внутренний огонь, который развела и поддерживала са-ма Тори, пожрет ее, и он не хочет стать свидетелем этого.
Слабак!
Тори сердито нахмурилась. Не к чему вспоминать это! Что было, то быльем поросло. Если Джош не понял, как важна для Тори ее борьба, значит, он был не достоин ее! Скатертью дорожка!
Она еще раз глянула на парня в витрине и перевела взгляд на соседний плакат: соблаз-нительная девушка в черном белье и в очках небрежным жестом достает из блестящей сумоч-ки «секретный» блок. Подпись: «Подарок Корнелиуса. Наслаждайтесь Знанием!».
Очки! Очки! Везде эти очки! Весь мир свихнулся на «Подарке Корнелиуса»! Все жен-щины, просто все подряд: профессора и судомойки, модели и домохозяйки, старые и молодые, красивые и уродливые, все нацепили очки и ринулись рассматривать то, к чему доступ для просмотра раньше был несколько ограничен. Стыдно за женский пол: ни гордости, ни стыда, ни сознательности! Вот так вот ради любопытства и похоти женщины всех возрастов и нацио-нальностей с готовностью выставляют себя на посмешище и даже пренебрегают собственной безопасностью. И все ради чего?! А действительно, ради чего? Тори задумалась: а почему, все-таки, женщины покупают эти очки, позволяя мерзкому Шимекису получать огромные прибы-ли? Что движет еще вчера порядочной матерью и женой, когда она делает подобное приобре-тение? Какие мысли посещают ее при этом? Что заставляет преодолеть природную застенчи-вость, переступить порог «Оптики» и произнести слова: «Мне, пожалуйста, «Подарок Корне-лиуса». Вот эти, в вишневой оправе!». Интересно было бы исследовать этот феномен и изло-жить свои наблюдения в ироничной статье, или даже написать книгу. Тогда, быть может, Тори отпрепарирует и обнажит истинные глубинные мотивы этих покупок, она сможет объяснить всем женщинам, как неверно и вредно их поведение, как их надувает «Корнелиус», и, возмож-но, указать иные пути решения проблем, толкающих к рискованным экспериментам, подоб-ных ношению чудо-очков.
И тут ее осенила безумная идея: а почему бы не попробовать самой?! Так, научный опыт, ничего более. Тогда ей было бы намного легче во всем разобраться. Получился бы хо-роший материал для последующей работы! От этой мысли у Тори сладко запрыгало сердце. Эта авантюра представлялась ей дерзкой, невозможной, просто преступной, но от этого пока-залась еще более заманчивой.
Тори машинально расплатилась, но все никак не могла себя заставить сдвинуться с места и продолжала, не отрываясь, смотреть на витрину оптики. Вот она - цель, нужно только встать, выйти из кафе, преодолеть несколько метров, пересекая улицу, - и дьявольский при-борчик у нее в кармане! Правда, в магазине придется общаться с менеджером, ее могут узнать, она сама может стушеваться, начать заикаться и делать лишние движения и выдаст себя. Возьми себя в руки, Тори! У них ежедневно сотни клиентов, проклятые «Подарки» покупают целыми пачками, продавцы наверняка привыкли к бесконечному мельканию дамских лиц, среди которых попадаются и известные. Конечно, можно было бы заказать «Подарок» по те-лефону, анонимно, но для этого пришлось бы долго ожидать своей очереди, а Тори едва справлялась с дрожью нетерпения. «Я спокойна и уверенна в себе! – повторяла про себя Тори. – Очки нужны мне для эксперимента, и больше ничего! Мне нечего стыдиться, я всего лишь исследователь, жаждущий получить информацию, которая будет использована против врага, использована во имя общего блага и прогресса! Сейчас я войду в этот чертов магазин и куплю «Подарок Корнелиуса», и сделаю это так спокойно, будто я приобретаю сковороду». В конце концов, лидеру Женского движения эти злополучные очки могут понадобиться для какой-нибудь акции протеста или перформанса! Решено, стесняться нечего!
Через полчаса дело было сделано. Тори вышла из «Оптики», неся в руке синий поли-этелленовый кулек с заветной бархатной коробочкой внутри. Она выбрала модель, мало от-личную от тех очков, которые она носила ежедневно: овальные стекла в тонкой позолоченной оправе. Тори не оставляла мысль, что все взгляды прохожих прикованы к фирменному кульку в ее руке. Отойдя квартал от магазина, она, быстро оглянувшись, свернула пакет в несколько раз и зажала сверток под мышкой.
Пакет жег ей руку. Тори прошла еще несколько кварталов на негнущихся ногах и свер-нула на безлюдную улочку. Воровато озираясь, она извлекла из пакета коробочку. Руки плохо слушались ее, она никак не могла достать из коробки очки. С трудом соображая, что она дела-ет, Тори быстро засунула в свою сумку системный блок, нажав попутно активирующую кноп-ку, затем она сняла свои очки и неловко водрузила на их место «Подарок Корнелиуса». В ма-газине ей подобрали необходимые линзы с диоптриями, но смотреть сквозь новые очки все равно было непривычно. Трудности возникли с размещением аудиодинамика: Тори никак не могла попасть непослушным пальцем, дрожащим от волнения, в собственное ухо.
Она замерла на несколько мгновений, все не решаясь вернуться к людям. Она перевела дух и еще раз оглянулась, проверяя, не видел ли кто ее манипуляций. Приведя себя в порядок, она повернулась и шагнула в сторону улицы.
Собрание активисток на этот раз проходило вяло. Тори была рассеяна, задумчива и слу-шала товарок вполуха. Сегодня больше пришлось говорить им, что было для них неудобно и непривычно. Особенно странным и возмутительно было то, что их усилия поддержать раз-говор, очевидно, были тщетными – глаза Тори оставались пустыми, ответы – формальными, улыбки – неверными и фальшивыми. Ее невнимательность совершенно сбивала этих уважае-мых дам с толку. Проблемы женского движения явно сейчас мало занимали ее.
-Тори, Вы здоровы? – участливо спросила, наконец, мисс Партон, желтолицая дама с точно такой же, как у Тори прической.
-Да, да, - спохватилась та. Не годится, чтобы подруги что-нибудь заподозрили. Однако обсуждать вновь то, что уже тысячу раз обсуждалось, Тори сегодня совершенно не хотелось. – Я слегка устала, такой суматошный день! Давайте, закончим сегодня пораньше и переместим-ся в «Сириус», хочется немного расслабиться и поболтать в более непринужденной обстанов-ке.
В «Сириусе» посетителей пока было немного, люди начнут сбредаться сюда только че-рез пару часов.
Дамы заказали свои коктейли и разместились за столиком недалеко от стойки: тут не так гремела музыка. Все мысли Тори были сосредоточены на собственной сумочке, в недрах которой было надежно спрятано ее новое приобретение. Она еще ни разу не решилась вос-пользоваться им и «исследовать» какой-нибудь «объект». Активистки продолжали обсуждать тему, начатую еще в штабе, Тори силилась понять о чем идет речь, однако получалось у нее плохо. Она допила свой коктейль и решила заказать еще один для храбрости. Сегодня работал приятный бармен, Бен. Тори всегда забавлялась, глядя, как он конфузится, обслуживая ее. Сразу бросалось в глаза, как он начинает суетиться и смущенно отводит глаза, стоит ей заго-ворить с ним. Сегодня он даже попытался пошутить, выдавая ей второй коктейль, однако его голос дрогнул, он осекся и смущенно отвернулся. Даже в мелькающем свете было видно, как он густо покраснел.
После непривычной повторной порции спиртного у Тори закружилась голова, однако она стала более разговорчивой и включилась в разговор с соратницами. Ее неприятно удивило, что язык стал плохо слушаться ее, речь была сбивчивой, Тори повторялась и теряла мысль. «Ну их к черту! – подумала она о своих спутницах. – Я задумала эксперимент и должна его провести. Пора отбросить все эти девчоночьи сопли и сомнения и приступить к делу». Тори взглядом обвела зал. Кого же выбрать? А какая, собственно разница?! Она остановилась на первом попавшемся парне, нелепо выплясывающем возле рослой чернокожей девушки, и ре-шительно прижала сумочку.
В ухе раздалось едва слышное короткое гудение, затем щелчок, потом бесполый голос внятно сообщил «Икс-эль, восемь, один». Голос показался Тори совершенно гадким, развяз-ным и издевательским. Тори чуть не подпрыгнула – она испугалась, что фраза, произнесенная «Подарком», громко разнеслась по всему залу, и теперь все смотрят на нее, готовые уличить в отвратительнейшем из преступлений. Однако все оставалось неизменным: люди вокруг выпи-вали и дергались в ритме музыки, дамы за ее столом тоже не чего не заметили и продолжали свою чинную беседу. Тори пыталась сохранять внешнее спокойствие, хотя в ее голове про-должало крутиться: «Икс-эль, восемь, один, Икс-эль, восемь, один». От волнения Тори никак не могла взять в толк, что же это значит. Через пару минут она совсем успокоилась и даже за-улыбалась. Надо попробовать еще раз, тогда она попривыкнет, и ей легче будет продолжать наблюдение.
Тори почувствовало, что после пережитого стресса она совсем протрезвела.
-А не выпить ли нам еще по коктейльчику? – весело спросила она у спутниц. Они смот-рели на нее с недоумением.
-Я, пожалуй, составлю Вам компанию, мисс Гамильтон, - неуверенно промолвила Софи Монтон, самая молодая из подруг. Она была новичок в компании активисток и смотрела на Тори как на икону, стараясь ей во всем подражать. Остальные смущенно молчали: они знали, что Тори способна на самые головоломные выходки, однако сегодня она была явно не в себе.
После третьего коктейля Тори осмелела и еще раз попробовала воспользоваться очка-ми. На этот раз она выбрала мужчину постарше, который сидел за столиком напротив. «Икс-икс-эль, двенадцать, один» - вкрадчиво поведал прибор. «На этот раз получше» - подумала Тори и тут же испугалась. Что это? «Получше»?! Она проводит исследование, а не ищет себе партнера, ей нужно сосредоточиться на своих мыслях и ощущениях, а не заниматься глупо-стями. Тори перевела взгляд на высокого мускулистого парня, стоявшего невдалеке, и еще раз прижала сумочку. «Икс-икс-эль, двадцать, три» - она стала привыкать к голосу. Парень был совсем недурен собой и параметры отличные! Тори отчетливо ощутила тепло внизу живота. Сомнений не оставалось: она возбудилась. «Черт, не надо было пить!» - с досадой подумала она. Тори злилась на себя: как можно было так распуститься? – однако теперь взгляд ее не-вольно все возвращался и возвращался к рослому парню. Понаблюдав за ним исподтишка, она поняла, что изящная девушка, крутящаяся рядом с ним – его подружка. Легкие уколы досады Тори решила заглушить еще одним коктейлем, который можно будет заказать, когда ее при-ятельницы отправятся восвояси. Вон, они явно собираются покинуть «Сириус». Софи Монтон совсем расклеилась. Она поддерживала отяжелевшую голову рукой, покачиваясь из стороны в сторону.
-Тори, нам пора уходить, – сказала мисс Партон. – Я отвезу Софи домой. Вы с нами?
-Я пожалуй, останусь ненадолго, а вы идите, - небрежно бросила Тори, раздражаясь от их недоуменных взглядов и оттого, что язык совсем не слушался ее и отчетливо заплетался.
Наконец активистки убрались.
Оставшись одна, Тори подошла к барной стойке.
- Дай-ка мне… А что бы ты мне порекомендовал? Какие ты еще можешь делать кок-тейли?
- Попробуйте «Секс на пляже», это здорово! – с готовностью предложил Бен. Тори расхохоталась.
- «Секс на пляже»?! – протянула она. – Никогда не имела такой практики! А ты бес-стыдник, однако! А на вид такой скромный мальчик.
Парень покраснел так, что на его глазах выступили слезы.
- Простите, мэм, я хотел.… Это название коктейля… Я и не думал… Черт!
Тори вдруг стало жаль скромного бармена.
- Ладно, давай сюда свой «Секс…», авось не подавлюсь.
Вернувшись к своему столику, она опять глянула на Бена. Он деловито протирал стака-ны и расставлял бутылки за стойкой, а с лица его еще не сошла краска стыда. На секунду он поймал ее взгляд и торопливо опустил глаза. Рука Тори сама собой потянулась к сумочке. «Три икса - эль. Пятнадцать. Три» - сообщил знакомый голос. «Ничего себе – скромник! - изумилась Тори, - а парень, оказывается, не промах! Тори, Тори, успокойся, ты пьяна!».
Вскоре Тори уже сидела возле барной стойки и болтала с Беном. Вернее, говорил Бен, а она помалкивала, кивая и улыбаясь, когда нужно. Она старалась хранить молчание, чтобы па-рень не заметил, что она еле ворочает языком. Бармен, подкупленный ее дружелюбием и лас-ковой улыбкой, разоткровенничался и рассказывал ей о детстве, о своем маленьком городке, о школьных друзьях. На его широком лице отражались безыскусные эмоции, а забавный гово-рок веселил Тори. «Приятный малый! – думала она. – Только какого же черта я здесь сижу?». Она почти не слушала Бена, только все поглядывала украдкой на его потертые джинсы, туда, чуть ниже пояса, где под зиппером скрывался секрет, который уже был ей известен.
Она не сразу сообразила, что он спросил и не ответила, так что ему пришлось повто-рить вопрос:
- Может быть Вас проводить, мэм? Через четверть часа у меня заканчивается смена. Время сейчас
беспокойное, да и Вы, к тому же, в очках (Тори чуть не поперхнулась своим коктейлем), а в них, сами знаете, вечерами ходить опасно.
Тори закивала.
- О’кей! Я только отлучусь в одно местечко.
В уборной она стояла перед зеркалом и придирчиво изучала свое отражение. Лицо ее было бледно,
глаза совсем осоловели. Тори поправила прическу и умылась холодной водой, но это не очень помогло: перед глазами плыло, она еле держалась на ногах. «Сейчас бы не помешало немного губной помады, - подумала она. – И зачем же это я так нарезалась?».
Они ехали в такси молча, не прикасаясь друг к другу. «Ну же, болван, поцелуй меня!» - думала Тори с досадой, не решаясь, однако, первой проявить инициативу. Парень, похоже, и не думал бросаться на нее. Он, заметно устал после работы, и сейчас позевывал и время от времени тер сонные глаза. Тори ерзала, с тревогой прислушиваясь, как в ее желудке бушуют выпитые коктейли.
Когда они, наконец, приехали, Бен вышел из машины, явно не собираясь отпускать так-си, и сказал:
-Мэм, я постою здесь и посмотрю, пока вы не войдете в подъезд.
Этого Тори допустить не могла.
-Вот еще! - Заявила она. – Или ты хочешь, чтобы старая леди растянулась на лестнице?! Будь добр, доведи меня до квартиры, а я за это сварю тебе кофе.
На лице Бена изобразилось полное смятение.
-Давай, давай, я не кусаюсь! – голос Тори звучал иронично и совсем по-свойски, и он решился.
Они вошли в квартиру. Тори усадила Бена на диванчик в гостиной. Парень выглядел довольно жалко: лицо испуганное, спина прямая, будто он проглотил кол, руки, как у школь-ника, сложены на коленях, в глазах плохо скрываемая тревога. Тори была достаточно пьяна, чтобы не обращать внимания на такие мелочи. «Сейчас, милый, - думала она, - Сейчас ты у меня проснешься!».
-Посиди здесь, дружочек! Я принесу кофе.
Она заскочила в спальню, больно зацепив плечем дверной косяк. Здесь она торопливо разделась, путаясь в вещах, и натянула на себя кружевное черное белье. Его подарил когда-то Джош. Тори, помниться, возмутилась тогда, что подобные китчевые тряпки не пристало но-сить цивилизованной женщине. Вот ведь, пригодилось все-таки. Она накинула пеньюар и, не запахиваясь, заявилась в гостиную.
-А вот и я! – воскликнула она, распахивая полы прозрачного пеньюара.
Бен медленно встал с дивана и замер. Его глаза от ужаса вылезли из орбит, рот приот-крылся, он уставился на Тори, не в силах пошевелиться.
-Мэм, я право не знаю…
Тори по-своему истолковала его замешательство. Она смело направилась к парню, спо-ткнувшись по дороге о пуфик, попыталась его обнять и потянула руку к заветному зипперу.
-Ну, что же ты испугался, дурачок? – жарко зашептала она. - Покажи-ка мне своего ге-роя!
Бен дернулся, как от удара током, и в смятении отпрянул от женщины.
-Я не могу так, мэм, вы не должны… Вы же приличная дама!
-Ах, ты не можешь! – завопила Тори в бешенстве. – Тебя смущают мои целлюлитные ляжки?! Ты считаешь меня старухой?! А может, ты предпочитаешь мальчиков?
Бен не знал, куда себя деть. Тори продолжала безумствовать:
-Я знаю, вам всем только одного надо! Только бы добраться до нашей дырки! А ты, скажешь, не такой? Или тебе это совсем не нужно? Чертов импотент! Ты считаешь меня не-достаточно привлекательной?! Я знаю, вам всем подавай молодое мясо! Вас не интересует моя душа, мой ум, мой талант!!! Всем вам по душе только упругие сиськи и длинные ноги! – ее голос срывался в визг, она все никак не могла угомониться. – Чертов Шимекис к тому же еще и обманщик! – Тори ужасно расхохоталась. – За что я заплатила деньги?! Очки врут! Урод! Извращенец! Ненавижу!
Вдруг Тори угрожающе икнула, дернувшись всем телом, потом еще и еще раз. Она едва успела судорожно зажать рот ладонью и кинулась в ванную.
Ее долго рвало над унитазом, из глаз текли слезы, во время передышек она продолжала выкрикивать проклятья:
- Убирайся, подонок! Ик! … Тоже мне – «три икса эль», - толку никакого! Думаешь, ты драгоценный
суперприз?! Да пошел ты в задницу! Ик! … Тори Гамильтон никогда не будет унижаться пе-ред мужиком, тем более перед таким ничтожеством, как ты!…
Она с трудом умыла лицо и опять выбежала в гостиную, намериваясь гневно обру-шиться на Бена с но-
вой порцией ругательств.
Гостиная была пуста.
Тори бессильно опустилась на пуфик и заплакала в голос, подвывая, как простая дере-венская баба.
Марк Шимекис. Гений.
Сегодня Марку ничто не помешало попасть в офис пораньше. Он шел по пустынному вестибюлю, и звук его шагов гулко отзывался в самых дальних углах. Мраморный пол был на-драен до зеркального блеска, освещение еще не включили в полную силу, и в полумраке со стороны казалось, что полная фигура Марка шествует по воде.
Никого. Только сонные уборщики в униформах деловито копошатся над своими муд-реными уборочными механизмами. Марк больше всего любил это время в офисе. Только через три четверти часа здесь заснуют люди с кейсами и папками, толкаясь и на ходу заскакивая в закрывающиеся двери лифтов. Для Марка лифт отдельный, однако сотрудники все равно ук-радкой пользуются им. В те редкие дни, когда Шимекис появлялся на работе позже, он то и дело заставал в лифте служащих, не успевших вовремя заметить его и ретироваться. Тогда он вынужден был подниматься с ними, нарочито устремив глаза поверх голов, чтобы избежать подобострастных взглядов, косящихся на него со всех сторон. В такие мгновения ему каза-лось, что его огромное тело вытеснило весь воздух из кабины, он шалел от духоты и тесноты, ненавидя попутчиков, вжавшиеся в стену. Он не сомневался, что они чувствуют то же самое и украдкой делают вдохи поглубже. Марк содрогался от случайных прикосновений соседей по кабине и думал только о том, как бы быстрее добраться до своего пентхауса. После таких до-садных случаев он целую неделю не решается прикоснуться к кнопке, брезгливо нажимая ее только через бумажную салфетку.
Сейчас он поднялся в свой офис один. Чувствовал он себя неплохо, настроение – впол-не сносное, он даже бубнил себе под нос мотивчик, услышанный утром по радио в машине. Рабочий день Марка начался, и он обещал быть обычным рабочим днем, не лучше и не хуже, чем остальные.
В приемной уже сидела Джина. Она старалась появляться в «Корнелиусе» даже рань-ше Марка. Сейчас шеф, как обычно, прошел в свой кабинет, даже не глянув на нее, только слегка кивнул в ее сторону.
На столе Марка его уже ждала стопка свежих газет. Он всегда начинал утро с того, что бегло просматривал передовицы и финансовые новости. Он не ожидал почерпнуть из прессы что-то новое и интересное, это просто был привычный ритуал, часть давно заведенного поряд-ка.
