Георгий Настенко
ПРИОБЩЕНИЕ К ПРЕКРАСНОМУ
документальные записки театрала конца 1970х годов
А вы любите театр, как люблю его я? Театр - это источник душевных мук и неведомых радостей. Театр - это воздух и вино, которыми надо почаще дышать и опьяняться. Весь мир - театр, и люди в нем актеры. Театр - храм, и артист - жрец. Театр - большая семья, это удивительный дом.
Театр подружит нас с мечтой,
С добром и благородством,
Научит истине простой:
Как с миром зла бороться!
Итак, Вы любите театр?
С такими, или примерно такими словами обратился ко мне мой приятель Олег Демин. Он, так же как и я, учился на 3-м курсе МАИ, но был старше меня, т.к. уже отслужил в армии. Однако, вопреки расхожему мнению, что солдатская служба напрочь отбивает тягу к культуре и образованность, Олег слыл у нас очень "продвинутым".
- Ты знаешь, Олежка, а да, и нет. Еще в детстве, когда меня водили на все балеты Чайковского, я получал удовольствие только от музыки. Но эти балерины в пачках меня притомляют. А вот некоторые рассматривают их в бинокли и "тащатся". Ты знаешь, когда я работал в Большом театре... да нет, не ведущим тенором: декорации таскал и вешал!.. Так вот, когда я наблюдал балерин за кулисами вблизи, такую тоску они на меня нагоняли! Особенно кому за 35. Бабы обсосанные, насекомообразные. Мужики женоподобные. Все косолапые. Даже по коридору в буфет идет, 3-4 шажка просеменит, потом - скок. Еще пару шажков, и опять - скок. Которые к 40 годам в звезды не выбились, а пляшут задний план, то у всех у них в глазах такая безнадега!
- А опера?
- Какого опера?
- Ладно, не дуркуй. Что ты смотрел в Москве в оперном жанре? Я перечислил все, что я почтил своим присутствием. Это все
было из тех представлений, на которые институтские культорги навязали билеты, или я купил в нагрузку к рок-концертам. По мнению Олега - это были третьесортные спектакли третьесортных театров. Но во мне уже заговорил дух противоречия:
- Так ведь и пьесу третьесортного театра бывает интересно посмотреть. Вот я был в музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко на опер ...что-то про защитников Севастополя. После забойной увертюры на сцену вывалила костюмированная толпа, стали в ряд. Каждый выходил вперед на шаг и речетативом пел свою биографию: "Я - Петя Иванов, там-то родился, там то учился, под Сапун горой сгорел в своем танке". "Я - Люба Петрова, увлекалась тем то и тем то, погибла при бомбежке"... Оригинальная опера, но я больше 20-и минут не выдержал. Если автор либретто подходил к итогам Великой отечественной реваншистски, с позиций проигравшей стороны, то определенных целей он достиг. То же самое думаю и про оперу "Повесть о настоящем человеке". Я эту оперу не видел, но сама мысль о ее создании внушает ужас, если хотя б мало-мальски уважаешь героя Маресьева. Да и в операх с традиционными сюжетами... когда 50летняя толстуха, прошедшая все круги ада (и на лице это у нее написано), когда она из себя изображает невинную Джульетту и наивную Татьяну, меня смех разбирает...
- Ладно, понял. Ты мне аллергию к балету и опере точно А как тебе драма?
- Тут я тоже не "догоняю", не "врубаюсь". Сидит толпа в зале. Рты пораскрывали, каждое слово артиста ловят. Хотя заранее знают: что тот скажет: пьесу все читали, и не раз смотрели. Ну никак не въеду в смысл этого. Вот на футболе совсем по-другому. Результат не всегда предугадаешь, и поорать можно, если милиции рядом нет...
- Ну ты и драму третьесортную смотрел. Хотя, конечно, и малоизвестные коллективы интересные вещи выдают.
Далее Олег прочел мне длинную лекцию о драматическом искусстве. Он привел 10 аргументов в пользу того, что мне надо ходить на спектакли. Весомость первых девяти я сразу не просек. Но десятый произвел на меня решающее воздействие: "Пойми, наконец: ты знаменитых киноартистов сможешь наблюдать из первых рядов зрительного зала!"