В четверть десятого его чтение прервал Эдд, явившийся с ежедневным докладом. Когда он появился на пороге, рослый и спортивный, в безукоризненном костюме с безукоризненной улыбкой, Марк, как обычно невольно отметил, как же они не похожи. Эдд, казалось, еще больше оттенял физическое безобразие Шимекиса. Сегодня эта мысль не раздражала Марка, а лишь вызвала улыбку самоиронии.
-Здравствуй, старина! - Марк вяло пожал тонкую ладонь Эдда и развалился в своем кресле. – Валяй, выкладывай, что там у нас происходит.
-Доброе утро, шеф. Новости есть. Одна плохая, одна хорошая.
Марк поморщился:
-А не мог обойтись без плохой? Уж очень, знаешь ли, настроение благодушное, не хо-телось бы на тебя рычать. Начни с хорошей.
Эдд послушно протянул синюю папку Марку. Она выглядела в точности так же, как та, в которой он два года назад преподнес Шимекису свои первые расчеты по проекту «Подарок Корнелиуса».
-Это финансовый отчет за прошлый месяц. Посмотрите сами, я пока не буду комменти-ровать.
Марк принялся читать отчет. Его дряблые щеки вскоре растянула блаженная улыбка, он то и дело довольно покрякивал. Да уж, новость отличная. Такого роста продаж давненько не было. Львиную долю всей прибыли составил доход от реализации «Подарков Корнелиуса», что же еще?! Периодически, правда, отмечался дефицит производства: заводы, спешно пере-оборудованные для выпуска «потентодетекторов», не успевали поставлять на рынок достаточ-ное количество своей чудесной продукции, спрос был просто фантастический. Из отдела сбы-та сообщали, что в «столах заказов» не умолкают телефоны, от желающих приобрести «По-дарки…» нет отбоя, уже давно образовалась очередь, и запись составлена на многие недели вперед.
Марк закончил чтение и вернул папку. Его лицо изображало высшую степень удовле-творения, он лениво сплел ладони и хрустнул пальцами, Эдд при этом нервно дернулся. Марк знал, что Флинт терпеть не может, когда он так делает, но ему нравилось подразнивать его та-ким образом, и наблюдать, как Эдд стоически делает вид, будто ничего не заметил.
-А ведь молодцы мы с тобой, а Эдд? Дельце-то оказалось беспроигрышным!
Эдд хорошо знал босса – большинство человеческих радостей были ему не доступны, пресытившийся и нездоровый, он получал настоящее удовольствие только тогда, когда к его безразмерному счету прибавлялись новые нули, а сейчас это происходило с весьма сущест-венной скоростью. Это не была лишь банальная жажда наживы, ведь капитал Марка и так был столь огромен, что его хватило бы на многие поколения его потомков, имейся они у него в на-личии; Марком двигал, скорее неудержимый охотничий азарт.
Флинт все мялся, выбирая удобный момент, чтобы перейти ко второй новости. Глядя на сияющую физиономию Бульдога, он никак не решался вывести его из благостного состоя-ния и испортить настроение. Марк, наконец, сам уловил напряжение, в котором пребывал Эдд, и спросил, спохватившись:
-Да! А что за вторая новость? Давай, огорошь меня!
Эдд передал ему еще несколько бумаг. Это была копия полицейского доклада, пере-сланная из Муниципалитета и официальное письмо от властей.
-Это пришло вчера вечером, - голос Эдд был спокоен, хотя видно было, что он волнует-ся. – Шеф, в городе беспорядки. Обозленные мужики нападают на женщин, носящих очки. Полиция, естественно, валит все на нас.
С лица Шимекиса мгновенно сползла улыбка.
-Порядок в городе – это дело полиции! – рявкнул он, шарахнув тяжелой ладонью по столу. – Если эти мудаки не справляются со своей работой, это не имеет ко мне никакого от-ношения.
-Муниципалитет требует, чтобы мы сократили рекламу и даже приостановили произ-водство очков. В противном случае они грозят довести это дело до разбирательства на прави-тельственном уровне.
-Рекламу?! Пожалуйста – хоть завтра! Действительно, хватит переводить деньги на это говно! Любая бродяжка в стране и так мечтает иметь наш «Подарочек»! – Марк продолжал бушевать. – А приостановить производство – дудки!!! – Он опять ударил ладонью по столу.
-Дело может дойти до суда, - продолжал Эдд, стараясь выглядеть невозмутимым. – Не-сколько жертв избиений уже подали иски, где во всем обвиняют Корпорацию «Корнелиус».
-Ага! Чувствую, не обошлось без гребаных феминисток! Что-то давненько не раскры-вала свою вонючую пасть мисс Гамильтон!
Марк вскочил из кресла и заходил вдоль «подиума».
- Неприятность не только в угрозах Муниципалитета, - промолвил Эдд, опуская голову. - Да и исков я бы не боялся: наши юристы выкрутятся, беда в другом - если подобное будет продолжаться и далее, женщины станут бояться ходить в очках. Думаю, это сразу не лучшим образом отразится на наших продажах.
- Черт! Черт!! Дьявол!!! – лицо Шимекиса пошло угрожающими бордовыми пятнами. – Проклятье, и
это происходит сейчас, когда мы на таком подъеме! Надо что-то придумать и при том безот-лагательно! – Шимекис вдруг сжал виски и почти бегом вернулся к столу. Он рывком открыл выдвижной ящик и достал пластмассовый флакон с таблетками, - Джина, воды немедленно! – прорычал он в селектор.
Выпив лекарство, он немного успокоился, только продолжал шагать по кабинету, все бормоча: «Что-то
придумать! Надо что-то придумать!». Это продолжалось долго, Эдд уже начал чувствовать себя неловко, понимая, что он в кабинете лишний. Он обдумывал, как бы улизнуть под благо-видным предлогом, когда Марк внезапно остановился перед ним и, щурясь, вперился прямо ему в глаза долгим взглядом.
- Послушай! – медленно проговорил Шимекис, растягивая слова. - А какая есть самая разумная аль-
тернатива очкам? Говори первое, что придет в голову!
Эдда осенило:
- Ну конечно, босс! – Он аккуратно хлопнул себя по лбу. - Линзы! Контактные лин-зы! Вы - гений!
- И не одна собака не догадается, что у девки при себе «Подарок Корнелиуса»! – Марк зло расхохо-
тался.
- И никакой угрозы, полная конфиденциальность! – подхватил Эдд. – Полагаю, тех-нически это вполне осуществимо.
- Сейчас же звони Машимото! Пусть срочно займутся перепроэктированием. Не во-зитесь долго, бо-
юсь, время поджимает. Пусть эти умельцы побыстрее обмозгуют, как это можно будет сде-лать, а ты потом все посчитаешь и доложишь мне, как только будешь готов. Дьявол, деньги мы конечно потеряем! Чертовы муниципальные дегенераты! Так подгадить, а ведь все шло так замечательно! Ну, ничего, мы быстро всплывем. Линзы, я думаю, будут продаваться ничуть не хуже. Как думаешь?
- И даже лучше, уверяю Вас! Жаль, что эта идея тогда сразу не пришла в голову зло-счастному Фей-
лису, не пришлось бы сейчас переделывать производство.
- А хорошенькую шутку мы подбросим этим свиньям! – Марк опять хрипло рассме-ялся. – Пусть пря-
чут теперь свои члены подальше! Наш «Подарочек» еще даст порядочного пинка этому сра-ному миру!
Эдд собирался выходить из кабинета Шимекиса, когда его взгляд остановился на стоп-ке газет, сложенных на столе Марка.
-Вы смотрели прессу, Шеф? – осторожно спросил он.
-Да, обычная ерунда, ничего нового. А что, я что-то пропустил?
-Я осмелюсь обратить Ваше внимание.… Это, конечно, не мое дело, но Вы, думаю, должны об этом знать!
Он выбрал знакомую газету, нашел нужную страницу и протянул Марку.
Марк глянул, и небо упало ему на голову: возле небольшой статьи красовалась фото-графия Долли, да еще и какая! Он спешно захлопнул страницу и буркнул, не глядя на Эдда:
-Иди, я почитаю, почитаю!
Эдд вышел из кабинета с явным облегчением: буря, которая сейчас разразиться, может оказаться похлеще давешней, присутствовать при ней ему совсем не хотелось.
Оставшись один, Марк с замиранием сердца снова раскрыл страницу и внимательнее присмотрелся к фото. Глаза его медленно наливались кровью, тонкая газетная страница пры-гала в колотящейся от бешенства руке.
Долли была ужасна! Даже ужаснее, чем в жизни, ужаснее, чем можно увидеть в страш-ном сне. Фотограф подловил ее, выходящей из какого-то шалмана в обнимку с чужим моло-дым мужиком. И что за гнусный тип! Оба были пьяны, это очевидно. Даже на нечетком сним-ке видно, как разлезлась косметика, жирным слоем намазанная вокруг ее глаз, как мерзко ис-кривился рот в похабной пьяной улыбке. Волосы Марка зашевелились на затылке. Дрянь, дрянь! Убить ее мало! Какое позорище! Что за дикий клоунский наряд?!: лакированные сапоги на высоченной платформе, атласные коротенькие штанишки на костлявой заднице, прозрачная блуза в сверкающих идиотских пейетках, одна шлейка бюстгальтера съехала… И очки! Очки! Одна линза отразила яркий блик вспышки фотоаппарата и от этого Долли выглядела еще бо-лее жалко и комично. Марк сразу узнал эти злополучные очки: Долли заказала их, когда они только появились в продаже. Тогда она сама, хихикая, показала их Марку и сообщила с га-денькой ухмылочкой, что тоже собирается «приобщиться к Знанию». Марк не придал этому никакого значения, его безграничное презрение к жене уже не могло стать более безгранич-ным. Старая дура решила развеять скуку? Да и пусть себе. Все лучше, чем шастать по дому, как приведение и доводить его до тошноты одним только своим видом.
В последнее время жена заметно оживилась: накупила мешок новой косметики, стала бегать по магазинам, скупая тоннами тряпье, поменяла прическу, зачастила к косметологам. Поговаривали, что она не ограничивается шоппингом. Марку доносили, что она вдруг стала любительницей ночных клубов и баров и частенько возвращалась домой под утро. Слуги шеп-тались, что она приставала к массажисту и ее часто видели в обществе одного из охранников. Марк брезгливо отмахивался от сплетен – от одного упоминания имени жены на него напада-ла вялость и апатия, он не мог себя заставить всерьез подумать о тех проблемах, которые ему могла создать разгулявшаяся супруга – слишком ничтожной и незначительной она была в его глазах. Он сознательно отворачивался от всего, что хоть как-то было связанно с Долли, но те-перь она сама его настигла самым нахальным и возмутительным образом: вот она, полюбуй-тесь! Красуется во всем своем блеске на газетной странице.
Ах, да! Тут же еще есть и статья.
Развлечения великосветских леди.
.
Этот шокирующий снимок сделан в клубе «Сороконожка» неделю назад. На нем чи-татель без труда узнает Долли Шимекис, супругу «фармацевтического короля» Марка Ши-мекиса. Кто ее спутник, не так уж важно, известно, что спутников она теперь меняет до-вольно часто. Как видим, эта дама, ранее часто мелькающая исключительно на страницах светской хроники, ныне не теряет времени даром. Нетрудно догадаться, что дорогие очки, украшающие ее веселую сморщенную мордашку – «Подарок Корнелиуса», выпускаемые заво-дами ее собственного мужа.
Наш репортер проследил за парочкой влюбленных до конечной точки их увеселитель-ной прогулки – красавица не первой свежести и ее приятель уединились в отеле «Голден Пич», причем из машины свою подругу парню пришлось буквально тащить на себе, миссис Шимекис в этот вечер явно хватила лишку.
Миф о крепкой дружной семье магната, долгие годы служившей образцом, на наших глазах лопнул, как мыльный пузырь! Похоже, честь Марка Шимекиса пала жертвой его же собственной продукции. Видимо, именно «Подарок Корнелиуса» подтолкнул его супругу пус-титься во все тяжкие, забыв свой почтенный возраст и наплевав на моральные устои.
Так держать, Долли!!!
Марк застонал, как от зубной боли. Теперь это обсосут во всех газетах. Еще бы – сен-сация! «Миф о крепкой дружной семье…»! От нее требовалось одно – поддерживать этот миф, а эта стерва все разрушила в одно мгновение. Конечно, нужно будет принять меры.… Как-то приструнить этих писак, разобраться с самой Долли, но… не сейчас. Марк не мог больше ду-мать об этом, слишком много свалилось на него за один день! Ему захотелось выйти из каби-нета, чтобы сменить обстановку. Надо пойти пройтись в парк возле офиса.
В приемной он скользнул взглядом по Джининой фигуре и отвернулся. Что-то смутно обеспокоило его, он подсознательно почувствовал какое-то несоответствие, какая-то деталь раздражала своей непривычностью. Он еще раз глянул на ассистентку. Джина была в очках. В симпатичных, мать ее, очках в тоненькой золотой оправе.
-У Вас плохое зрение? – едко спросил Марк. Джинино лицо осталось бесстрастным, однако в быстром движении, которым она сдернула со своего носа очки, чувствовалась неко-торая нервозность.
-Это защитные, господин Шимекис, - спокойно пояснила она. – Чтобы не портились глаза перед монитором.
Марк передумал идти в парк. Вместо этого он вернулся в кабинет и набрал номер отде-ла кадров.
- Нортон?
- Да, это я, сэр.
- Я хотел бы, чтобы Вы уволили Джину Паркер. С завтрашнего дня.
- Вашу?…
- Да, да, черт возьми, мою секретаршу! И подыщите на ее место толкового парня.
Он собрался, было вешать трубку, но помедлил немного и вдруг завопил:
- И проверьте его перед этим хорошенько – чтобы никаких педиков!!!
«Индепендент Вимен Жорнал»
август, 2..0 г.
автор ТОРИ ГАМИЛЬТОН.
Зловещая метаморфоза Монстра
С возмущением и скорбью продолжаю освещать гнусное явление, известное широким кругам под названием «Подарок Корнелиуса». Корпорация Монстра (иного имени Марк Ши-мекис недостоин) в спешном порядке переоборудовала свои заводы, и теперь вместо очков-патентодетекторов в магазинах оптики предлагаются контактные линзы. Этот шаг был продиктован ширящимися общественными протестами и давлением правительства, всерь-ез обеспокоенного беспорядками, творящимися в столице и других городах. Вы неоднократно читали о многочисленных безобразных случаях нападений на невинных женщин, единственной виной которых было то, что они носили очки. Я, как никто сопереживаю и сочувствую не-счастным жертвам, поскольку сама страдаю близорукостью, опасность подвергнуться на-силию из-за чьего-то вероломства и легкомыслия долгие месяцы угрожала и мне лично. Сей-час Корпорацию вынудили прекратить постыдную рекламную кампанию в прессе. С выходом на рынок контактных линз значительно сократилось число нападений на женщин, однако теперь становиться ясным, что зло отнюдь не удалось искоренить, оно лишь стало невиди-мым, а поэтому еще более опасным. То, что я, человек небезразличный к судьбам сограж-дан, поначалу восприняла как первую победу над серостью и мракобесием, обернулось вдруг сокрушительным поражением. Я не расцениваю это поражение, как свое личное, это пора-жение всего здравомыслящего человечества.
С сожалением приходится констатировать, что распространение этого опасного явления проникло во все сферы общественной жизни, повлияло на них самым пагубным обра-зом и угрожает привести к еще более серьезным катастрофам, которые могут приобрести глобальный характер.
Чего стоит молниеносное увеличение числа разводов (почти в два раза по сравнению с прошлым годом), которое фиксируют социологи в последние годы. В то же время, заметно снизилось количество заключаемых браков, и упала деторождаемость. Приведу некоторые цифры, полученные мною в Городском департаменте полиции, они красноречиво отражают пугающую картину разложения общества:
-Рост числа самоубийств среди мужчин детородного возраста
по сравнению с предыдущим годом: 33%
-Рост количества изнасилований: 41% . Из них:
Изнасилования мужчинами, с которыми жертва была хорошо знакома: 26%
Рост числа изнасилований «белыми» мужчинами: 30%
Рост количества случаев других половых преступлений (педофилия, се-рийные убийства на сексуальной почве, эксгибиционизм, сексуальные пре-следования на рабочем месте и др.): 45%!
Что это, как не зловонные кровоточащие язвы на теле ранее здорового цветущего ор-ганизма,
каковым совсем недавно был наш социум? Что это, как не смертельная чума, которой зара-зил наше государство алчный кровожадный Монстр – Марк Шимекис?
Особенное беспокойство вызывает тенденция, четко наметившаяся за последний год:
стремительный рост числа увольнений женщин-сотрудниц. Этот рост выражается в по-истине космической цифре: 52%! Это коснулось практически всех предприятий в самых раз-личных отраслях. Сейчас женщине практически невозможно получить приличную работу. Мы вернулись туда, где находились многие десятилетия назад: женщина может рассчиты-вать только на место парикмахера, кухарки, няни, сиделки или официантки в придорожном заведении, либо же довольствоваться ролью домохозяйки. Таким образом, Марк Шимекис по-кушается на самое ценное право, которое женщины столетиями отвоевывали для себя, пра-во, которое еще пару лет назад казалось надежно защищенным законом, - право на труд, на самореализацию, право на успех!!!
На некоторых предприятиях женщины сами являются инициаторами создания КОСВ (Комитет Оздоровления Служебных Взаимоотношений). За вполне респектабельным назва-нием кроется организация, отвечающая за соблюдением ежедневной унизительной процеду-ры: утром, приходя на рабочее место, женщины добровольно соглашаются пройти тща-тельный осмотр, чтобы мужчины-сотрудники могла удостовериться в том, что их коллеги не принесли на работу «Подарок Корнелиуса». Эта радикальная мера, несомненно, унижает честь и достоинство женщин, однако является единственно возможной для сохранения их рабочих мест. Трудно поверить, что мы дошли до этого! Как тяжело осознавать, что мы становимся свидетелями подобного упадка и деградации!
Для меня является загадкой, впрочем, легко разрешимой, почему правительство оста-ется безучастным к гражданским проблемам, принимающим все более угрожающий харак-тер? Еще не поздно в судебном порядке запретить производство «Подарков Корнелиуса» и восстановить спокойствие и порядок в стране. Догадываюсь, что Корпорация «Корнелиус», обладающая миллиардными активами, могла без труда найти общий язык с руководящими органами, и сознательное игнорирование настоящей трагедии, которая прямо сейчас разво-рачивается на наших глазах, - деяние преступное, продиктованное соблюдением личных мер-кантильных интересов небольшой кучки лиц, которой общество непредусмотрительно дове-рило власть! Я хотела бы, чтобы мое убеждение было развеяно в пух и прах и меры, пресе-кающие деятельность варварской Корпорации, наконец были приняты!
Я верю в победу Справедливости и Разума!
Шейла Фергюсон. Прозрение
Сегодня Шейла дежурила в приемном покое.
С тех пор, как она получила должность ординатора, прошло два года. Теперь у нее бы-ло немного больше свободного времени, чем в ее бытность стажером. Обязательными были четыре дежурства в больнице и два на вызовах, в остальные дни работа заканчивалась в пять часов.
За это время отделение стало родным для нее, каждая палата и кабинет теперь были привычными, как комнаты собственной квартиры. Теперь Шейла профессионально справля-лась со своими обязанностями и чувствовала себя вполне уверенно. Прошли те времена, когда она, приступая к осмотру каждого вновь прибывшего пациента, замирала от ужаса, опасаясь, что не сможет справиться. Когда-то она панически боялась, что примет неверное решение, со-вершит роковую ошибку и не сможет помочь пациенту, жизнь которого зависела только от ее действий. Теперь об этом смешно было вспомнить, от той неуверенности не осталось и следа. Конечно, попадались сложные случаи, но теперь Шейла знала, куда следует звонить, кого вы-зывать, к кому обращаться за помощью. Большинство проблем она компетентно могла решить и сама.
В семь часов вечера ее вызвали на прием. Привезли молодого парня в тяжелом состоя-нии.
-Том Кроу, двадцать два года, подозрение на сепсис. Температура 39,5, артериальное давление 90 на 50, пульс 110 слабого наполнения, - на ходу докладывал стажер, семенящий рядом с Шейлой по коридору. – Сознание спутанное. Мы набрали общую кровь, «биохимию» и коагулограмму.
- Посев и чувствительность к антибиотикам?
- Сделали, мэм.
- Периферический катетер поставили?
- Даррелл сейчас как раз возится, у паренька сложные вены.
- Наркоман?
- Не похоже.
Шейла вошла в приемный покой. На смотровом столе лежал пациент, высокий светло-волосый парень.
Голова его была закинута назад, на лбу выступил пот, лицо и руки, плетьми лежащие поверх простыни, были бледны, губы посинели.
-Подключите пульсоксиметр, - приказала Шейла, - Колин, - обратилась она к стажеру, - определи сату-
рацию кислорода и измерь центральное венозное давление.
Парень тихонько застонал и потянулся руками к своему паху. Шейла отстранила его руки и приступила к осмотру. Откинув простыню, она увидела то, что в последнее время ви-дела много раз. Молодой дуралей, по всей видимости, решил увеличить себе член, и Шейла теперь имела возможность наблюдать печальный результат этого идиотского поступка. Таких, как этот парень теперь было множество. Не имея средств на профессиональную операцию в специализированной клинике, да и попросту стеснясь, многие мужчины обращались за помо-щью к кустарям-шарлатанам. Сейчас развелось множество умельцев, подпольно оказывающих услуги по подобной «хирургической коррекции». На дому, на кухнях или в ванных, в условиях жуткой антисанитарии живодеры изуверскими способами удовлетворяли спрос, который рос ото дня в день. В половой член вживляли инородные тела, разнообразные насадки, вгоняли в него парафин, силикон и прочую гадость. В подавляющем большинстве случаев происходило нагноение и прочие осложнения. Врачам приходится исправлять последствия подобных худо-жеств практически ежедневно. Иногда за сутки в больницу доставляли по паре-тройке таких страдальцев. Этот мальчишка совсем запущенный. Восстание, поднятое против собственной анатомии, подавлено самым жестоким образом. Дурачок, похоже, тянул до последнего, не ре-шаясь обращаться в клинику, и вот теперь придется спасать не только его член, но и саму жизнь.
Шейла натянула резиновые перчатки и осмотрела пострадавший орган. Член распух, посинел и весь вздулся буграми. Хозяйство у парня теперь смахивало на початок кукурузы. Похоже, парафин. С одной стороны головка совсем почернела и покрылась язвами. Дело ясно: гангрена! Паховые лимфоузлы увеличились до размеров грецких орехов, при малейшем при-косновении к ним парень вздрагивал и стонал. Что тут еще?: печень увеличена, селезенка то-же, на боковых поверхностях живота редкая сыпь. Долго же он, похоже, терпел.
-Мэм, давление падает! – предупредила сестра.
-Полли, - приказала Шейла, - подключай систему, быстро! Допамин, глюкоза - четыре-ста, восемь единиц инсулина. Готовь сразу вторую бутылку.
Шейла назначила сразу два сильных антибиотика – сейчас не до шуток, нужна макси-мально эффективная комбинация, за парня придется серьезно побороться!
Через час давление стабилизировали и несчастного пациента, опутанного проводами и трубками, перевели в оперативную урологию. Ему предстоит операция, результат которой вряд ли порадует его подружку. Потом – долгие недели лечения и реабилитации, затем, воз-можно, еще одна операция, реконструктивная. Перед Шейлиными глазами прошли массы та-ких пациентов. Как только жизнь его окажется вне опасности, он будет неподвижно лежать в своей палате, безучастно уставившись в потолок, плакать, отказываться от пищи, не отвечать на вопросы. Все они ведут себя одинаково, у всех одно выражение обреченности на лице, у всех один и тот же затравленный взгляд. Похоже, даже самые тяжелые пациенты, умирающие от рака или СПИДа и те страдают меньше, чем эти бедолаги.
Отправив парня, Шейла зашла в ординаторскую передохнуть и выпить кофе. Там уже сидел, развалившись на диване, доктор Макс Париси, симпатичный негр, Шейлин приятель по работе. Его хирургический халат, оттеняемый черной кожей его лица и рук, сверкал сияющей белизной.
-Ну, что Ше, справилась?
-Да, перевела его в урологию.
-Что у него?
-Гангрена полового члена, сепсис, инфекционно-токсический шок. Мальчик хотел сде-лать из своего прибора салями.
-А! Очередная жертва «Подарков Корнелиуса»!
Макс пришел в клинику одновременно с Шейлой. Совсем зелеными и неопытными они вместе проходили стажировку и с тех пор стали добрыми друзьями. Набираясь опыта и наби-вая похожие шишки, они старались держаться вместе и помогать друг другу. Шейла очень уважала Макса. Ее подкупало его невозмутимое спокойствие и рассудительность, она даже немного завидовала его умению мгновенно ориентироваться в ситуации и быстро принимать решение. На Макса всегда можно было положиться, он частенько выручал Шейлу, подсказы-вал нужный выход во многих сложных случаях, подменял ее на дежурствах, да и просто под-держивал добрым словом.
Между ними давно установилась особая шутливая манера общения, Макс частенько подтрунивал над Шейлой, разыгрывая ее при случае, да и сама она старалась не отставать, платя ему той же монетой.
Сейчас в клинике излюбленной темой для шуточек был вновь утвержденный КОСВ. Шейла теперь подвергалась неприятному ритуалу ежедневного досмотра наравне с остальны-ми женщинами. После этого Макс обычно встречал ее словами:
-Дорогая, ты покраснела! Кажется, ты возбуждена! Неужели мистер Старая Вонючка смог довести тебя до такого состояния своими артритными пальцами?!
Или:
-Ше, сегодня явно не твой день! Ты, конечно, ожидала увидеть на посту другого КОС-Вовца, наверное тебя бы обрадовал мистер Стайри (пожилой доктор-кардиолог со вставной челюстью), а они прислали эту старую грымзу миссис Пачовски.
Или что-нибудь в подобном духе.
КОСВ создали несколько месяцев назад. На общебольничном собрании сотрудницы сами предложили создать Комитет, переняв этот опыт у других фирм. Это была крайняя мера, - уж очень все устали от недоверия и враждебности, царящей в клинике последнее время. Только таким образом можно было улучшить нездоровую атмосферу в коллективе. Последней каплей стали несколько подозрительных увольнений женщин-сотрудниц, причины которых всем показались какими-то слишком уж притянутыми за уши. Сотрудницы решили попытать-ся обезопасить себя от увольнений, добровольно дав согласие на досмотры. Теперь каждое утро при входе в здание больницы всех женщин, от уборщицы до заведующей отделением, обыскивали, проверяя сумки и карманы на предмет наличия системного блока «Подарка Кор-нелиуса». В КОСВе состояли самые пожилые и уважаемые сотрудники клиники, утренние обыски доверялись только им.
После учреждения КОСВ обстановка заметно улучшилась, но все же сохранялась некая наэлектризованность в воздухе. Казалось бы, проблема решена, но до прежнего мира и спо-койствия было далеко. Уже раз и навсегда был поставлен жирный акцент на том, что часть со-трудников – мужчины, а другая часть - женщины, и разница между ними огромна. Между ни-ми пролегло что-то враждебное и неприличное, как в семье, пережившей недавно общий по-зор: все позади, но уже никогда не вернуть того, что было раньше.
Эта предгрозовая наэлектризованность чувствовалась не только в клинике. Во всем го-роде: на улицах, в барах, в транспорте, в семьях, между приятелями детства, между лучшими подругами, между старыми соседями теперь витало что-то темное и зловещее. Город томился дурными предчувствиями, резкий рост преступности быстро породил массовую истерию. Гу-лять в одиночку по вечерам стало небезопасно, улицы пустели с наступлением сумерек. Нико-гда еще полицейским не приходилось разнимать столько драк, вылавливать такое количество пьяниц и наркоманов, разнимать столько семейных ссор. Копы сбивалась с ног, пытаясь на-вести порядок.
Шейлу и ее сотрудниц после вечерней смены домой теперь часто провожали коллеги-мужчины. Если женщинам приходилось задерживаться на работе до поздней ночи, админист-рация предоставляла служебный микроавтобус. Почти военное положение!
Сегодняшнее дежурство Шейлы закончилось утром, и провожатые ей были не нужны. Раньше она любила утро после дежурства, когда все люди торопились на работу, а она шла домой отсыпаться. В метро она боялась задремать, чтобы не пропустить свою станцию, от ус-талости дрожали колени и веки наливались свинцом, но ее грела мысль, что через каких-нибудь полчаса она влезет в свой уютный халат и доберется до своей мягкой постели. В по-следнее же время многое изменилось. Теперь Шейла не спешила уходить с работы и безотчет-но искала себе занятие, чтобы задержаться подольше. Вечно пустующий дом все больше терял для нее привлекательность, Шейлу уже не радовал вид зеленой лоджии, кокетливо обставлен-ной кухни, пустующей спальни. Гордон уделял все меньше внимани жене, с головой погру-зившись в работу. Теперь он торчал в своей клинике каждый день до глубокой ночи. В сво-бодное время он пропадал в библиотеке, корпя над статьями и монографиями. Муж не про-пускал ни одного конгресса, ни одного медицинского симпозиума или конференции, тщатель-но готовясь к своим выступлениям и работая по ночам над докладами. Конечно, благодаря всем этим усилиям и своему таланту, Гордон теперь стал весьма известной и влиятельной фи-гурой в медицинских кругах, в семье водились деньги и деньги немалые, но Шейле от этого было не легче. Что проку в деньгах, если тратить их нет ни какого удовольствия? Новое жилье покупать она не спешила: зачем ей нужен больший дом, если он будет пустовать, как и этот. Машиной она почти не пользовалась, потому как добираться с работы на метро, минуя много-часовые пробки, было быстрее и удобнее. Большую часть времени она была предоставлена сама себе, но ей это было не нужно. Она могла навещать подруг, ходить в бары, в кино, музеи, муж ничего не имел против, он даже поощрял такие вылазки, но Шейла была сыта этой свобо-дой по горло. Ей хотелось одного: почаще видеть его, говорить с ним, прикасаться к нему. Они уже давно не коротали вечера на любимом диванчике среди зелени, этих вечеров теперь попросту не было. Возвращаясь домой заполночь, Гордон, не ужиная, валился спать или уса-живался перед компьютером, а утром чуть свет уносился в клинику. Шейла прекрасно пони-мала, что работа очень важна для ее мужа, что она составляет весь смысл его жизни. Она отда-вала себе отчет в том, что живет с человеком исключительно талантливым и незаурядным и должна бы гордиться им, а вместо этого она чувствовала себя глубоко несчастной и забро-шенной. Шейла иногда корила себя за эгоизм, за недостойную ревность к любимому делу му-жа, меньше всего ей хотелось превращаться в брюзгу, постоянно ноющую и осыпающую суп-руга мелочными упреками и придирками, она держалась изо всех сил, но иногда ее отчаяние доходило до придела. В минуты слабости ей хотелось лезть на стену от тоски, она рыдала, об-няв подушку, проклиная черствость своего гениального муженька, проклиная его клинику и всю мировую кардиохирургическую науку. Никогда ранее Шейла не ощущала себя настолько одинокой, даже в юности, в те периоды, когда у нее вообще не было бой-френда. Она забыла, когда у нее последний раз было хорошее настроение, ничто не радовало Шейлу, ничто не воз-буждало ее интереса. Только работа немного отвлекала ее, вот она и не торопилась домой.
Шейла брела к дому от станции метро, нарочно замедляя шаг. Все-таки на свежем воз-духе как-то повеселее, чем в пустой квартире. По улице сновали люди, не обращая на нее внимания, но все же это были живые люди. Шейла давно стала замечать, что на нее перестали посматривать мужчины. Конечно, когда тебе тридцать и в глазах твоих ничего, кроме смерт-ной тоски, кому ты нужна? Те времена, когда на нее оборачивались незнакомцы, когда муж-ские взгляды были привычными и чем-то само самой разумеющимися безвозвратно канули в лету. Возраст! Да, Шейла, ты уже не девочка! Похоже, все праздники жизни уже позади. Вро-де бы особенно заметных изменений в своей внешности она пока не отмечала, однако все же теперь с ней было что-то не то. Кажется, стали более заметны ее прежние недостатки: нос длинноват, плечи слишком худые, странная форма подбородка. И кожа, наверное, стала дряб-лее, грудь чуточку обвисла, ягодицы и бедра потеряли юную упругость, четче обозначилась еле заметная сеточка сосудиков у крыльев носа. В зеркало на себя лучше не смотреть – одно разочарование.
Дома она приняла душ и легла в постель. Сон пришел быстро, милосердно освободив ее он мрачных размышлений.
Сон! Единственное удовольствие, которое теперь у нее есть. Постель – единственное убежище и утешение. Приятная мысль о ней греет Шейлину душу в течение всего дня. Про-сыпаясь утром, она мечтает о том, чтобы день поскорее закончился, и можно было опять лечь спать. Как жаль, что приходится просыпаться.
Вот и сегодняшний дневной отдых пришлось прервать через несколько часов. Пробуж-дение было тяжелым, у Шейлі трещала голова. Она лежала в кровати, мрачно размышляя, чем же занять себя в остаток дня.
И тут она вспомнила: Клер! О Боже, ну конечно же, Клер! Почему бы не позвонить ей? Эта идея так обрадовала Шейлу, что она подпрыгнула на постели. Они давненько не виделись, наверняка у взбалмошной подруги найдется парочка новостей, которые смогут позабавить и отвлечь. Придется, правда выслушать с десяток ценных советов и наставлений, но как знать, может Клер и вправду подскажет что-нибудь путное. Шейла, не откладывая, набрала номер мобильного телефона Клер. Та долго не отвечала, Шейла отчаявшись, уже собиралась дать от-бой, но наконец в трубке зазвенел знакомый голос:
-Привет! Какими судьбами?
-Да так, решила узнать как у тебя дела, - Шейле не хотелось сходу признаваться, что у самой у нее дела плохо, и что Клер нужна ей, как глоток свежего воздуха.
-Отлично, как обычно, - ответила Клер своей любимой поговоркой. – Ты ведь просто так не позвонишь, не правда ли? Живо рассказывай, что у тебя там случилось?
-Я хотела бы встретиться. Так, ничего особенного, просто поболтать.
-Хорошо, давай через два часа в «Авалоне». Мне, правда, придется отложить свидание, но это не страшно, у меня все равно есть подозрение, что он - полный придурок.
Шейла собиралась наскоро, не особенно выбирая, что ей надеть: натянула первое, что ей попалось под руку в платяном шкафу. Возможность посекретничать со старой подругой, хоть как-нибудь отвлечься, встряхнуться окрыляла ее и гнала поскорее из дому.
В «Авалоне» ей пришлось прождать Клер около получаса, та как обычно опаздывала. Клер торпедой влетела в зал, задорно стуча каблучками и привлекая взгляды всех присутство-вавших мужчин. На ней был немыслимый комбинезон, сейчас она была шатенка и ее озорная стрижка была ей как нельзя более к лицу. Шейла всегда удивлялась: любая прическа красила Клер, очередной имидж неизменно шел ей, как никогда, казалось, что лучше уже быть не мо-жет, но всякий раз, встречая подругу в новом обличие, она убеждалась, что та выглядит еще блистательнее, чем прежде.
Клер на ходу достала из сумки пачку сигарет и закурила сразу, бухнувшись в кресло напротив Шейлы. Она долго изучающе смотрела на подругу и заключила, выпуская столб ды-ма:
- Дерьмовенько выглядишь!
Шейла и не думала обижаться.
- Я знаю. А чувствую я себя еще хуже. Старею, наверное. И еще я, кажется, здорово поправилась.
-Ерунда, - фыркнула Клер. – Я совсем не это имела в виду. Просто у тебя вид Женщины с проблемами. Глаза...
Шейла судорожно сглотнула, на глаза навернулись слезы. Она не удержалась и всхлипнула, проклиная себя за слабость.
-О-о-о! – протянула Клер. – Да, случай, я вижу, запущенный. Нужна неотложная по-мощь. Официант! - позвала она. – Срочно две текилы, а то моя подруга совсем заскучала в ва-шей богадельне! Ладно, давай, выкладывай.
Шейла молчала, борясь со слезами.
-Знаешь, - выдавила, наконец, она. – Давай пока ты расскажи, как у тебя дела, а я по-том, когда немного соберу себя в кучу.
-Понято! Сейчас буду тебя развлекать! – и Клер живо защебетала, рассказывая о своих похождениях. Она пересыпала речь шуточками и солеными словечками, все это сопровожда-лось уморительными гримасками, так, что Шейла вскоре невольно заулыбалась сквозь слезы. Все это время Клер, несмотря на видимую беспечность, внимательно наблюдала за подругой. Наконец, выбрав подходящий момент и убедившись, что Шейла успокоилась, она весело ре-зюмировала:
-Вот так вот и живем! А что там у тебя? Безукоризненный Гордон решил свернуть на-лево? Сел на иглу? Заболел СПИДом? Я же знаю, для тебя существуют только его проблемы!
-Да нет. Безукоризненный Гордон все так же безукоризнен. Весь в работе, весь в идеях, черт бы его побрал!
-...А ты целыми днями одна, – подхватила Клер. - Ничего не хочется, никому нет до те-бя дела, и ты подумываешь о том, чтобы завести кошку! Дорогая моя, ты знала, за кого идешь замуж. Ты ведь когда-то восхищалась его целеустремленностью и профессиональным фана-тизмом! Или ты рассчитывала, что он со временем угомониться и станет домоседом?!
-За что боролась, на то и напоролась, - грустно согласилась Шейла.
-А вы с ним... Как бы спросить поделикатнее? Вы спите?
-Иногда, - смущенно призналась Шейла.
-Иногда или изредка? Когда вы слились в экстазе в последний раз?
Шейла не решалась ответить. Это было так давно, что она сама не могла вспомнить.
-Может, не надо об этом? – сконфуженно промямлила она наконец.
-Нет-нет, мне очень интересно! – Клер оживилась и заерзала на стуле. - Так когда? Я вся во внимании.
-Ну, может около трех месяцев назад, - неуверенно ответила Шейла.
Клер оторопело уставилась на нее, не в силах вымолвить ни слова.
-Не смотри на меня так, - возмутилась Шейла. - Многие так живут. И это совсем не так уж важно для меня.
-Три-и-и ме-е-есяца? Ты не трахалась три месяца? Это не шутка?
-Да! Представь себе! – Клер начала раздражать Шейлу. – И до сих пор жива и здорова!
-Милочка, посмотри на себя в зеркало! Я очень бы поспорила насчет здоровья. На тебе же написано огромными буквами: «НЕДОТРАХ»!
-Ты ничего не понимаешь! Я просто за ним очень скучаю. Мне нужно душевное тепло, понимание, участие. Мне хочется, чтобы он, как раньше, интересовался мной, чтобы мы вме-сте проводили вечера, куда-нибудь выходили, беседовали.
-Одно другому не мешает! Поверь, если бы у вас был полноценный секс, ты бы не так остро нуждалась в ваших заумных беседах! Ты что, сама не чувствуешь, что тебе это сейчас остро необхо-димо?
-Я вот подумала: наверное, тот секс, который был мне отпущен на мою жизнь, уже за-кончился, - стала рассуждать Шейла, чувствуя, что после выпитой текилы она немного захме-лела. - Кто-то, к примеру, без работы, у кого-то диабет или цирроз, у кого-то нет руки, у кого-то нет дома, ну, а у меня нет секса. Я справлюсь, и спокойно смогу обойтись и без этого. Мне как-то уже и не хочется...
-Правильно! - Глаза Клер горели праведным гневом, - была затронута самая важная для нее тема и она бурлила негодованием. - А пройдет еще немного времени, и у тебя прекра-тятся месячные. Знаешь, как у монашек.
-Я с тобой делюсь своими интимными проблемами, а ты издеваешься! – вспыхнула Шейла. – Не утрируй, пожалуйста!
-И не думаю издеваться! Ты же врач, и должна понимать, что воздержание в нашем возрасте дурно сказывается на здоровье. Ты можешь считать меня примитивным животным, зацикленным на одном лишь перепихоне, можешь сколько угодно утверждать, что ты – дама с тонкой душевной организацией и низменные инстинкты тебе чужды, твое право! Но мне все же думается, Ше, что ты пытаешься обмануть себя и в глубине души ты знаешь, что я права.
-Хорошо, даже если ты права, пусть, – тогда скажи, что мне делать? – голос Шейлы дрожал от возмущения. – У тебя ведь на все есть готовый рецепт! Я даже знаю, какой ты мне предложишь: завести любовника.
-Тоже, кстати, было бы неплохо, однако я попытаюсь не подталкивать тебя сразу на экстремальные варианты. Попробуй поговорить с Гордоном, - при этих словах Шейла нервно дернула плечом. – Не дергайся, понимаю, он у тебя ханжа, как все умники. Но вы же медики, ты должна знать, как к нему подъехать.
-Клер, я говорила с ним и не раз. Ты не представляешь себе, как это унизительно – вы-прашивать интим у мужчины.
-Действительно не представляю, – хихикнула Клер. – И что же он?
-«Дорогая, мне нужно дописать доклад. Ты ложись, а я приду позже», или «Шейла ми-лая, я смертельно устал, давай на следующей неделе попробуем оба пораньше прийти с рабо-ты и …».
-Попробуй его соблазнить. Белье там, тихая музыка и все такое.