- Но какие постановки стоят того, чтоб на них ходить, а какие нет? И как достать билеты на стоящие?
Олег поведал, что на стоящие спектакли билеты и вправду так просто не достать. Но он согласен мне помочь.
Спустя несколько дней Олег повел меня на распродажу билетов и по ходу вводил в курс дела. Как я впоследствии убедился, в Москве на солидные спектакли билетов просто так и вправду не купишь. К началу предварительной продажи на декаду престижных билетов и вправду нет. Запись на предварительную продажу ведется в течение трех дней. Вернее - трех суток: и ночью и днем. Понятно, что вести эту непрерывную и днем, и ночью может посменно только группа хорошо знакомых друг другу людей, передавая список из рук в руки. На стыке 70-х и 80-х годов так и происходило. Распродажа билетов любого известного московского театра "Курировалась" группой студентов какого-либо вуза. В день моего посвящения в эту группу Олег привел меня к театру Моссовета, выдал мне номерок с фамилией "Пирожков" и деньги на билет, а когда я выкупил 2 пары билетов на указанные мне спектакли, Демин у меня их отобрал.
По аналогии с армией Демин представлял собой нечто вроде командира взвода. Командиром роты был Царьков. Он был эрудитом похлеще Демы, но сильно заикался. И не растягивал слова, как обычно делают заики, а тарахтел словно пулемет:
- А те-те-теперь в-в-в-все за-замолчали и су-су-су-слушаем меня!
Над Царьковым командиров больше не было. Он сам вел переговоры с "буграми" своего уровня: с одними заключал союзы о взаимопомощи, другим объявлял войну, с третьими производил обмен билетами. Зал театра Моссовета вмещал немного зрителей, и в течение 10 дней там давали не более пяти солидных спектакля. Так что эти билеты котировались высоко и шли в среднем 1:1 с Большим, Малым и лучшими эстрадными концертами. Царьков ввел четкую тарификацию. Выкупив на распродаже билеты и тут же сдав их Царькову, студент зарабатывал 1 балл. За ведение 3-хчасовой дневной записи очереди2 балла, ночной - 3 балла. За первые 3 часа записи Царьков совершенно справедливо присуждал 8 баллов и поручал это кому-либо из своих заместителей: Деме например. Дело в том, что это было очень ответственное и трудное мероприятие. За 3 дня до распродажи запись начинали вести в 24.00 или в 00.00 - как вам будет угодно это время обозначить. И заядлые театрала,, особенно близживущие бабуси в это время ищейками рыскали вблизи театра. И тут надо быть виртуозом, чтоб создать видимость: "да, 5 минут назад запись еще вели, а вот сейчас уже успели записаться 30, 40, а то и 50 человек. И не моя вина, что вы меня искали не там, где надо". Эти полсотни людей из числа своих или же придуманные, типа вышеобозначенного "Пирожкова", т.е. меня.
За участие в "ломке" присуждалось от 3 до 5 баллов, в зависимости от ее интенсивности. И вот набрав сколько-то баллов, ты мог купить у Царькова по своей цене билет на любой из спектаклей московских театров или на любой концерт. Любой билет кроме цены официальной, чисто символической по сравнению со спросом, имел царьковскую оценку в баллах - от 1 до 15. И тут засчитывались твои баллы, ранее заработанные стоянием в очередях, в ведении записи и участия в "ломках".
Теперь о причинах "ломок". Вот пример. Идет обычная, спокойная запись на распродажу на декаду, в списке уже свыше сотни фамилий. Но тут к человеку со списком подходят несколько парней, отнимают список и составляют свой. Обиженному списочнику приходится звонить своим ребятам, и те собирают толпу для "ломки". Иногда это случалось за час до раздачи номерков и установления живой очереди, а иногда свои люди еще накануне предупреждали Царька и Дему о готовящимся самозванстве и предательстве. "Ломалась" наша бригада не только на "своем" Моссовете, но и около других театров, выполняя союзнический долг. А коалиции союзников постоянно менялись. Вчерашние враги Царька, а значит и мои, иногда становились друзьями. И наоборот. А вот ребята с факультета двигателей нашего института вообще постоянно корешились со всяким отребьем, лишь бы противопоставить себя остальному МАИ.