-Клер, я пробовала! – отчаянно воскликнула Шейла. – Я купила самое вызывающее бе-лье, какое было в магазине – одни нитки, тебе бы понравилось – и ничего! Все тоже: «Симпа-тичные трусики, устал, хочу спать».
-М-да! Мудак какой-то! Может, тебе как-то понастойчивее проявить инициативу?
-Связать его? Клер, это ужасный позор, хуже плевка в лицо, хуже оплеухи, когда ты пристаешь к собственному мужу и получаешь отказ, - Шейла горячилась и говорила довольно громко, так, что на них стали оборачиваться люди за соседними столиками. - Мне кажется, он уже панически боится этого. Стоит мне без всякой задней мысли чмокнуть его в щеку или по-гладить по плечу, как он на всякий случай начинает ныть, что он сегодня просто валится с ног.
-Что тут можно сказать, - решительно заключила Клер. – Как ты не упирайся, я все же говорю это: тебе нужен любовник! Иначе скоро ты совсем свихнешься и превратишься в три-дцатилетнюю старуху.
-Может, я и вправду потеряла привлекательность. Раньше ведь было все в порядке. Мне кажется, у меня на бедрах начинается целлюлит, и появился живот, смотри, и еще – двойной подбородок.
-Ага, и даже тройной! – язвительно подтвердила Шейла, закуривая очередную сигаре-ту. - Не идиотничай! Миллионы баб, страшнее тебя в миллионы раз, однако их довольно регу-лярно трахают их благоверные. Ты совершенно не изменилась и с бедрами у тебя все в поряд-ке, только вид, - знаешь, ты не обижайся - немного неухоженный. Как только у тебя появится мужик, который самым простым способом докажет, что тебя можно очень и очень хотеть, тебе самой будет начхать, что у тебя там с бедрами, животом и подбородком!
-Легко тебе говорить: любовник! А где его взять?
-На работе? - предложила Клер.
Перед Шейлиными глазами на миг возник Макс, такой привычный и уютный, но она тут же в ужасе замахала руками.
-Нет-нет, что ты! Есть один парень, но он мне как брат. Макс, помнишь, я говорила.
-Негр? А что, неплохой вариант. Хотя нет, ты у нас девушка нежная, для тебя это будет серьезная психологическая травма. Так, кто там еще? Бывшие?
-Ну, какие у меня бывшие? Ты же знаешь, все сплошь уроды.
-Конечно, разве кто-нибудь сравнится с великолепным Горди?! Знакомые, друзья…
-…Все приятели или коллеги Гордона.
-Ловушка просто какая-то! – удрученно сказала Клер. – Прямо теряюсь! Хоть бери и предлагай своих дружков.
-«Мужики моих подруг…» - с улыбкой процитировала Шейла.
-«…Все равно, что чужие зубные щетки!» - со смехом подхватила ее Клер. – Мои сло-ва. Смотри, а то для тебя я могу многим пожертвовать! Ну да ладно! У тебя есть один выход: привести себя в порядок и начинать посещать людные места и увеселительные заведения.
-Как это? Ты предлагаешь мне…- спросила Шейла растерянно, но Клер сама ее переби-ла:
-Совершенно верно: «снять»! «Снять» кого-нибудь, да и все! – при этом Клер реши-тельно прихлопнула ладонью по столу, так, что на нем подпрыгнули стаканы. - «Подарок Корнелиуса» в сумочку – и вперед!
-Не буйствуй, а то нас сейчас отсюда выгонят! – испугалась Шейла. Она оглянулась по сторонам: не слишком ли они привлекают внимание, расшумевшись, и затем продолжила: - Я не смогу. Это не для меня – без чувств, без эмоций. И зачем мне этот дурацкий «Подарок»?
-Чтобы не тратить времени даром. В данном случае нам нужно прямое попадание. Пом-нишь, я ведь тебе говорила, что он тебе еще понадобится.
-А сейчас «Подарок» при тебе? – полюбопытствовала Шейла.
-А как же? Теперь он – как часть моего тела, настолько я привыкла. А насчет чувств и эмоций – смотри! Это твое личное дело. Если ты не хочешь, тебя никто не заставит. Только пеняй на себя: я не собираюсь через полгода навещать тебя в психиатрической клинике!
Шейла вернулась домой поздно, когда уже стемнело. Она не надеялась, что кто-то откроет ей дверь – Гордон был в командировке на очередной конференции. Она вошла в квар-тиру, не включая свет направилась в спальню и как была в одежде упала на кровать. От выпи-той текилы и всего услышанного мысли волчком крутились в ее голове. Она раз за разом воз-вращалась и возвращалась к предмету своего разговора с Клер и все больше понимала, что ее подруга во многом права. И сколь не пыталась Шейла ранее уверить себя, что она сильная, она справиться, что ее развитый разум выше природных инстинктов, то, на что она так старатель-но закрывала глаза, теперь развернулось перед ней с неотвратимой ясностью. Она в полной мере ощутила, насколько истосковалось ее тело по ласкам и объятьям. Шейла изнывала, меч-тая ощутить на себе вожделенную тяжесть мужчины. Ее плоть томилась от жажды, с нетерпе-нием ожидая огня скользящих прикосновений и влаги поцелуев.
Этот зудящий голод то и дело давал о себе знать несколько последующих дней, но те-перь Шейла знала выход и была настроена решительно. У нее было твердое намерение занять-ся собой всерьез. Естественно, она не собиралась внимать всем советам Клер и бросаться на поиски сексуальных приключений. Шейла заключила, что просто обязана сама попробовать еще раз и попытаться восстановить нарушившуюся гармонию в своей семье. Она верила, что приложив некоторые усилия, она сможет развернуть Гордона к себе лицом.
Выходные она посвятила воплощению своего плана. Шейла приняла решение изменить имидж. Перед этим она придирчиво изучила свое отражение в зеркале и сделала ревизию гар-дероба. Все это, несомненно, требовало кардинальных перемен.
Первым делом она полдня провела у косметолога. Расслабляющая ванна с травами, маски, обертывания, спа-массаж, оздоровительные процедуры при помощи замысловатых ми-гающих и покалывающих приборчиков – казалось, все средства современной косметологии были брошены на то, чтобы вернуть Шейле молодость и уверенность в себе. Она постаралась отключиться от всех проблем и позволила девушкам-косметологам холить и лелеять свою ко-жу, получая расслабленное удовольствие от того, с какой размеренной тщательностью они над ней трудились. Как приятно побаловать себя, любимую!
Затем она посетила модный парикмахерский салон. Вокруг нее долго кружились сти-лист и мастер, болтавшие без умолку, убеждая, предлагая, подбирая ее волосы со всех сторон, прикладывая к ее голове разноцветные локоны-образцы, споря и горячась. Для начала ей пря-дями осветлили волосы, а потом парикмахер решительно и уверенно состриг их до половины прежней длины и, пыхтя от усердия, потратил добрый час времени на то, чтобы создать на го-лове Шейлы настоящий шедевр. Из зеркала на нее глянула стильная помолодевшая женщина с горящими решимостью глазами. Результат работы мастеров очень обрадовал и воодушевил ее, к тому же ей предстояла еще одна приятная процедура: шоппинг!
Оббежав дюжину магазинов, Шейла вернулась домой, увешанная ворохом кульков и коробок. Среди новых вещей не было ничего экстремального, никаких безумств, все очень элегантно и приглушенно сексуально: облегающие силуэты, струящиеся ткани, мягкие со-блазнительные складки и вырезы. Не обошлось и без нескольких пикантных вещичек, кото-рые Шейла два часа выбирала в магазине женского белья. На них приятно было просто смот-реть, когда они, разложенные в ряд, красовались на кровати, и Шейла не сомневалась, что все эти изысканные кружева, тоненькие шлеечки и нежные полупрозрачные перепоночки, наде-тые на нее, возымеют совершенно взрывной эффект.
В воскресенье вечером возвращался Гордон, и Шейла приготовилась его встретить во всеоружии. Она приняла душ, повоевала с эпилятором, потом долго умащивала свою кожу всевозможными кремами: для лица одним, для шеи и груди – другим, для ног – третьим и т.д. В полагающихся местах она капнула по капельке духов, тщательно наложила нежный макияж, надела новый гарнитур: прелестные кремовые трусики и такой же лифчик, наверх накинула щегольское платье-халат, которое выгодно подчеркивало все изгибы и выпуклости ее фигуры и как нельзя больше подходило к этой ситуации. Пришлось поколдовать над волосами: Шейла хотела добиться, чтобы они выглядели на все сто, но в тоже время смотрелись живо и естест-венно.
Вскоре раздался долгожданный звонок в дверь, и она, едва не подпрыгивая, побежала открывать. Гордон появился на пороге с дорожным чемоданчиком в руке, немного осунув-шийся, но как всегда опрятный и подтянутый. Он привычно поцеловал ее в щеку и приобнял свободной рукой. Шейла думала, было, воспользоваться этим и прижаться к нему покрепче, но потом решила, что спешить не стоит – пусть сначала отдохнет немного с дороги и примет душ. Не кидаться же на него сразу у порога!
-Ты что-то поменяла? Подстриглась?
-Да. Тебе нравиться? – Шейла кокетливо поправила волосы.
-Ты мне всегда нравишься, родная! – эти слова прозвучали чуть более формально, чем хотелось бы Шейле.
Она долго ждала, пока он мылся и переодевался, потом терпеливо наблюдала, как он поедал свой ужин, и слушала вполуха его обстоятельный рассказ о конференции. В спальню! Скорее в спальню! На нее вся надежда! Там то она постарается переключить его мысли с про-блем кардиохирургии на другие, не менее важные вещи.
Наконец Гордон доел, потянулся и лениво прошествовал к супружескому ложу. Он лег первым и все продолжал тарахтеть что-то о докладе профессора К., возмущенно описывая, ка-кие нелепые доводы приводили оппоненты. Он, казалось, не замечал многозначительного взгляда жены. Она тем временем медленно расстегнула платье и продуманным движением изящно скинула его, приспустив с плеч. Гордон, увлеченный своим рассказом, не обратил ни-какого внимания на ее манипуляции. Шейла была немного раздосадована. Пора было выпус-кать тяжелую артиллерию. Она плавно прошлась перед самым носом мужа и, вильнув бедра-ми, наклонилась, раскладывая платье на кресле.
-Что ты там возишься? – послышался его голос у нее за спиной. – Туши свет и иди ко мне.
Шейла с готовностью нырнула под одеяло и всем телом прильнула к нему. Они поле-жали молча. Тут она решилась и положила горячую руку мужу на грудь. Шейла скользнула, было, ладонью к его животу, но в темноте вдруг раздался ровный голос Гордона:
-Милая, давай спать! Я еле живой от усталости.
Рука Шейлы замерла. Его слова оглушили ее и пригвоздили к месту. Она не решалась пошевелиться, пока через пару минут не послышалось ровное сопение мужа. Он спал. Какой же идиоткой она себя чувствовала в эти мгновения, во всем этом дурацком белье, со своей безукоризненной прической и аккуратным макияжем. Дура, благоухающая дорогими духами! Шейла тихонько вылезла из постели и, давясь слезами, на цыпочках пробралась в ванную.
Здесь она беззвучно разрыдалась, размазывая краску на глазах. Пришлось открыть воду и умыться, смывая остатки косметики. В ванной еще не до конца развеялся пар после того, как Гордон принимал душ. Зеркало запотело и, к счастью, Шейла не могла видеть свое рас-пухшее пристыженное лицо. Потом она еще долго сидела на краю ванны и плакала, уткнув-шись в полотенце.
Стыд, какой стыд! Такое оскорбление от горячо любимого мужчины! За что?! Почему она должна так унижаться? Нет, она не будет больше терпеть, и не даст себе сломаться! Ничто больше не заставит ее сидеть в четырех стенах и выть от тоски. Она молода, красива, вся жизнь у нее впереди, и Шейла не станет отказываться от ее радостей. Так что ты там говорила, Клер? «Подарок Корнелиуса»? Да! Да! Тысячу раз да!
Шейла, торжествуя, шагала по улице. Вот оно! Вот то ощущение, которое она уже ста-ла забывать. Она – женщина на миллион долларов! Как она могла отказаться от этого пьяня-щего чувства, от восхищенных взглядов и лукавых улыбок? Как она могла так долго не заме-чать это яркое солнце, это радостное бурление толпы, не слышать веселого многоголосия го-рода и пения автомобильных гудков? Как свободно дышится, как послушно ее гибкое тело ее воле, как тверд и решителен перестук ее каблучков! Кажется, даже витрины улыбаются ей! Правда, немного докучает непривычное присутствие линз в глазах, но это, говорят, быстро проходит. Сердце танцует от предвкушения чего-то нового, отчаянный азарт горячит кровь, и Шейла вся горит от озорного нетерпения.
Она свернула в бар «Тристан». Это вполне приличное место, не какой-нибудь притон маргиналов, здесь можно не бояться попасть в переплет. Здесь всегда полно народу и никаких темных личностей. Это район фешенебельных офисов и домов с дорогими квартирами. «Три-стан» - излюбленное место богемы и бизнесменов, как раз то, что надо.
Войдя в людное помещение, Шейла немного оробела и на секунду смешалась. Ей показалось, что при ее появлении все дружно уставились на нее. Не чувствуя ног, она подошла к отдаленной стойке и подозвала официанта. Немного оглядевшись, она успокоилась – внима-ния она привлекала ровно столько, сколько было нужно.
Шейла не вполне отдавала себе отчет, что она здесь делает. Она не ставила перед собой никаких четких целей и не собиралась впутываться в опасные авантюры, для себя она решила, что ей просто хочется проверить, насколько она до сих пор привлекательна.
Вот, несколько мужчин явно поглядывают в ее сторону. Очень хорошо! Нужно придать своему лицу легкое непринужденное выражение, Боже упаси без призывной вульгарности, ничего такого! Просто не стоит, наверное, корчить из себя сельскую учительницу на пропове-ди.
Вдруг Шейла вспыхнула и опустила глаза: осматривая зал, она столкнулась взглядом с парнем, который стоял совсем недалеко. Он довольно бесцеремонно уставился на нее и даже улыбался с понимающей иронией. Сердце Шейлы забилось, она злилась на себя, чувствуя, что краснеет. Черт, он, кажется, наблюдал, как она оценивающе глазела на мужиков. А он, вроде бы, ничего: коренастый, интересное лицо, уверенный взгляд. Роста он, правда, средненького, но сложен весьма неплохо. Ах да! У нее же есть «Подарок Корнелиуса»! Шейла исподтишка глянула на парня: как раз сейчас он отвернулся и не смотрел на нее. Подходящий момент. Она легко прижала свою сумочку. Гуляя по улице пару часов назад, она уже несколько раз, забав-ляясь, воспользовалась «Подарком», скуки ради оценивая случайных прохожих, поэтому те-перь у нее уже имелся некоторый опыт. Ровный механический голос четко произнес в ее ухе: «Икс-икс-эль, двадцать семь, три». Выводы делать трудно, да и какая разница? Это просто иг-ра. Посмотрев еще раз в сторону парня, она обнаружила, что его нет на месте. С легким сожа-лением она принялась помешивать свой коктейль, рассеянно глядя, как куски льда вертятся в ярко-вишневой жиже, как вдруг над ее ухом мужской голос произнес:
-Леди, не стоит долго смотреть на это, у Вас закружится голова!
Она вздрогнула и подняла глаза. Это был тот самый парень, с «двумя иксами». Шейла в замешательстве молчала. Парень тем временем устраивался за ее столиком.
-Ник. Меня зовут Ник. Или, если хотите, Николас Бродерик.
-Шейла Фергюсон, - представилась она, не решив еще, стоит ли поставить нахала на место или посмотреть, что будет дальше.
-Не смотрите на меня так, Шейла! – улыбаясь, сказал Ник. - Я добрых четверть часа со-бирался с духом, чтобы осмелиться подойти и познакомиться с Вами, а теперь под Вашим строгим взглядом у меня и вовсе душа ушла в пятки!
Ладно, пусть сидит, он, кажется, забавный.
Шейла изнывала. Она согласилась на свидание с Ником, и сейчас они второй час сиде-ли в ресторане, силясь поддерживать вялую беседу. Вчера он был в ударе и показался ей таким милым и приятным, они шутили и смеялись без всякого напряжения, поэтому она и согласи-лась на это свидание, впрочем, несколько поколебавшись для приличия. Сегодня же она ясно поняла, что сделала ошибку. Ник был откровенно простоват. Он пригласил ее в симпатичный, но недорогой ресторанчик, и сегодня на нем был тот же костюм, что и вчера – серость, сплош-ная серость! Немудреная речь, плосковатые шутки, занудные истории о каких-то совершенно не интересующих Шейлу знакомых. Шейла вначале попыталась затронуть несколько тем, ко-торые обычно действовали безотказно и помогали разговориться с малознакомыми людьми, однако Ника они оставили безучастным. Теперь она помалкивала: ей казалось, что она говорит слишком заумно и Ник ее не во всем понимает. Он то и дело справлялся, отчего она нервнича-ет да «что не так?», а она страдала, дожидаясь конца этим мучениям. Шейла все время погля-дывала то на дверь, опасаясь встречи со знакомыми, то на часы.
Наконец, злополучный ужин закончился, и Ник вызвался ее проводить. Шейле не хоте-лось ехать с ним в такси, однако отказывать парню, который угостил ее ужином, и с которым она больше не собиралась встречаться, показалось ей неучтивым.
Они молчали почти всю дорогу. Шейла радовалась, что дом уже совсем недалеко и вскоре она вырвется на свободу, как вдруг Ник обнял ее за талию и поцеловал. Шейла от не-ожиданности не успела пикнуть. Она помнила о присутствии водителя, и ей казалось стыдным отбиваться и кричать. Первой ее мыслью было оттолкнуть невежу и возмутиться, но тут она почувствовала, что силы покидают ее. Ник целовал ее просто таки виртуозно. Уверенный на-стойчивый поцелуй так не вязался с пресным образом этого скучного парня! Голова Шейлы пошла кругом, и она не сразу сообразила, что он шепчет ей на ухо.
-Ты ведь вчера была с «Подарком Корнелиуса», правда? Я сразу понял, что тебе нужно.
И опять Шейла не смогла возразить и возмутиться, не смогла и когда он, не спрашивая ее, велел таксисту разворачиваться и ехать по другому адресу – он вез ее к себе.
Квартира Ника соответствовала своему хозяину: недорогая и неинтересная, однако особенно ее рассматривать Шейле не пришлось. Как только они переступили порог, Ник креп-ко взял ее чуть повыше локтя и резко притянул к себе. Его черные гипнотические глаза горели совсем близко.
-Ну вот, девочка, теперь я займусь тобой по-настоящему! – твердо сказал он. «Господи, какая пошлость!» - мелькнула у Шейлы мысль, но это был последний слабый голос разума – Ник снова целовал ее, шаря рукой по ее бедрам, и она совсем потеряла голову.
Через два часа она возвращалась домой в такси, на этот раз одна.
Все что произошло с ней только что, не умещалось в ее голове. Она никак не могла по-верить, что это она совсем недавно голая и потная сплеталась в самых бесстыдных объятиях с чужим мужчиной, стеная, как раненое животное. Ник ошеломил ее своей страстью и напором. Он оказался невероятным любовником, сильным и неожиданно властным. Шейла, привыкшая к филигранной нежности Гордона, к его обстоятельным ласкам, к постепенно распаляющим раздеваниям, к долгим прочувствованным поцелуям, до сих пор полагала, что только этого ей хочется, только такой интим – верх совершенства. С Ником все оказалось по-другому. Она не ожидала, что ее тело так мощно откликнется на подобные объятья, грубоватые и бесцеремон-ные. Ее лицо горело, когда она вспоминала, как он горячо шептал ей на ухо совершенно не-возможные вещи и уверенно вертел и переворачивал ее, как ему вздумается. Никакой медли-тельности и деликатности, никакой передышки, никакой пощады! Все это было немыслимо, безобразно и постыдно, однако Шейла с ужасом осознавала, что с этим совершенно незнако-мым парнем она получила такое наслаждение, которого не испытывала никогда ранее. Оказы-вается, этот недалекий тип действительно хорошо знал, что ей было нужно!
Как же она теперь сможет посмотреть в глаза Гордону и заговорить с ним, как ни в чем не бывало?! Шейла была уверенна, что выдаст себя при первом же слове; первый же взгляд мужа, брошенный на нее мельком, сразу раскроет ее позорное преступление. Не видя себя сейчас, Шейла представляла, что ожоги Никовых поцелуев покрыли все ее тело, навеки запе-чатлевшись на коже, как неоспоримые улики, в полный голос кричащие о ее падении. Его за-пах, такой чужой и непривычный, казалось, прочно въелся в ее кожу, волосы и одежду. Этот запах другого мужчины сводил ее с ума, заставлял ее вновь и вновь чувствовать приливы на-стойчивого жжения там, внизу, и ей казалось, что этот аромат мужского тела, на самом деле едва уловимый, ощущает даже водитель такси и уж конечно непременно почувствует предан-ный ею муж.
О Боже, что же она наделала?
Шейла проклинала себя за неосмотрительность и легкомыслие. Когда она уходила, Ник развалившись совершенно голым на смятой постели, лениво спросил ее:
-Когда мы увидимся?
Она, поправляя одежду, ответила после короткого молчания:
-Я замужем. Возможно, никогда.
Тогда он хмыкнул и сказал с усмешкой:
-Мне нет дела до твоей личной жизни. Ты мне позвонишь.
В его голосе звучала такая непоколебимая уверенность, он был так возмутительно са-монадеян, что Шейла готова была запустить сумочкой ему в голову.
Мысль о том, чтобы встретиться с ним еще раз, приводила ее в содрогание. Об этом не-чего было даже думать. Скорее домой, под душ и - забыть, забыть навсегда!
Шейла открыла окно автомобиля и подставила разгоряченное лицо струям прохладного воздуха, врывающегося в салон.
Гордон Фергюсон. Катастрофа
Все складывалось как нельзя лучше. Ученый секретарь не скрывал радости от того, что Гордон согласился читать цикл лекций в университете, да и сам Гордон был вполне доволен. Встреча, назначенная на сегодня, подходила к концу, а они все не могли наговориться, обсуж-дая аспекты их дальнейшей совместной работы. Секретарь, седенький толстячек с вниматель-ными умными глазами, вытирал лысину и размышлял, не предложить ли Гордону сразу работу в лаборатории. Они с ректором давно подумывали об этом, в разговоре он несколько раз на-мекнул, что в дальнейшем можно будет расширить их сотрудничество, но потом он передумал и решил не спешить и отложить такой серьезный разговор на потом.
Гордон догадывался, что ему хотят предложить возглавить исследования в универси-тетской Лаборатории Кардиорентгенхирургии, и был готов к этому. У него, правда, хватало дел в клинике, но он мог бы перепоручить основную работу человеку из университета, а сам стал бы куратором и консультантом. Это была очень интересная перспектива, и он заранее для себя решил, что согласится.
Это был бы уже второй заманчивый проект, который предложили ему за последний ме-сяц. Первый был связан с «Корпорацией Корнелиус». Научный департамент Корпорации вы-шел на него пару недель назад и предложил консультировать специалистов, участвовавших в разработке новой диагностической методики. В разработке находилась интереснейшая техни-ка, позволяющая при помощи компьютерного моделирования выпускать коронарные стенты для каждого пациента индивидуально, причем необходимые параметры считывались сразу же при первой диагностической коронарографии. В случае согласия, Гордон вместе с группой разработчиков получил бы патент на изобретение и, кроме того, мог рассчитывать на солид-ный гонорар, однако этому проекту нужно было уделять много времени и внимания. Сейчас он раздумывал, как ему совместить все эти планы, чтобы все успеть и в равной мере серьезно поучаствовать в каждой программе.
Они распрощались со старичком-секретарем, и теперь Гордон мог ехать домой. В кли-нике осталась только дежурная бригада, все остальные коллеги давно ушли. Усевшись за руль своего „олдс мобила”, Гордон понял, как он устал за этот бесконечный день: две многочасо-вые операции, несколько встреч, проблемный клинический разбор – напряжение рабочего дня всей тяжестью опустилось на его плечи. Чтобы взбодриться и не дай Бог не заснуть за рулем, он включил погромче музыку и нажал на газ.
Шейлы еще не было дома, вероятно, она встретилась с кем-то после работы или зашла в бар с Максом. Гордон сделал себе сэндвич, сварил кофе и уселся читать последний номер «Jama». В этом журнале опубликовали его статью, где он детально освещал проблемы кардио-хирургии пожилого возраста. Внимательно изучив рецензии, он мельком пробежался по зна-комому тексту. Публикуясь много лет, он при каждом выходе своих работ находил удовольст-вие в том, чтобы еще раз перечитывать их. Было очень странно видеть напечатанным то, над чем он трудился долгое время, продумывая и взвешивая каждое слово. Набранные казенным шрифтом статьи казались чужими и при прочтении даже приобретали новое звучание и смысл.
Пришла Шейла. Гордон слышал, как она прошла в комнату и переоделась, а потом на-правилась в душ. Когда она вышла на кухню, он продолжал читать журнал. Он на секунду поднял голову, улыбнулся ей и поинтересовался, как у нее дела.
-Все в порядке, - сухо ответила она.
Понятное дело, жена дуется, что он уделяет ей мало внимания. Гордон и рад бы был проводить с ней больше времени, однако сейчас, как назло, у него такой период в жизни, когда все самые важные и интересные дела навалились одновременно. Шейла женщина понимаю-щая, настоящий дружочек, она терпит и ждет, но иногда, видно и у нее случаются депрессии и она начинает ворчать и придираться. В последнее время она, кажется, немного воспряла духом и перестала киснуть дома вечерами. Гордон мимоходом отмечал, что Шейла как-то даже по-хорошела за последний месяц и немного повеселела. Все же надо будет как-нибудь выкроить время и свозить ее куда-нибудь отдохнуть.
Гордон заметил статью по нейрофизиологии, на которую он раньше не обратил внима-ния, и углубился в чтение, Шейла тем временем молча сидела напротив и безучастно смотрела на него. Гордон чувствовал на себе ее взгляд, но не подавал виду, статья была интересная, и хотелось ее дочитать. Так они просидели достаточно долго. Гордона уже стала раздражать эта неловкая ситуация, в настойчивом присутствии жены он никак не мог сосредоточиться, смысл читаемого ускользал от него, и он уже с досадой подумывал о том, что придется прерваться, как вдруг Шейла внятно и медленно произнесла:
- Гордон, я тебе изменяю.
Он поднял голову от журнала и непонимающе уставился на нее. Лицо жены было спокойно, она внимательно смотрела ему прямо в глаза. Ни тени улыбки. Наконец, Гордон облегченно вздохнул:
- Ты конечно же шутишь! – в его взгляде, впрочем, маячило беспокойство.
- Нет, я не шучу, - тем же убийственно спокойным голосом возразила она. - Раз в не-делю я занима-
юсь сексом с другим мужчиной. Это продолжается уже два месяца.
Гордон машинально продолжал держать журнал в руках.
- Ты влюблена? – спросил Гордон и тут же спохватился: собственный вопрос пока-зался ему совершенно идиотским. Он, наконец, нервно отшвырнул журнал – Гордон бесился сам на себя, не представляя, что ему следует предпринимать и что говорить в этой дикой ситуации.
- Нет, - бесстрастно ответила жена. - Он абсолютно ничтожный тип, нас связывает только секс.
- Я очень рад за тебя, - закипая, процедил Гордон сквозь зубы, а потом добавил – До-жились!
Они помолчали еще немного. Гордон никак не мог до конца осмыслить чудовищную новость. Все это
было настолько невероятно и возмутительно, что совершенно не укладывалось в голове. Ка-залось, весь мир в одно мгновение перевернуся с ног на голову.
-Ты сообщила мне это, чтобы поиздеваться надо мной? – желчно спросил он наконец. - Что интересно, потянуло тебя за язык? Все же было так феерично: страстный любовник и муж-дурачок, все удачно совмещается! Или ты не смогла лишить себя такого удовольствия: полюбоваться на мое унижение?!
-Я ухожу от тебя, - все также спокойно произнесла Шейла. - Наш брак умер, я не вижу смысла и дальше лицемерить и продолжать жить в одной квартире, как добрые соседи.
-Ты, я вижу, все для себя решила, и мое мнение тебя не интересует?! – Голос Гордона дрожал от злости. Он не узнавал жену. Это отчуждение, даже враждебность были внове для него, и он терялся, не зная какие подобрать слова, чтобы не выглядеть жалким и смешным. Вот именно, сейчас он именно жалок и смешон!
-Дорогой мой, ты уже давно живешь так, как тебе нравится, и сам не считаешься с мо-им мнением.
-Я работаю, как вол! Все это я делал для тебя, для нас!
-Не обманывай себя. Это нужно тебе одному. Ты заигрался, Гордон! Я думаю, ты быст-ро привыкнешь к моему отсутствию, ты и так практически не замечаешь меня.
С этими словами Шейла развернулась и вышла из кухни. Гордон продолжал сидеть, пригвожденный к месту. Было слышно, как Шейла дребезжала своими баночками и флакон-чиками в ванной, потом двигала ящики в шкафу, по видимому, собирая вещи.
Шейла уходит. Катастрофа! Этого просто не может быть! Гордон вскочил и вбежал в комнату, где жена, действительно складывала одежду в небольшую дорожную сумку. Совер-шенно очевидно: она уходит!
-Ну, и куда ты пойдешь на ночь глядя? Или твой приятель примет тебя в любое время суток?
-Я поживу какое-то время у Клер, пока не сниму квартиру. Завтра я заеду за остальны-ми вещами, когда ты будешь на работе. Ключи оставлю у консьержки.
Гордон, как зачарованный смотрел на то, как она аккуратно складывает свои блузки и брючки, как заворачивает в пакеты свои женские причиндалы, как методично закрывает по очереди «молнии» на карманах сумки, смотрел и не мог сдвинуться с места, не мог себя заста-вить закричать, затопать ногами, возразить, убедить, остановить.
Она закончила собираться и, не глядя на него, прошла в прихожую. И тут Гордона словно прорвало. С искаженным бешенством лицом он подбежал к жене, схватил ее за плечо и с силой рванул к себе.
-Ты не смеешь так поступать со мной! – заорал он срывающимся голосом. - Ты не мо-жешь наплевать на нашу семью и вот так вот уйти. Что тебе нужно?! Вот это? – он схватил во-рот ее блузки и остервенело дернул изо всех сил. Тонкая ткань затрещала, на пол посыпались пуговицы. – Сейчас ты получишь то, чего хотела!
-Пусти меня! – закричала Шейла, пытаясь вырваться. - Я тебя ненавижу! Ты убил меня, уничтожил как женщину, раздавил все хорошее, что во мне было!
-Ты ведь хочешь этого! Тебе этого не хватает? – шипел Гордон, не обращая внимания на ее сопротивление. Его непослушные пальцы неловко теребили застежку ее лифчика, кото-рая никак не поддавалась, а другой рукой он тем временем выкручивал локоть жены, упрямо продолжая тянуть ее в сторону спальни. Шейла отчаянно пыталась освободиться. Так они бо-ролись несколько минут, пыхтя и краснея от напряжения, пока Шейле не удалось вырваться. Они стояли друг против друга, тяжело дыша и метая взглядами молнии.
-Хорош же наш интеллигентный и воспитанный доктор Фергюсон, - переводя дыхание, сказала Шейла язвительно. – Видел бы тебя сейчас кто-нибудь из твоих коллег или пациентов! Сама вежливость и деликатность! Придурок!
Она развернулась и вышла из квартиры, придерживая болтающуюся полу разорванной блузы. Дверь хлопнула с такой силой, что в доме задребезжали стекла. Стук ее каблуков по лестнице удалялся, потом совсем стих, и наступила тишина.
Гордон стал немного успокаиваться примерно через месяц. До этого ему казалось, что жизнь уже никогда не вернется в свое обычное русло, он больше никогда не будет знать по-коя, и все так и будет валиться у него из рук. Все это время он почти не спал, страшно поху-дел и осунулся. Он надеялся, что хотя бы работа принесет ему облегчение, и это отчасти оп-равдывалось. Гордон ненадолго забывал о своей беде, только стоя за операционным столом. Он оставался высоким профессионалом, отбрасывая все эмоции, когда это было нужно для дела, руки не отказывали ему даже в такой ужасной ситуации. Как и прежде он стараться быть собранным и дисциплинированным, усердно исполнял свою важную и ответственную работу, оперируя, проводя совещания и читая лекции, однако теперь это не приносило ему такого удовлетворения, как ранее, он просто пытался остаться наплаву. Новые проекты потеряли для него привлекательность, поблекнув и отойдя на второй план. Теперь они уже не казались Гор-дону такими уж заманчивыми. В глубине души он побаивался, что сейчас у него попросту не хватить душевных сил на то, чтобы приступить к новым обязанностям. Он старался макси-мально заполнить свой день делами, чтобы не возвращаться мыслями к истощающей его теме. В короткие минуты отдыха перед его глазами вновь и вновь неизменно вставало лицо жены, дразня и ввергая его в отчаяние. Он убрал с глаз долой все ее вещи и фотографии, но и без этих зримых напоминаний Шейла все время была перед ним.
Поначалу, сразу после ее ухода, он ненавидел и презирал ее. Гордон никак не мог со-вместить образ Шейлы, мягкий шелк ее волос, нежные русалочьи глаза и плавные жесты с чем-то темным и непонятным ему, с грязью и похотью. Представляя, как ее тискают чьи-то гнусные чужие руки, он содрогался от отвращения и ярости. Каждый раз при этом Гордон скрежетал зубами и непроизвольно сжимал кулаки, так, что белели суставы. Ревность доводи-ла его до безумия, до темноты в глазах. Как же она могла? Нанести ему такой удар, так опозо-рить и унизить его?! Ведь жена была для него самым дорогим человеком, которому он доверял безгранично! Нож в спину! Предательство и вероломство!
После того, как она ушла тогда ночью, он, обезумев, бросился лихорадочно рыться в ее вещах, ища любой след, любое доказательство присутствия в ее жизни другого мужчины. Ка-кая-нибудь личная вещь, записка, фотография, - любая безделица, которая могла бы хоть что-нибудь рассказать Гордону, кто он, этот безликий соперник, который разрушил всю его жизнь. С маниакальным упорством он просмотрел все шкафы и выдвижные ящики, но не нашел ни-чего, кроме небольшой синей коробочки, обтянутой бархатом. Это был «Подарок Корнелиу-са». Шейла и эта дрянь – как это может быть?! Она бросила ненужную игрушку, которая уже сослужила свою роковую службу. Шейла не забрала «Подарок» и тогда, когда вывезла все свои вещи, сейчас он так и лежал в ящичке ее прикроватного столика, как издевательское на-поминание о Гордоновом крушении. Может быть, это была ее последняя насмешка?
Следующим этапом его страданий стал период угрюмой депрессии. Теперь Гордон остро чувствовал свое непривычное одиночество и тосковал. Он мечтал увидеть жену хоть краем глаза, хоть мельком. Разъезжая по городу, он нарочно выбирал такие маршруты, чтобы проехать мимо ее клиники, - авось в это время она будет выходить из дверей. Хоть издали, хоть мельком – только бы увидеть ее. Гордон корил себя за то, что допустил, чтобы Шейла разочаровалась в нем и ушла, он отдал бы все на свете, чтобы повернуть время вспять, тогда все было бы по-другому! И в тот последний роковой вечер их ссоры он мог бы найти слова и аргументы, чтобы остановить ее и не дать уйти! Лежа ночами в постели и истязая себя раз-думьями, он физически ощущал, что место рядом с ним, которое еще недавно привычно зани-мала жена, вопиюще пустует, и что нет никакой надежды прижать к себе ее маленькое горя-чее тело еще хотя бы раз. Все что было привычно и дорого ему, разом рухнуло и рассыпалось вдребезги. А он то, болван, был уверен, что у него такой надежный тыл, что идиллия будет длиться вечно, что Шейла всегда будет ждать его на кухне с приготовленным ужином, внима-тельно выслушивать, сочувствовать, участливо расспрашивать и советовать. За эти годы он так сжился с ней, так привык к ее успокаивающему присутствию, что теперь совершенно не представлял, как будет жить без нее дальше. Потеряв Шейлу, он не мог избавиться от мучи-тельного ощущения, что он навсегда лишился части своего тела, будто кто-то грубо вырвал у него кусок мяса, и страшная рана будет теперь ныть и сочиться кровью до конца жизни.
Однако прошло время, и постепенно Гордон стал оживать. Нельзя сказать, что все пе-режитые волнения прошли бесследно, и он снова стал весел и самонадеян, - таким он уже не будет никогда. Заметно поугас его прежний азарт и веселая деловитость, однако терзающая его боль немного притупилась. По крайней мере, он перестал изводить себя сомнениями и уп-реками. К нему вернулся сон и аппетит, а воспоминание о жене немного поблекло, осев где-то в глубине его сердца горьким пепельным налетом.
Вот и сегодня он крепко выспался и поднялся с постели со вполне приличным настрое-нием, не так, как бывало в некоторые дни, когда он проклинал свое пробуждение, утро, пред-стоящий день и весь белый свет. Добравшись до работы, он провел короткое ежедневное со-вещание и сделал обход по палатам. Через полтора часа ему предстояла серьезная операция, к которой он готовил пациента последнюю неделю. Он собирался использовать свободное вре-мя для того, чтобы привести в порядок накопившиеся документы. Он только начал разбирать бумаги, как в его кабинет постучали. Это был Аксель Делейни, заместитель Гордона по лечеб-ной работе.
Они обходились без церемоний и были на «ты», потому что знали друг друга тысячу лет, вместе учились в университете и стояли у истоков создания клиники. Аксель был талант-ливым хирургом и таким же трудягой, как Гордон. Он, правда, в отличие от Фергюсона, рав-нодушно относился к науке, довольствуясь своей славой оператора «с золотыми руками», в этом он иногда давал фору даже самому Гордону.
Аксель развелся с женой около года назад, до этого они дружили семьями. Развод был тяжелым, шумным, со скандалами и затяжными судебными процессами. Гордону было из-вестно, что жена ушла от Акселя к другому. Они никогда не говорили об этом, однако Гордон и интуитивно понимал, что его друг очень тяжело переживал это и надолго обозлился на жен-щин, поэтому он не особенно обижался, что Аксель перестал у них бывать – видимо, Делейни было неприятно наблюдать счастливый и спокойный брак своих друзей, в то время как сам он пережил семейную катастрофу. Сейчас же они были в одной лодке, друзья по несчастью, и те-перь общаться они стали чаще, избегая, впрочем, неприятной для обоих темы. В самом начале своих страданий Гордон как-то в сердцах скупо поделился обстоятельствами своего разрыва с женой, и больше они к этому не возвращались.
-Не отвлекаю? – спросил Аксель, входя в кабинет.
-Да нет, не особенно. Проходи, - пригласил Гордон.
Аксель сел на диван и немного помолчал, нервно покачивая ногой и размышляя, види-мо, с чего начать. Наконец он сказал:
-Я давно хотел с тобой поговорить, и сейчас, думаю, самое время. Ты готов, как мне кажется.
-К чему? Ты хочешь сообщить мне, что ты – гей и предлагаешь мне руку и сердце? – прыснул Гордон, серьезная мина Акселя развеселила его.
-Не юродствуй. Это очень ответственный вопрос и мне сейчас не до шуток.
-Извини, я весь превратился в слух.
Аксель еще немного помедлил и продолжил, напряженно глядя прямо в глаза Гордону:
-Я хотел бы узнать, собираешься ли ты как и прежде оставаться в стороне и продолжать закрывать глаза не то, что твориться в городе и во всей стране или у тебя все-таки хватит му-жества доказать свою гражданскую позицию и предпринять что-либо для наведения порядка и восстановления законности?
-Ого! – присвистнул Гордон. – Какой пафос! Сильно сказано. Не могу только взять в толк, о чем ты толкуешь.
-А ты считаешь, что вокруг не происходит ничего опасного и нужно все оставить так как есть? Или тебя это не касается? Я обращаюсь к тебе, как к зрелому сознательному гражда-нину и еще раз спрашиваю: тебя устраивает все, что твориться в нашем государстве?
-Ну, допустим, не устраивает! Все равно не пойму, куда ты клонишь?
-Объясняю: сейчас не осталось ни одного человека, который не отдавал бы себе отчет в том, что взрыв насилия и крушение миллионов семей связаны с чертовой продукцией корпо-рации «Корнелиус», с этими их «Подарками». За считанные месяцы это опасное изобретение привело страну к опасной черте, поругав и разложив все наши устои и традиции, и пока не поздно, нужно срочно принимать меры.
-Послушай, правнук Троцкого, ты толкаешь речь, как на митинге. Где это ты так насо-бачился? – удивился Гордон. В гневном спиче Акселя явно звучали отчетливые революцион-ные интонации.
-Я действительно посещаю митинги. Вернее, это подпольные собрания. На них мы об-суждаем наше будущее и готовимся к действиям, - Аксель говорил об этом так буднично и спокойно, словно речь шла о приезде дальних родственников из провинции, у Гордона же от удивления глаза вылезли из орбит:
-Что-что-что-что? Как ты сказал? «Готовимся к действиям»?! Это что – заговор?
-Называй это, как хочешь, - ответил Аксель, пожимая плечами, и вдруг спохватился, – Надеюсь, ты понимаешь, какой важный секрет я тебе доверил, и не станешь после этого тре-пать языком.
-Стоп! У меня просто голова закружилась. Давай по порядку. Кто это «мы»?
-«Мы» - это все те, кому небезразлична судьба страны, те, кто, наконец, хочет навести порядок. Это мужчины со сломанными судьбами, преданные, брошенные, униженные, это женщины, которых вышвырнули из офисов на улицу и которые теперь не могут найти работу, это все те, кто сами пострадали из-за «Подарка Корнелиуса» и повседневно и ежеминутно на-блюдают, как из-за него страдают другие.
-И давно ты в этом участвуешь? – изумленно спросил Гордон.
-Около года, после того, как ушла моя благоверная. Все началось с сеансов групповой терапии.
И Аксель поведал изумленному Гордону о том, как в кабинетах психоаналитиков в группах мужчин, не сумевших самостоятельно справиться со стрессом, полученным из-за вмешательства в их жизнь потентодетектора, зародилось подпольное движение, охватившее за короткое время всю страну. Оказалось, что государство давно опутано плотной сетью загово-ра, подпольщики действуют скоординировано и взаимосвязано. Целью подпольщиков было разрушить заводы, лаборатории и магазины «Корпорации Корнелиус» и таким образом при-душить зло, каковым они считали деятельность корпорации, выпускающей проклятые очки. По словам Акселя, выходило, что они собираются выступить в самое короткое время. У Гор-дона волосы зашевелились на голове, когда он услышал о том, сколь многочисленна армия бунтовщиков. Практически в каждом городе были сосредоточены силы повстанцев, подготов-ленные и вооруженные.
-То есть, ты хочешь сказать, - спросил он Акселя, - Что вся эта армия психотравмиро-ванных вооружена до зубов?!
-Почти вся. Ты же знаешь, при желании в нашей стране несложно приобрести оружие. Сейчас, учитывая возросший спрос, на черный рынок выбрасываются огромные партии бое-припасов. Догадываешься, откуда идет утечка? Правильно! Сами военные приторговывают ими.
-Не могу поверить, что вас до сих пор не раскрыли.
-На всем этом кто-то хорошо наживается, а нам это на руку.
-Послушай, не может быть, чтобы полиция ни о чем не догадывалась! Такая мощная подпольная организация, распространившаяся по всей стране – и никто не обратил на это вни-мания?!
-Они слишком самонадеянны. Наши копы привыкли к мысли, что все у них под кон-тролем, поэтому они в упор не замечают того, что творится у них под самым носом.
Гордон молчал, не веря своим ушам. Заговор? Как это возможно?! Демонстрации, про-тесты – все это он понимал, сейчас этим никого не удивишь, каждую неделю происходят мас-совые демонстрации и марши. Но вот так вот, с оружием, - это было совершенно невозможно!
-Аксель, но ведь это же противозаконно! – наконец тихо произнес он. - Как ты позво-лил втянуть себя в это?! Ты понимаешь, чем тебе это грозит? Ты же врач, а как же клиника, твоя карьера…?
-А довести страну до такого состояния – законно? Игнорировать волну насилия, не-справедливые увольнения, повсеместный крах семейных ценностей и всеобщую истерию – законно? Умоляю, не вспоминай о законе, когда говоришь о нашем правительстве, оно прило-жило все усилия, чтобы подрубить сук, на котором сидит.
-Правительство?! Ты же говорил, что ваша цель – предприятия «Корнелиуса»! Неужели вы хотите добраться и до правительства?
-Мы пойдем до конца. Мы сделаем все для того, чтобы в стране воцарился порядок, - неопределенно ответил Аксель. Его голос звучал размеренно и твердо. - «Как робот, - подумал Гордон с ужасом. – Точно, он – зомбирован!».
-Аксель, - произнес Гордон вкрадчиво. – Почему вы… ты уверен, что всему виной «По-дарок»?
-И это говоришь ты?! – взорвался Аксель. – Ты, от которого из-за этой штуковины уш-ла любимая жена? И моя кроткая и милая Стелла взбесилась из-за этих мерзких очков! – Ак-сель почти кричал. После развода это был первый раз, когда он упоминал имя бывшей супру-ги, и было видно, что эта тема приводит его в ярость. - Корпорация «Корнелиус» за каких-то четыре года превратила миллионы женщин в грязных шлюх, а миллионы мужчин – в невра-стеников! И тебе это безразлично? Ты собираешься отсидеться в кустах?!
Гордон уже оправился от первого шока после новости, сообщенной Акселем. Он уже твердо решил, что не будет принимать участие в этом групповом помешательстве.
-Я всегда полагал и сейчас полагаю, - сказал он уверенно, четко выговаривая слова. – Что «Подарок Корнелиуса» - всего лишь глупая игрушка, средство от скуки. И моя жена ушла вовсе не из-за «Подарка», как, думаю и твоя. Эти дурацкие очки всего лишь наносят легкий толчок, незначительный последний удар, вернее даже ударчик, который добивает то, что дав-но уже разрушено само по себе. Неужели ты, образованный и интеллигентный человек, дейст-вительно думаешь, что наше общество до появления потентодетекторов было идеальным и прочным? Почему же тогда такая глупая ерундовина, такая безделица, как этот злополучный «Подарок», с такой легкостью в короткий срок взорвала его изнутри!
-Ты слеп! – сказал Аксель упрямо. – Или попросту малодушен. Ты ищешь оправданий для своей бездеятельности. Воля твоя, я не могу настаивать. Я понял: ты – не с нами! – лицо его приобрело каменное выражение, Гордон понял, что разговор закончен.
-Я - сам с собой! Я считаю, что вы ведете себя крайне непредусмотрительно и легко-мысленно, одобрить этого я никак не могу! Обещаю, однако, что никому не скажу об этом. Одного прошу – одумайся! Эти детские игры в партизан могут привести к настоящей войне!
-Война уже началась! – холодно ответил Аксель, поднимаясь. – И начали ее не мы! – с этими словами он вышел из кабинета.
После этого разговора отношения между Гордоном и Акселем натянулись. Они про-должали, как ни в чем не бывало, обсуждать рабочие вопросы, однако дружеская легкость их общения исчезла без следа. Аксель замкнулся и больше не возвращался к опасной теме, и Гор-дон понемногу решил, что слишком всерьез поначалу воспринял подпольную деятельность своего приятеля. Теперь он подозревал, что информация о размахе движения бунтовщиков была несколько преувеличена Акселем. После долгих раздумий он пришел к выводу, что ши-рокомасштабное вооруженное выступление – всего лишь эфемерный плод фантазии кучки не-удачников, утешающих друг друга бравой болтовней за кружкой пива. Вся эта говорильня бы-ла слишком нелепа и безрассудна, для того чтобы оказаться правдой. После этого заключения Гордон стал относиться к Акселю со снисходительной жалостью, как к не совсем здоровому человеку. Что ж, его можно понять – бедняга Аксель перенос тяжелый удар судьбы, после ко-торого он до сих пор не вполне оправился. Пройдет время, он успокоится, все придет в норму, и абсурдные воинственные идеи навсегда покинут его друга.
Тем временем Гордон заключил контракт с «Корнелиусом» и приступил к работе над предложенным проектом. Он приезжал в производственную лабораторию корпорации один-два раза в неделю, просматривал и корригировал расчеты и давал необходимые консультации. Группа запланировала провести клинические испытания у него в клинике, и Гордон сейчас подбирал подходящих пациентов.
Как раз сегодня он собирался навестить лабораторию, и решил это сделать сутра.
Лаборатория находилась при заводе, построенном недавно на окраине города. Доби-раться было далеко, и Гордон выехал пораньше. Несмотря на то, что автомобильное движение в этот час всегда было малочисленным, все же Гордон обратил внимание, что машин сегодня что-то уж слишком мало. Оно и к лучшему – пораньше доберется до лаборатории – раньше закончит работу.
Включившись в работу, Гордон внимательно изучил бумаги, подготовленные его но-выми коллегами, и сделал необходимые пометки и исправления. В лаборатории было совсем немного народу, некоторые сотрудники, с которыми ему необходимо было переговорить, еще не приехали. Время шло, однако никто из нужных Гордону людей не спешил появляться на работе. „Ну и дисциплинка тут у них! – подумал Гордон. – И как с таким отношением к работе „Корнелиус” умудряется делать миллиардные продажи?”.
В кабинет, в котором работал Гордон, вошел парень в смешном галстуке. Он был из другого отдела и не принимал непосредственного участия в проекте. Гордон точно помнил, что их представляли друг другу, однако сейчас имя парня совершенно вылетело у него из го-ловы.
Обладатель шутовского галстука поздоровался, наклонился к куллеру и набрал воды в пластиковый стаканчик. Гордон все силился вспомнить, как же его зовут, а потом решился и обратился к нему:
-Послушайте, дружище! Что тут у вас происходит? Мне нужны Спартон и Мак-Калистер. Они думают появляться? Я не могу продолжать работу.
Парень недоуменно глянул на него:
-Вы что, ничего не знаете?
-А что, черт возьми, я должен знать?
-Во всем городе волнения. На дорогах заторы. Еще вчера вечером в телевизионных но-востях объявили, что началась массовая демонстрация протеста. Сказали, что такие многочис-ленные толпы народа еще никогда не выходили на улицу. Наши ребята, видимо, сегодня по-боялись выезжать из дома.
-Дьявол, все-таки иногда надо смотреть телевизор. А почему же Вы приехали?
Парень беспечно махнул рукой:
-Ерунда! Заваруха в центре, а мы – на окраине. И потом, митингующие выступают за закрытие оптических подразделений «Корнелиуса», а мы занимаемся диагностической техни-кой. Бояться нечего! Тут кроме меня еще предостаточно народу, работаем в привычном русле.
Парень вышел из кабинета, допивая на ходу воду, а Гордон снял телефонную трубку, чтобы позвонить домой Спартону, руководителю лаборатории. Телефон, по-видимому, неис-правный, молчал. Гордон, все больше раздражаясь, набрал номер на своем мобильном. В трубке прозвучал бодрый голос автоответчика: «Извините, линия перегружена. Попробуйте перезвонить позже!».
Гордон чертыхнулся. Зря потратил время! Не было смысла торчать в лаборатории без остальных участников проекта, и он решил ехать в свою клинику. Он зашел в офис, где сидело несколько человек, разделенных друг от друга перегородками. Половина столов пустовала. Только он собрался сообщить секретарю о том, что собирается уходить, как в офис вбежал, оттолкнув Гордона, всклокоченный мужчина. Лицо его было бледно и перекошено от страха, губы дрожали.
-Артур! Ты же собирался ехать домой! – растерянно произнесла одна женщина, сидев-шая у окна.
-Поздно! Поздно! Вы слышите?!
В офисе повисла тишина. Все отчетливо услышали вдалеке неясные приглушенные звуки, будто деревянные доски стучали одна об другую. Гордон похолодел. Это была стрель-ба.
-Я не смог выехать и вернулся, - срывающимся от ужаса голосом рассказывал Артур. - Все дороги перекрыты. Бунтовщики везде. Они движутся сюда. У них оружие, я видел убитых. Они стреляли по моей машине. – Он не выдержал и всхлипнул.
-Что же делать? – истошно закричала одна из женщин. – Нужно вызвать полицию!
-Полицию?! – истерично засмеялся Артур. – Нет больше полиции!
Послышался женский плач и возгласы: «Что делать? … Давайте уходить!… Предупре-дите охрану!… Надо прятаться!… Этого не может быть, нам должны помочь!», а звуки стрельбы тем временем медленно приближались, теперь стал слышен звон разбиваемых окон и даже голоса толпы.
-Смотрите! – воскликнула вдруг женщина, указывая на окно.
Из-за домов взметнулись два столба дыма: один сразу за зданием почтамта, другой за-паднее. В воздухе потянуло гарью. У одной из сотрудниц началась истерика. Пару мужчин бросились ей на помощь, остальные зачарованно прильнули к окнам.
-Уходите! – закричал Гордон страшным голосом. – Все уходите, пока не поздно. Прочь от окон, все на выход!
Толкаясь, все бросились к дверям. По коридору, тем временем, бежали сотрудники из других кабинетов. Все эти люди в белоснежных халатах, выглаженных костюмах, дорогих туфлях, еще несколько минут назад такие респектабельные и уверенные в себе, теперь, споты-каясь, мчались по коридору с единым для всех выражением животного ужаса на лицах, с вы-пученными глазами и разинутыми в беззвучном крике ртами.
Сотрудники сбегали в холл, желая побыстрей вырваться на улицу и сбежать подальше от всего этого кошмара, как вдруг все остановились и замерли, и те, кто успел выскочить на улицу, в страхе стали забегать обратно: на площадь перед зданием лаборатории со стороны двух улиц змейкой потянулись вооруженные люди. Они быстро приближались и вскоре были так близко, что можно было различить их каменные лица и зеленые ленточки, повязанные на левых рукавах. Все, стоявшие в холле, как парализованные, застыли на мгновение, в оцепене-нии наблюдая это неумолимое движение. Дальнейшее происходило как в страшном сне: пов-станцы, шедшие в передних рядах, уверенно вскинули автоматы и пустили очередь по огром-ным окнам холла. Стекла осели, разбиваясь, осколки с грохотом и звоном посыпались на пол. С десяток человек упали на сияющие плиты пола, заливая кровью их зеркальную поверхность. И тут вся толпа, собравшаяся в холе, разом закричала десятками глоток. Люди бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног и топча поверженных. Мужчины и женщины метались из стороны в сторону, не зная куда бежать, где спрятаться, а воздух тем временем разрывали все новые и новые автоматные очереди.
Гордон бежал в толпе орущих от ужаса людей. Сейчас он не помнил кто он и откуда, в этот момент ему было наплевать на то, что он – Гордон Фергюсон, доктор наук и светило ме-дицины, умница и талант, цельная самодостаточная личность и достойный гражданин. Он не чувствовал ничего, кроме животного страха и желания убежать, скрыться, выжить во что бы то ни стало. Его гнал прочь мощный инстинкт самосохранения; никогда еще он не бегал так быстро, никогда его тело не было таким по-звериному гибким и ловким, как сейчас, в минуты этой ужасной погони.
Он кинулся на лестницу, пулей взлетел на третий этаж и свернул в коридор. Остальные сотрудники тем временем вбегали в кабинеты и закрывались изнутри, из-за дверей слышались звуки беспорядочно сдвигаемой мебели. Снизу, из зловещего холла, слышался грохот ломаю-щихся досок и разбиваемой аппаратуры, звон стекла и возгласы бунтовщиков, подначиваю-щих и подбодряющих друг друга. Периодически раздавались короткие очереди и отдельные выстрелы, сопровождающиеся воплями и стонами раненых. Ад! Настоящий ад!
Гордон метался по коридору, пытаясь найти убежище. Двери по очереди захлопыва-лись прямо перед его носом, и вскоре он обнаружил, что он остался один в опустевшем кори-доре, все кабинеты закрыты наглухо, и никто не собирается его впускать. Угрожающий шум снизу приближался, все ближе и отчетливей становился слышен топот и крики, а Гордон все кидался от двери к двери, до крови молотя их кулаками. Его охватило отчаяние, он совсем, было, запаниковал, мечась по коридору, как кошка, ослепленная светом автомобильных фар, как вдруг его взгляд упал на узкий спасительный проем в стене. Он вел в крохотную комнатку без дверей, не комнатку даже, - нишу, в которой стоял высокий металлический ящик, издаю-щий равномерное гудение – локальный лабораторный сервер. Гордон проскользнул туда, под-вывая от ужаса, и протиснулся в узкое пространство между сервером и стеной. Ему тяжело было вдохнуть, нельзя было согнуть ноги – колени упирались в холодный металл, поза была страшно неудобной, однако сейчас ему было не до этого. Он замер, и почти в это же мгнове-ние нападавшие ворвались на этаж, по коридору загрохотали их оглушительные шаги. Было понятно, что негодяи преследуют сотрудников, не успевших спрятаться. Залп выстрелов ог-лушил Гордона, он услышал, как на пол падают убитые. Совсем рядом раздался сдавленный вскрик и в Гордоново убежище кулем повалилось тело человека, сотрясаемое предсмертными конвульсиями. У несчастного не было лица – оно превратилось в дымящуюся кровавую кашу. Ниша наполнилась тошнотворным запахом паленого мяса и крови, ботинки Гордона быстро обступала темная лужа. Гордон чувствовал подступающую тошноту и еле сдерживаться, что-бы не забиться в истерике. Он узнал убитого по галстуку – это был тот самый парень, который пил воду из куллера в его кабинете. Происходящее было нереально, дико, противоестественно – какие-то полтора часа назад они мирно беседовали, а теперь труп парня валялся здесь, скор-чившись, нелепо заломив руки, и его изуродованная голова сейчас лежала совсем близко воз-ле ног Гордона. Там, где совсем недавно смеялся рот и оживленно двигались глаза, теперь зияла чудовищная дыра, а на его галстуке, как ни в чем не бывало, продолжали веселиться и танцевать смешные зверюшки.
Сколько раз Гордону приходилось спасать жизни пожилых и очень пожилых людей, сколько усилий, средств, времени бросалось на то, чтобы продлить дни глубоких старцев. Многие из них, возможно, были брюзгами и сутягами и изводили своих близких занудными придирками – все это не имело значения, когда речь шла о поддержании искры бесценной че-ловеческой жизни. И вот здесь, сейчас происходило что-то жуткое и несправедливое – моло-дые, здоровые люди лишались жизни в одно мгновение, бездумно, нелепо, необратимо, и им, как этому парню, уже ничем нельзя было помочь!
Гордон изо всех сил старался сдерживать дрожь, чтобы бандиты не услышали стук его зубов. По его щекам текли слезы, он сжал кулаки и приготовился принять смерть. Он мог бы не опасаться, потому как в коридоре стоял невообразимый шум и вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание на шорох и всхлипы в глубине серверной, перегороженной трупом. Бунтовщики громили лабораторию. Озверевшая толпа выламывала двери кабинетов. Из комнат доносились нечеловеческие вопли и визг. Треск ломаемых дверей, автоматные очереди, вопли раненых, опять треск, снова очереди, вопли – все это происходило близко-близко.
Бойня продолжалась около часа. Крики становились все малочисленнее и малочислен-нее и вскоре совсем утихли. Убийцы еще носились какое-то время по комнатам, круша мебель и аппаратуру, хохоча и переругиваясь, их гулкий топот то удалялся, то приближался, и с каж-дым таким приближением душа Гордона уходила в пятки – он боялся, что вот теперь то его точно обнаружат и пристрелят, как крысу. Однако время шло, а в серверную никто не загля-дывал.
Наконец Гордон, шалея от радости, услыхал, что топот шагов удаляется в сторону вы-хода. Он не смел поверить, что ему удалось выжить, возможно – единственному из всех со-трудников, но вскоре сомнений не осталось – мерзавцы ушли. Сверху и снизу еще доносился неясный гул и треск, изредка – одинокие выстрелы, однако этаж, на котором прятался Гордон, опустел.
Через час наступила тишина во всем здании, тишина абсолютная, всепоглощающая и зловещая. Гордон все никак не мог решиться покинуть свое убежище, опасаясь, что бандиты в любой момент вернутся и убьют его. В этой гробовой тишине, в компании ужасного трупа, застыв в неловкой позе между сервером и холодной стеной, он простоял еще несколько часов, боясь помыслить о том, чтобы выйти на свет божий. Потом, через многие годы, Гордон с со-дроганием вспоминал в мельчайших подробностях, как он, наконец, осмелился покинуть сер-верную, как выполз в коридор, переступив через остывший труп, как крался вдоль стены, вздрагивая от ударов собственного сердца, а все его затекшее тело ныло и дрожало от исто-щения. Никогда не забудет он открывшуюся его взгляду картину: то, что раньше было лабора-торией, теперь превратилось в окровавленные руины - хаос и разрушение: битые стекла, дос-ки, сорванный пластик и обои, искореженные приборы и мебель, и вокруг – трупы, трупы, трупы...
Осторожно переступая через тела убитых, Гордон добрел до холла. Тут остатки само-обладания покинули его, он бессильно опустился на усеянный битым стеклом пол и заплакал, как ребенок.
Марк Шимекис. Момент Истины.
Вилла Шимекиса тонула в лиловых сумерках. Сквозь черную листву вековых дубов из окон мягко струился медовый свет, тенистый сад дышал абсолютным покоем, и старый дом казался воплощением тишины и умиротворения.
Марк сидел в своем кабинете, зябко кутаясь в пушистый плед. В доме не слышно было ни звука, слуги и охрана давно разбежались, похоже, Марк был совершенно один во всем зда-нии. Он пребывал в холодном оцепенении, потеряв всякую способность к действию. Сейчас на него навалилась смертельная усталость, придавив его к любимому креслу, мысли его текли медленно и вяло. Перед ним на столе стоял стакан с виски – Марк чувствовал, что ему не сто-ит больше особенно заботиться о своем здоровье и теперь уж точно можно позволить себе ма-ленькую слабость, о которой он давно мечтал.
Вдалеке слышались еле различимые звуки канонады, и если бы Марк не знал, что это на самом деле, он мог бы предположить, что это всего лишь отзвуки веселых раскатов летней грозы, где-то далеко обминающей город. Однако он хорошо понимал, что происходит на са-мом деле и что в действительности сама судьба приближается к нему, неумолимо сжимая кольцо осады.
Это было очень странно и непривычно. Марк никогда не чувствовал ничего подобного. Все его имущество, все заводы, все капиталы, как и прежде, существовали. Его империя все еще существовала, сложный механизм гигантской машины по прежнему где-то вертелся по привычке, однако ни к чему осязаемому из того, что ему принадлежало, кроме, конечно, вот этих стен и мебели, Марк больше не мог дотянуться, - как человек, которому отрезали руки. Ничего из его собственности уже не могло принести ему пользы, а тем более спасения. Его физическое тело пока еще было живо, огромная туша еще не потеряла способности дышать и двигаться, однако Марк Шимекис – магнат и великий император уже был мертв, он прекратил существование, грубо отделенный от своего всемогущего государства. Он был как сердце, вы-рванное из груди – оно еще сокращается какое-то время по инерции, но сохранить жизнь нет никакой надежды.
Он был совершенно спокоен и безучастен. Марк устал от всех страхов и переживаний сегодняшнего дня, сейчас ему было лень думать и шевелиться. Телефон молчал уже несколько часов, новости давно перестали поступать, и это даже радовало Марка – какой смысл узнавать новые подробности собственной агонии? Какой смысл нервничать и ужасаться, когда и так все предрешено. Теперь он хотел только одного – чтобы все быстрее кончилось.
А ведь день начинался как любой его обычный рабочий день. Ничто не предвещало та-кого невероятного вечера. Да, беспорядки начались еще вчера – но ведь разве они не стали обыденной частью жизни города?! В последнее время недели не проходило без общественных выступлений и митингов. Множащиеся, как грибы после дождя, организации, протестующие, возмущающиеся, призывающие, - религиозные, феминистские, женские, мужские, смешанные, черт их знает, какие еще – кого сейчас этим удивишь?! Марка только забавляло это бурлящее хаотическое движение, которое он сам же и возмутил. Он и думать не мог, что это может при-вести к таким последствиям и что случится это так неожиданно и молниеносно.
С самого утра он привычно перебирал газеты и даже не обратил внимания, что его ас-систента нет на рабочем месте. Добрых два часа он провел в своем кабинете в полном одино-честве, не зная, что огромный офис наполовину пуст, а те сотрудники, которые все же реши-лись появиться на работе, спешно покидают свои места, напуганные новостями, приходящи-ми из города. Около одиннадцати позвонил Эдд и, не теряя присутствия духа, сообщил, что на улицах – настоящая война, что бунтовщики на этот раз вооружены и настроены очень серьез-но, имеются первые убитые и раненные. Следующие звонки приносили известия, одно страш-нее другого. Банды разъяренных повстанцев громили магазины оптики, офисы и лаборатории «Корнелиуса», за ними шли полчища мародеров, крушащих и растаскивающих без разбора все подряд. Полиция вела с бандами ожесточенные перестрелки на улицах и площадях, но еще в самом начале вооруженных действий оказалось, полицейские были абсолютно не готовы к та-кой мощной волне насилия, что повстанцы хорошо подготовлены, и их силы явно превосходят силы властей.
К обеду Марк решил покинуть офис – поговаривали, что силы бунтовщиков прибли-жаются к «Корнелиус-центру», и оставаться здесь стало небезопасно. К счастью, водитель, дрожащий как осиновый лист, не успел сбежать и после долгих уговоров и обещаний все же согласился отвезти Марка домой. Марку пришлось позволить ему после этого забрать маши-ну.
Еще через пару часов домой к Марку в последний раз позвонил Эдд и передал, что зда-ние «Корнелиус-центра» захвачено, бандиты пытались взорвать его и сильно повредили. Все окна выбиты, офисы разнесены в щепки, коммуникации повреждены, а немногие сотрудники, к несчастью не успевшие покинуть рабочие места, убиты. Трудно было представить, что „Корнелиус-центра”, современного и респектабельного, казавшегося раньше неприступной цитаделью, больше не существует.
Марк налил себе еще немного виски – он никак не мог согреться. В коридоре раздались неверные шаги. Дверь скрипнула и на пороге показалась Долли. Марк совершенно забыл о ее существовании. При виде жены он поморщился: меньше всего он сейчас хотел видеть ее. Она была, как обычно, пьяна, волосы всклокочены, на угловатых плечах болтался неизменный за-мызганный халат. „Грязная дрянь! – подумал Марк. – Месяцами ходить в одном и том же ха-лате, ленясь отдать его в стирку! Так и подохнет в нем!».
Долли принялась расхаживать вдоль стеллажей с книгами, безучастно скользя взглядом по бесчисленным разноцветным книжным корешкам. Вид у нее был совершенно отсутствую-щий, словно она была одна в комнате. Марка трясло от нарастающего раздражения – какая бестактность!: ввалилась без приглашения и шастает, как хозяйка, по его собственному каби-нету!
-Чем обязан появлению любезной миссис Шимекис? - ехидно спросил он, наконец. - Мы ищем затерявшуюся бутылочку?
-Нет, мы желаем разделить участь со своим любимым муженьком! – в тон ему ответила Долли.
Марк с ненавистью глянул на нее и внятно произнес:
-Прошу тебя, оставь меня в покое! Я хочу побыть один.
Долли хрипло рассмеялась:
-И не подумаю! Мне скучно.
Марк привстал в кресле и заорал:
-Убирайся, убирайся отсюда немедленно!
-А ты позови слуг, чтобы меня выставили! – злобно закричала Долли. – Где же все твои холуи? Где охрана? Что же никто не увезет тебя подальше на твоем вертолете? Поищи среди своих книг самоучитель по управлению летными средствами: может быть, ты справишься сам!
Марк заревел и подбежал к ней. Ему хотелось разорвать ее на мелкие куски. Размах-нувшись, он влепил ее затрещину, так, что ее голова жалко мотнулась в сторону. Он уже не мог остановиться и ударил ее еще раз. Из разбитого носа жены побежала струйка крови. Дол-ли не издавала ни звука. Марк продолжал бушевать. Он чувствовал ликование, облегчение, удовлетворение от того, о чем мечтал много лет – избить, растоптать, измочалить эту ненави-стную бабу, отравляющую его жизнь, заставить ее исчезнуть с лица земли, раствориться, за-молчать навеки, чтобы не осталось даже напоминания о ее мерзкой роже. Марк ухватил жену обоими руками за высушенную шею и принялся душить ее. Он с наслаждением вглядывался в ее лицо, наблюдая, как синеет кожа и глаза вылазят из орбит. Многие годы он с отвращением отводил от нее взгляд, теперь же вид ее перекошенной синеющей физиономии доставлял ему болезненное удовольствие. Долли оказалась на редкость живучей, продолжая хрипеть и дер-гаться. Медленно, слишком медленно! Нужно что-то более эффективное! Марк бегло оглянул-ся. Вот оно! Он выпустил Долли и потянулся за увесистой медной чернильницей. Эта декора-тивная ерундовина много лет стояла на его столе, бездействуя, и вот, наконец, пришел ее час. Долли теперь, раскорячившись, сидела на полу, прижав ладони к шее, и пыталась откашлять-ся. Марк быстро повернулся к ней и с силой нанес сокрушительный удар чернильницей в ви-сок. Раздался жуткий хруст, жена охнула, повалилась на бок и затихла. Шимекис наклонился над ней, с любопытством рассматривая страшную вдавленную рану на виске. Долли, без со-мнения, была мертва. Удовлетворенно крякнув, Марк разогнулся и в этот момент почувство-вал сильнейшую головную боль. Черная пелена залила его глаза, дыхание перехватило. Он попытался двинуться в сторону кресла, чтобы сесть и отдышаться, сделал шаг, но тут внутри его черепа с оглушительным звоном лопнула какая-то струна. Марк захрипел, и, хватая рука-ми воздух, упал прямо на труп жены. Какое-то время сознание еще не покидало его, он с ужа-сом чувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Холодея от предсмертной тос-ки, Шимекис тщетно пытался вглядываться в обступившую его темноту. Это продолжалось всего несколько мгновений. Дыхание его все замедлялось, глаза стекленели, сердце билось все тише и, наконец, все было кончено: Марк Шимекис прекратил свое земное существование.
«Они жили долго и счастливо и умерли в один день».
Через час в дом ворвалась толпа разъяренных повстанцев, разбивая двери, круша ме-бель, картины и зеркала. Добравшись до кабинета своего заклятого врага, они обнаружили два остывающих трупа: огромный тучный старик и придавленная его телом немолодая женщина с разбитой головой. Ненависть и ярость нападавших была безгранична – Марк Шимекис опять поиздевался над ними и лихо провел всех, успев скончаться самостоятельно, без чьей-либо помощи, не дождавшись законного покарания за все свои бесчинства. Сознание того, что им не удалось свершить справедливое возмездие, еще больше распалило злобу бунтовщиков, они не смогли удержаться и накинулись на покойников, в считанные минуты с ревом разорвав их тела на клочки. Затем все ценности, находившиеся в роскошном доме, антикварная мебель, книги, драгоценный фарфор, изящные портьеры, скульптуры – все было искромсано, разбито, стерто в порошок, после чего удовлетворенные бунтовщики покинули виллу, подпалив ее на-последок с нескольких сторон.
Дом долго пылал в темноте, и вскоре о жилище всесильного магната напоминала толь-ко груда обгоревших развалин.
«Ньюс Монитор».
10 июля 2…1 г. События в стране
Как сообщил нам пресс-атташе Министерства обороны полковник С.Б., военные дейст-вия против повстанцев, начатые две недели назад Вооруженными силами страны, завершены с успехом. Восстание, начавшееся 24 июня 2..1г с массовых выступлений и стихийно вылив-шееся в вооруженные стычки с полицией, можно считать подавленным. Взяты под стражу ли-ца, подозреваемые в организации восстания, а так же те, кто уличен в связях с бунтовщиками. Комендантский час, введенный в столице и других крупных городах, будет действовать еще несколько недель. О его отмене будет сообщено дополнительно.
С.Б. выразил сожаление касательно того факта, что полиция оказалась неспособной предусмотреть подобного рода вопиющие события, повлекшие за собой беспорядки и челове-ческие жертвы. «Совершенно ясно, - высказался он, - что полицейские чиновники оказались неспособными предвидеть и предотвратить волну вооруженного насилия, чем еще раз доказа-ли свою несостоятельность и некомпетентность! Полицейские отряды показали слабую подго-товку и организованность, что и привело к многочисленным жертвам среди рядовых полицей-ских. Их гибель полностью ложится на совесть офицерского состава, халатно отнесшегося к подготовке своих кадров. Не известно, чем бы закончилась кровавая вакханалия, если бы не своевременное вмешательство Вооруженных сил, быстро и оперативно перехвативших ини-циативу в свои руки и в считанные дни подавивших восстание!».
Несколько иного мнения придерживается М.Ф., назначенный на должность главы сто-личного полицейского департамента вместо погибшего Стюарта Тайка. Он обвинил армию в медлительности и нерешительности действий, из-за чего подавление восстания растянулось на долгие две недели. По его словам, за это время погибло огромное количество мирных жите-лей, попавших под горячую руку военных, без разбора расстреливавших любые группы граж-дан, обнаруживаемые на улицах, в то время, как истинные виновники беспорядков продолжа-ли бесчинствовать в других частях города.
Так или иначе, сейчас можно с уверенностью констатировать, что кровавая война, вско-лыхнувшая всю страну и принесшая за собой смерть и разорение почти в каждую семью, к счастью завершена. Виновники ужасных событий, несомненно, будут найдены и покараны достойным образом.
По предварительным подсчетам, в столице и других городах погибло около 235 тысяч человек, из них 83 тысячи полицейских и работников других военизированных муниципаль-ных служб. В больницы и госпитали доставлено около 600 тысяч раненных, истинное их число не известно, так как, предположительно, многие пока не обратились за помощью в специали-зированные медицинские учреждения. В ближайшем будущем это может стать проблемой, так как лечебные учреждения не готовы принять новую волну пострадавших, ведь и на сегодняш-ний день больницы переполнены, чувствуется острый дефицит медицинских кадров. Повсеме-стно открыты пункты приема донорской крови.
Материальный ущерб, причиненный в результате боевых действий, оценить трудно, хотя уже сейчас становиться понятным, что потери поистине огромны. Основные разрушения пришлись на долю предприятий и учреждений Корпорации «Корнелиус», однако следует от-метить, что многие другие заводы, фабрики и магазины, принадлежащие иным корпорациям и фирмам, тоже пострадали в значительной мере.
Спешно создана Правительственная комиссия по ликвидации последствий восстания. Как нам сообщили, во время первого заседания был разработан четкий план взаимосвязанных действий, направленный на стабилизацию обстановки в стране и оказание материальной, ме-дицинской и психологической помощи жителям.
Выражаем надежду, что в самое короткое время в стране будет наведен порядок. Мы скорбим вместе с родственниками погибших и искренне сочувствуем тем, кто понес невос-полнимый моральный и материальный ущерб.
«Гавернмент’с войс»
15 августа, 2..1г
... Вчера, 14 августа, 2..1г в 21.30. завершилось очередное заседание правительственной Комиссии по ликвидации последствий восстания. Был окончательно утвержден текст законо-проекта, направленного на утверждение в Сенат, в котором освещены все аспекты и действия, направленные на пресечение и предотвращение дальнейших беспорядков. Отдельным пунк-том вынесена новая поправка к Закону о поддержании общественного порядка, запрещающая производство, распространение и применение специального оборудования, ранее известного как «потентодетектор», равно как и любых средств, ему подобных. В часности, поправка пре-дусматривает наказание в виде лишения свободы от 3 до 8 лет с наложением денежного штра-фа за ношение и использование потентодетектора. В документе также подробно описываются действия, направленные на выявление и изъятие детекторов.
Всем, кто будет оказывать содействие властям в обнаружении нарушительниц право-порядка, законом предусмотренны поощрительные меры...
Эдвард Флинт
Все собравшиеся в кабинете шефа немного волновались. Собрание Основной рабочей группы было делом привычным, присутствующие знали друг друга давно, и даже новые чле-ны Группы по истечении года уже не воспринимались как чужаки. Да и темы, вынесенные на сегодняшнее обсуждение, не были чем-то новым – обычное решение текущих вопросов; одна-ко собравшихся не покидал благоговейный трепет: это было первое заседание в отреставриро-ванном здании «Корнелиус-центра». После происшедших год назад ужасных событий, после разрушений и хаоса, они опять собрались в том же самом кабинете, где и прежде проходили их еженедельные встречи. От прежнего хозяина здесь остались лишь стены, пол и потолок, все остальное изменилось кардинальным образом: канул в лету «подиум» и тяжеловесный стол шефа, теперь здесь не было никаких громоздких кресел, никакой консервативной кожаной ме-бели – ничего из того, что неразрывно было связано с образом прежнего босса. Помещение словно помолодело и посвежело: новомодный дизайн в стиле хай-тек, светлые металлические тона, легкие конструкции. Места для участников заседаний расположились демократичными рядами, напротив изящного полукруглого стола Главного. Ничего лишнего, тяжелого, подав-ляющего и отвлекающего внимание.
Наконец, ровно в 9.00. дверь распахнулась, и своей легкой походкой в кабинет вошел Эдвард Флинт – глава Корпорации «Корнелиус».
Он был одет в тон отделке кабинета. Идеальный светло-серый костюм сидел на нем как влитой, галстук подобран безукоризненно. Легкий загар, серебристая седина, открытый взгляд, - Эдд, как и прежде, светился здоровьем и энергией – чем не символ успеха и процве-тания?!
Эдд прошел к своему месту, на ходу знаком показывая присутствующим, что вставать не нужно: на каждом заседании при его появлении все привставали, выказывая свое почтение, и каждый раз он по-свойски просил их не подниматься.
Он сел в кресло, легко забросив ногу за ногу, и обвел взглядом зал. Людей из старой команды здесь осталось меньше половины: несколько человек погибли во время волнений, кто-то ушел после смерти Шимекиса, когда компания была на грани банкротства, а некоторых пришлось и уволить. Как, к примеру, директора отдела маркетинга. Эдд избавился от него не-замедлительно, сразу, как только улеглись волнения и он вступил в права хозяина корпора-ции, на его место Флинт назначил своего человека. В те нелегкие времена цена акций «Корне-лиуса» молниеносно слетела вниз, и Эдду удалось спешно скупить их, прибрав к рукам основ-ной пакет. Он знал, что сильно рискует: многие заводы «Корнелиуса» были разрушены, для того, чтобы восстановить утерянное, необходимы были огромные средства, приходилось на-деяться только на предприятия, расположенные за рубежом, однако у Эдда в рукаве была спрятана одна карта, и это, по его мнению, был главный козырь, который способен был возро-дить империю «Корнелиус». Еще задолго до начала бунта внимание Эдда привлек патент, выданный некому Генри Лосту, тощему очкарику из Отдела компьютерного обеспечения оп-тико-волоконной аппаратуры. Парнишка предлагал простую и гениальную идею: микрорадар, на небольшом расстоянии обнаруживающий «Подарок Корнелиуса», «пеленгуя» радиоволны, направленный от системного блока к самим очкам. Этот небольшой приборчик позволял бы-стро выявить даму, у которой при себе есть «Подарок», указывая направление и примерное расстояние до потентодетектора.
Эдд интуитивно почувствовал, что это изобретение в самом скором времени может очень и очень пригодиться. Чутье подсказывало ему, что эпоха «Подарка» близится к своему грозовому закату и нужно срочно искать новый источник прибыли. Эдд долгое время со сто-роны наблюдал, как Шимекис упивается своим триумфом, позабыв всякую осторожность, как он витает в сладостной эйфории небывалого коммерческого успеха, оглохнув и ослепнув, упорно игнорируя тревожные сигналы, поступающие со всех сторон. По мнению Марка, шеф пропустил момент, когда нужно было остановиться, и это привело его к гибели. Он, казалось сознательно делал все, чтобы приблизить свой конец. Ведь на самом деле осада Марка нача-лась задолго до того рокового дня, когда в разгар бунта он на пару с ненавистной женой сидел запертый на своей собственной роскошной вилле, как мышь в золотой мышеловке. Он попал в ловушку за долгие месяцы и даже годы до восстания, которое поставило жирную точку на всей его карьере и самой жизни, и стены этой ловушки Марк возвел сам. Еще несколько лет назад Эдвард понял, что Марк выдохся, закостенел, потерял свою прежнюю живость ума и не-обходимую гибкость. Уже давно Эдду в один момент с кристальной ясностью открылось, что Марк движется по инерции, потеряв способность управлять своей империей. Особенно явно это проявилось за те пять лет пути, который «Корнелиус» прошел вместе со своим злополуч-ным «Подарком». Эдд догадывался, что блистательный триумф, которым на первых порах обернулся потентодетектор, на самом деле окажется последним, и рано или поздно смешной и непристойный приборчик приведет Марка к сокрушительному и окончательному провылу. Кроме того, он знал, что предупреждать Шимекиса и давать ему советы не имеет смысла. Да и к чему? - старый упрямец все равно не захочет внять голосу разума и не сможет вовремя оста-новиться, уверенный в своей безоговорочной правоте и неуязвимости. Конечно же, Флинт не желал Марку зла и не предпренимал осознанных действий, чтобы навредить своему старому боссу, однако и тащить его за волосы из трясины он тоже не собирался, - это было бесполез-но, Эдд был уверен, что Марк обречен. Флинт видел, как Марк делает одну ошибку за другой, и спокойно ждал, когда тот свернет себе шею, готовясь перехватить инициативу в свои руки. Он конечно, отдавал себе отчет в том, что каждый новый промах, допущенный Марком, при-ведет к все более тягостным последствиям, что все ошибки Шимекиса со временем прийдется исправлять ему, Эдду, поэтому он постарался заранее подготовиться и продумать, как он бу-дет действовать, когда „Корнелиус” перейдет в его правление.
Наследство ему досталось тяжелое. После подавления бунта большинство заводов Кор-порации, расположенных в столице и крупных городах, лежали в руинах, «Корнелиус-центр» был разрушен, часть сотрудников спешно уволилась, опасаясь новой волны насилия. Эдду пришлось буквально из пепла восстанавливать то, что ранее было гордостью и мощью Корпо-рации. И вот тут-то ему и пригодилась его козырная карта. Новое изобретение спешно запус-тили в разработку, дав ему скромное лаконичное название «Радар АП (антиподарок)». Как только работа над проектом была завершена, Эдд, используя свои связи в правительстве, ото-слал все необходимые бумаги и рассчеты в Комиссию по ликвидации последствий восстания. Буквально через месяц «Корнелиус» получил правительственный заказ на поставку огромной партии «Радаров». Планировалось снабдить прибором силы полиции и разместить его в обще-ственных местах. Для того, чтобы запустить необходимые производственные мощности, Эдд взял огромный кредит, который ему удалось довольно быстро вернуть. Первые же прибыли он бросил на то, чтобы восстановить те производства, которые специализировались на выпуске лекарственных препаратов и медицинской техники. Одновременно Эдд начал PR-кампанию, которую условно назвали «Все усилия – для поддержания здоровья нации!». В самом начале восстановительного периода Эдд не поскупился на щедрую гуманитарную помощь в пользу пострадавших от беспорядков. Бюджет трещал по швам, однако «Корнелиус» исправно по-ставлял бесплатные медикаменты в больницы, переполненные ранеными (естественно, об этом громко трубилось во всех газетах). Новый отдел маркетинга разработал последователь-ную стратегию, целью которой было вернуть «Корнелиусу» доброе имя и возродить его репу-тацию, как солидной и гуманной фирмы. Флинт был уверен – для того чтобы и дальше вести успешный бизнес, «Корнелиус» должен как можно быстрее отмыться от грязного пятна, кото-рый оставил на его парадном мундире чертов «потентодетектор».
Теперь, по истечении года, можно было с уверенностью утверждать, что Корпорация твердо встала на ноги, и, безусловно, решающую роль в этом сыграл маленький скромный „Радар АП”. Теперь этим прибором был снабжен каждый полицейский, его обязательно уста-навливали в общественном транспорте, на проходных предприятий и офисов, в ресторанах, в ночных клубах, на стадионах и даже в школах. У дамочек, желающих поразвлечься, теперь не было ни малейшего шанса воспользоваться „Подарком Корнелиуса” – как только приборчик активировался, тут же срабатывала мощная звуковая сигнализация „Радара”, неприменно рас-положенного где-то поблизости. В считанные мгновения этот маленький электронный страж порядка высчитывал и указывал направление, в котором следовало искать нарушительницу. Немного позже Корпорации удалось усовершенствовать „АП” и теперь он срабатывал даже на выключенный „Подарок”. „Радары” вскоре поступили в продажу, и от желающих приобрести его не было отбоя. Мужчины, желающие обезопасить себя от нескромных исследований, раз-мещали его у себя в жилищах, а чаще попросту носили при себе.
Сегдня был особенный день. Первое заседание в этом кабинете, в этом здании было очень важно для присутствующих. Старые выстоявшие стены и обновленнай усовершенство-ванный интерьер – это было так символично, так точно отражало перемены, произошедшие в „Корнелиусе” за последнее время! Все собравшиеся пришли сюда, чтобы разделить с Эддом его триумф. Все они выжили и возмужали после тяжелых испытаний, все они чувствовали се-бя сегодня победителями.
Эдд провел заседание в обычном режиме, как всегда сдержанно, без пафоса и лишних эмоций. Заканчивая, он коротко поблагодарил собравшихся и выразил надежду, что теперь, когда они снова дома, все будут работать еще более успешно и плодотворно. Члены Основной рабочей группы не удержались от апплодисментов – все-таки для всех это был настоящий праздник. Покидая кабинет, они подходили к Эдду с поздравлениями и жали ему руку.
Дольше других задержался Клайд Патерс, новый руководитель Отдела маркетинга, вы-сокий тридцатипятилетний брюнет. Когда они остались одни, он подошел к Эдду, мягко взял его за руку и тихо произнес:
-Поздравляю тебя, дорогой! Ты был великолепен, как обычно.
-Я старался! – ответил Эдд и добавил, ласково улыбаясь: - Увидимся дома, я думаю, ве-чером это стоит отпраздновать!
Гордон Фергюсон. Встреча
Они увидели друг друга одновременно.
Гордон брел по улице, высоко подняв ворот теплой куртки и пряча лицо от пронизы-вающего ветра. Декабрь в этом году был необычайно холодным, сторожилы не могли припом-нить, когда город в последний раз посещала такая непривычно суровая зима. Прохожие пробе-гали мимо, опустив головы и стараясь побыстрее преодолеть улицу, укрыться в помещениях или спуститься в подземку. Глубоко натянуты шапки, капюшены опущены на самые брови, шарфы повязаны так, что видны толко глаза. Серое небо, серые дома, бледные лица, темные пальто – весь мир потерял свои краси и приглушил свет. И вот среди этой безликой толпы взгляд Гордона вдруг безошибочно выхватил до боли знакомое лицо. Шейла стояла возле ос-вещенной витрины, разглядывая Рождественский вертеп. За мгновение до того, как Гордон увидел ее, она подняла голову и обернулась в его сторону. Их глаза встретились.
Гордон остановился. Он больше не видел неприветливой студеной улицы, не обращал внимания на прохожих, толкавших его плечами, не замечал, что над его головой вдруг стали кружиться редкие снежинки – явление небывалое для здешних широт. Перед ним были толко ее глаза, светлые и лучистые, глаза, в миг загоревшиеся нескрываемой радостью.
Он двинулся в ее сторону, и Шейла тоже шагнула ему навстречу. Они быстро сближа-лись. В один момент показалось, что им остается толко сделать еще один шаг и обнять друг друга, однако в последнюю секунду они остановились в смущении.
-Здравствуй, Шейла! – Голос Гордона дрожал от радости.
-Привет, Гордон! – Она сказала это так просто и буднично, словно они расстались сего-дня утром. Лицо вполне спокойное, естественная улыбка. У Гордона упало сердце. «Похоже, у нее все хорошо,» - подумал он. Ему было бы легче, если бы обнаружилось, что Шейла стала хуже выглядеть, похудела бы и подурнела, если бы она расплакалась, или смешалась, если бы хоть как-то показала, что эта встреча так же важна для нее, как и для него, Гордона. Ему очень хотелось найти в ее облике хоть малейший признак, хоть намек на то, что она все это время страдала и тосковала по нему. Нет, ничего похожего. Она совсем не изменилась, кажется, взгляд даже стал более спокойным и уверенным. Никакого смущения, никакой робости. Она смотрела прямо ему в глаза и мило улыбалась, - просто, как старому приятелю, как другу дет-ства, которого рада видеть.
Они неловко помолчали с полминуты. Гордон злился на себя – ему так много нужно было ей сказать, так о многом ее распросить, а он стоял и молчал, как истукан. Он столько раз представлял подобную встречу, в таких деталях продумывал, что он ей скажет, как будет мил и красноречив, а теперь его словно заклинило, и он не мог выдавить из себя ни слова.
-Как дела? – спросили они одновременно и рассмеялись.
Шейла опустила в складки своего пушистого шарфика рот и подбородок, грея их соб-ственным дыханием. На длинных ворсинках шарфа появились капельки влаги. Теперь она смотрела на Гордона снизу. Ему показалось, что в ее взгляде даже проскользнуло озорство. Это немного приободрило его.
-Как тебе нравится эта метель? – спросил он весело.
-Да уж, очень нравится. Я просто в восторге от того, что у меня все время синий нос!
Гордон спохватился:
-Ты замерзла! – сам он холода не чувствовал. Наоборот, его бросало в жар. – Давай зай-дем в кафе, – предложил он и добавил - Если ты, конечно, не возражаешь!
Они зашли в небольшое уютное кафе неподалеку. В нем было полно народу – сейчас было много желающих погреться. Официантка подвела их к единственному пустующему сто-лику, деловито приняла заказ и убежала. Все это время Гордон лихорадочно подыскивал нуж-ную тему для разговора. Сейчас он подумал, что возможно, Шейла спешит и не сможет долго болтать с ним. Его ужасала мысль, что в любой момент она встанет и скажет: «Мне пора!», после чего опять исчезнет, и он потеряет ее навсегда.
Гордон часто вспоминал ее, а совсем недавно Шейла приснилась ему. Во сне она была точно такой, какой он помнил ее – легкой, сияющей, веселой, совсем не такой, как в вечер их расставания. Он видел ее так явно, так живо! В его сновидении не было ничего абсурдного и нелепого, никаких несуразностей, присущих снам. У него возникла полная иллюзия, что он наконец-то проснулся и снова попал в настоящую, нормальную жизнь, и его Шейла снова ря-дом, и теперь опять все будет хорошо, а все, что произошло до этого как раз и было кошмар-ным сном. Увы, это была всего лишь иллюзия. Когда Гордон понял это после пробуждения, ему захотелось умереть.
Теперь он думал, как все это выразить, как-то объяснить Шейле. Гордон хотел, чтобы она поняла, что он так и не смог выбросить ее из памяти, не сумел до конца привыкнуть жить без нее, он так и не разлюбил ее. В его жизни не появилась другая женщина, он даже не пы-тался найти эту другую женщину. Ни к чему обманывать себя, Гордон знал – Шейлу ему не сможет заменить никто. Он искал нужные слова, чтобы сказать все это, но не мог решиться. А вдруг у нее кто-то есть? Ведь она ушла от него из-за другого мужчины! А вдруг в ее душе не осталось никаких чувств к нему, кроме жалости и презрения. Гордон вспомнил, какой ненави-стью было искажено лицо Шейлы, когда она уходила – а вдруг она его действительно ненави-дит, а сейчас старается быть милой из деликатности?! Все эти мысли не давали Гордону покоя и мешали сказать самое важное, поэтому говорил он с Шейлой совсем о других вещах.
Он поведал, что Аксель Делейни, его приятель и коллега, был арестован, что его суди-ли и приговорили к двенадцати годам тюрьмы за участие в организации восстания. Шейла же, погруснев, рассказала, что во время беспорядков случайным выстрелом в голову был убит ее друг Макс. Гордон признался, что во время бунта почти ежедневно звонил или приходил к ней в клинику, чтобы справиться, все ли у нее в порядке.
Они разговаривали долго, часа полтора. После глентвейна беседа заметно оживилась, напряжение спало, и теперь они болтали без умолку, обсуждая судьбы общих знакомых, де-лясь новостями, рассказывая об изменениях на работе, подшучивая друг над другом. Это было так похоже на их прежние разговоры на террасе! Гордон всматривался в милое и дорогое ему лицо и убеждался, что она все та же, прежняя Шейла с ее улыбочками и ужимочками. Все происходило так, будто между ним никогда не было размолвок, никаких ссор и долгих расста-ваний. И в то же время это было совсем не так. На самом деле кое-что, несомненно, измени-лось: эта женщина больше не принадлежит ему. Когда ей вздумается, она может подняться из-за стола и уйти, ничего не объясняя, вернуться в иную свою, совершенно неизвестную жизнь, в которой ему, Гордону теперь нет места.
Он понимал, что они сидят в кафе уже слишком долго, что их встреча близится к логи-ческому завершению, понимал он также, что должен наконец решиться. Ему показаось, что Шейле тоже не хочется с ним расставаться. Наконец, после долгих колебаний, он тихо спро-сил:
-Ше, я не хочу выглядеть бестактным, однако я сам себя буду ненавидеть, если не спрошу. Ты... У тебя... У тебя есть кто-то? Ну, ты понимаешь?
Шейла молчала, опустив голову. Наконец она тяжело спросила, не поднимая глаз:
-А это имеет для тебя значение?
-Да, Ше! Да, имеет!
Шейла наконец глянула ему в глаза и ответила, стараясь казаться спокойной:
-Нет, у меня никого нет.
Повисло молчание. Гордон первым прервал его:
-А ведь мы до сих пор не разведены с тобой, Ше.
-Да, - ухмыльнулась Шейла. – Вот такая странная семья!
-Прости меня, если можешь, - тихо сказал Гордон после паузы. – Я был таким ослом...
Шейла опять опустила голову.
-Наломали мы с тобой дров, - произнесла она, наконец. Голос ее слегка дрожал.
Оба молчали, не зная, что сказать.
К столу подошла официантка.
-Будете еще что-нибудь заказывать? – спросила она дежурным голосом. Сидящие за столиком встрепенулись и вздохнули с облегчением – приход девушки прервал тягостную паузу.
-Нет, счет пожалуйста, - сказал Гордон.
-Послушай, Шейла, - обратился он к жене. Голос его звучал бодрее. – Как ты посмот-ришь на то, чтобы мы с тобой поужинали вместе. Не быстрый прекус в какой-нибудь забега-ловке, типа этой, а настоящий романтический ужин со свечами, с дорогим вином. Я закажу столик в приличном месте, ты оденешь вечернее платье, туфли на каблуках... Что вы там еще надеваете?
-Ты, никак, пытаешься меня закадрить? – смех Шейлы звучал несколько натянуто.
-А почему бы и нет? Ты в моем вкусе, детка.
Оба рассмеялись.
-Действительно, почему бы и нет?
Они вышли из кафе. За то время, пока они сидели в помещении, с погодой на улице произошла метаморфоза: внезапно стих ветер, скупой снег перестал падать и растаял на асфа-лье – от него не осталось и следа, засияло нестерпимо яркое солнце – такое яркое, которое бы-вает толко зимой.
Шейла достала из сумочки и надела солнцезащитные очки.
- Подарок Корнелиуса? – пошутил Гордон.
Она криво улыбнулась.
- Не выдавай меня, пожалуйста.
Гордон усадил ее в такси. Машина двинулась, а он еще долго стоял на мостовой, провожая ее взглядом. Он не мог видеть, как у Шейлы задрожали губы, как толкько она осталась одна, и как из-под темных очков по ее щеке скатилась слеза.
Тори Гамильтон. Капитуляция
Тори не хотела поднимать трубку. Она догадывалась, кто звонит, - скорее всего, это звонили по поводу ее участия в ток-шоу, ожидаемого на следующей неделе. Директор шоу оказался на редкость назойливым и бестактным, не понимая, что Тори давно потеряла всякий интерес к подобным выступлениям. Пару лет назад в подобной ситуации она сама бы обрыва-ла телефон, напоминая о себе, уточняя детали и внося коррективы, сейчас же она даже не хо-тела отвечать на звонок. Для себя она уже решила, что принимать участие в программе не бу-дет.
На телевизионные программы и шоу ее в последнее время стали приглашать все реже. Тори чувствовала, что она стремительно теряет популярность, больше того – чего уж греха таить! – ее стали забывать, однако ее это совсем не беспокоило.
Тори сильно изменилась. В первую очередь, это коснулось ее внешности. Она подурне-ла и поправилась. Заметный жирок отложился на бедрах и вокруг талии, обозначился двойной подбородок, через лоб пролегли глубокие морщины. Ее кожа, ранее такая свежая и гладкая, приобрела нездоровый оттенок. То, что раньше было нежным румянцем, теперь превратилось в мелкую багровую сеточку сосудов. Глаза ее, прежде такия яркие и выразительные, некогда горевшие воинственным огнем, теперь потускнели, в них теперь не отражалось ничего, кроме усталости и равнодушия. И все эти видимые признаки надвигающейся старости были не так удручающи, как та внутренняя, душевная перемена, которая произошла с Тори после вол-нующих событий полуторогодичной давности.
Казалось бы, то, чего Тори добивалась долгие годы, то, на что она положила свою бур-ную жизнь, наконец-то свершилось во время бунта: ее извечный противник, человек, которого она ненавидела больше всего на свете, Марк Шимекис, бесчестный финансовый воротила и лицемер, был уничтожен физически, его больше не сушествовало, теперь он уже не дышал од-ним с Тори воздухом. Его пепел, смешанный с пеплом его мрачного жилища давно развеялся по городу, его бесследно унес вдаль ветер и размыл дождь. Тори должна была чувствовать ра-дость, яростное торжество победителя, однако ничего подобного она не ощутила, когда про-читала в газетах о смерти главы Корпорации «Корнелиус». На душе ее было пусто, она не зна-ла, что делать дальше, с кем теперь бороться, на кого теперь обрушить свою ненависть - самое сильное чувство, которое она растила и лелеяла всю свою сознательную жизнь.
После того, как восстание было подавленно и в стране наступил покой, Тори с ужасом поняла, что ей больше не хочется бунтовать, призывать, разоблачать. Все ее феминисические идеи теперь потеряли для нее самой всякую привлекательность, сейчас они уже казались ей глупыми и утрированными, она не видела в них никакого смысла. Раньше ее идеология была для нее полезным инструментом, мощным оружием в борьбе против неизменного противника, теперь же, когда ее враг был мертв, это оружие сразу стало бесполезным и обременительным. Продолжать дальше борьбу было глупо и бессмысленно, Тори знала, что в противном случае она будет выглядеть, как контуженный полупомешанный солдат, вернувшийся с войны и про-должающий в мирное время таскать за собой по улице винтовку.
Посвятив лучшие годы своей жизни на изнурительные бои с Корпорацией, Тори рас-тратила все свои силы и энергию. Она не умела ничего, кроме того, что делала раньше. Пона-чалу она пыталась по инерции пописывать статьи в феминистских журналах, однако, лишив-шись своего боевого запала, она сама увидела, что этит статьи насквозь пропитаны фальшью, что между строк явстенно проступает неверие самого автора в то, что он пишет. Тори не могла допустить, чтобы читатели заметили, что она иссякла, исписалась, и она быстро бросила свои бесплодные попытки. Она пыталась менять темы своих публикаций, посылала статьи в газеты и журналы разной направленности, кое-что из этого даже печаталось, однако вскоре Тори ста-ло ясно, что и другие темы ее мало волнуют, что все ее потуги жалки, ей никогда уже не быть неистовой Тори Гамильтон – грозой угнетателей женщин, ее время ушло безвозвратно вместе с эпохой Марка Шимекиса.
А ведь она достигла того, к чему так стремилась! Горькая ирония – Тори получила то, что хотела, однако при этом не испытала ни радости, ни удовлетвореня, сразу же после испол-нения самой желанной мечты ее жизнь потеряла всякий смысл.
Теперь Тори совсем перестала писать для прессы. Она неохотно появлялась на людях, не встречалась с прежними подругами, не давала интервью. Немалые сбережения позволяли ей не работать, и она вела сейчас жизнь обычной домохозяйки: торчала целыми днями дома перед телевизором, читала, нередко засыпая над книгой, просыпалась и опять читала, бродила в парке. Тори завела собаку – маленького смешного песика непонятной породы, и назвала его Марк. Марк теперь составлял ей компанию во время ежедневных прогулок, Тори беседовала с ним и подолгу обстоятельно вычитывала за шалости и мелкие провинности. Она перестала следить за собой, обрюзгла и обабилась. С располневшей немолодой женщине в невырази-тельной бесформенной одежде, неспешно прогуливоющейся с собачкой по улице, невозможно было узнать прежнюю Тори, модную некогда журналистку.
Телефон перестал звонить. Скоро о ней совсем забудут и, наконец, перестанут ее бес-покоить. Тори научилась не реагировать на докучливые звонки, невозмутимо продолжая за-ниматься своими делами, пока разрывается телефон. Вот и сейчас она даже глянула в его сто-рону, не отрываясь от своего занятия. Она сидела за своим столом и писала. В последнее вре-мя она, никуда не спеша, работала над мемуарами. Тори делала это для того, чтобы хоть чем-то заняться, не думая о том, чтобы когда-нибудь опубликовать свои воспоминания. Пока это были разрозненные записи: описания событий, собственные мысли, которые казались ей наи-более интересными, комментарии, запоминающиеся высказывания известных людей, с кото-рыми ей довелось встречаться. Сегодня она работала с самого утра, часов с шести – Тори вставала рано. Ей пора бы было пообедать, она давно чувствовала голод, однако Тори никак не могла оторваться от своей коричневой тетради.
Наконец она закончила страницу, захлопнула тетрадь и открыла выдвижной ящик сво-его стола, где хранила свои записи. В дальнем углу ящика лежала синяя бархатная коробочка. Это был «Подарок Корнелиуса», приборчик, строго-настрого запрещенный во всей стране. Тори вспомнила свой постыдный эксперимент, связанный с этой штуковиной, и тот позор, ко-торый ей довелось из-за нее пережить. Вещица постоянно мозолила ей глаза, частенько вызы-вая в памяти ту безобразную сцену с глупым барменом. Давно надо бы избавиться от «Подар-ка», ставшего бесполезным. Выбросить, да и все тут!
Тори немного подумала и решительно задвинула ящик. Пусть лежит, авось, когда-нибудь, да пригодиться!
|