Когда Дема позвал меня в первый раз на ломку, я понятия не имел - что это такое. Он лишь предупредил, чтоб я был готов к 23.00 - он за мной зайдет. А когда он зашел, я его едва узнал. Интеллигентный, всегда изящно выглядевший Олег ввалился ко мне в какой-то грязной телогрейке, старых кирзовых сапогах и местами волосатой ушанке. Я сперва подумал: или у него "не все дома", то ли он собрался сниматься в фильме про обитателей свалок:
- Мы же в центр Москвы едем!
- В центр Москвы, но не в ложу Большого и не в Кремлевские палаты, - парировал Дема, - одевайся как я! Кстати, не прихватить ли нам Чичулина?
-Он, конечно, парень здоровый. И там, где какая-то буза, там его стихия. Вот только нужны ли ему эти билеты? Чича и театр, да и вообще искусство - явления противоположные и взаимоисключающиеся. Он знает только Пушкина и Толстого. И то не как самостоятельных авторов, а всего лишь как персонажей присказок типа: "А платить кто будет? Пушкин?" или "На словах ты - Лев Толстой, а на деле - х... простой".
Чича в армии не служил, но закончил два курса десантного училища и потому называл себя "сильный, ловкий и тупой". Позже работал директором клуба на селе, охранником в тюрьме, комсомольским секретарем, скотником на бойне. Теперь, числясь на третьем курсе, он имел "хвосты" (т.е. несданные экзамены) за 1-й курс, и уже некоторые сданные экзамены и зачеты за 4-й. Если некоторые нерадивые студенты умудрялись непосредственно перед экзаменом запомнить на короткое время несколько формул и названий или к списанному на экзамене добавить несколько общих фраз, то Чиче и это было не под силу. Профессоров он брал исключительно измором.
Но вот однажды наш замдекана "полез в бутылку", уперся и вздумал не давать Чиче индивидуальную экзаменационную ведомость на очередную пересдачу. Тогда Чича задним числом написал в адрес участников проходившего тогда съезда КПСС торжественный рапорт-обещание успешной сдачи сессии, заверил всякими печатями и передал с надежным человеком. В результате замдекана получил кучу неприятностей, после чего и он, и многие профессора сильно подобрели к Чиче. За исключением преподавателя "Деталей машин" Лунина. Вообще то Лунин был лоялен даже к ярым прогульщикам. Он при своих молодых годах успел стать доктором наук и по педагогической, и по технической части. У него даже "записные" двоечники получали не ниже четверок, и даже к своему удивлению неплохо знали предмет.
После пятиминутного разговора преподавателя с Чичей последний забрал зачетку и ушел, а Лунин еще минут 15 молча сидел, обхватив голову руками. Наконец заговорил:
- Я не говорю, что он - студент ведущего технического вуза. Но он не знает таких вещей, которые должна знать даже древняя бабушка из самого глухого хутора. Я даю голову на отрез: Чичулин не сдаст "Детали машин" вообще никогда и никому.
После экзамена мы со смехом рассказали Чиче мнение Лунина о нем. Чича невозмутимо сообщил:
- Значит, иду за топором и рублю Лунину его бестолковку. У меня большой производственный опыт в этом.
После чего он показал нам свою зачетку. Пока Лунин хватался за голову и философствовал, Чича выписал в деканате индивидуальную экзаменационную ведомость и "раскрутил" древнего завкафедрой на 4 балла.
Скажу более. Чича не знал даже фамилии студентов из своей группы. И когда я этому удивлялся, он психовал: "на хрена мне засорять голову всякими ничтожествами - ближайшие 100 лет мне от них никакой пользы!".
Теперь о главном. Чича на предложение Демы, к моему удивлению, ответил согласием. И читатель позже поймет, почему в рассказе о московской театральной жизни я столько рассказываю о хаме и неуче Чиче.
Итак, мы втроем - Дема, Чича и я - на последнем поезде метро доехали до станции "Кировской" (ныне "Чистые пруды"). Тут нас встретило человек 20 одетых по-зимнему оборванцев. Только Царьков выглядел так, будто собрался во дворец бракосочетания:
- Мне-не до-до-ло-ложили. Все-се спок. Расхо-ходитесь пока-ка. Но все-сем бы-быть зде-десь в се-семь.
Дема знал в районе Чистых прудов несколько пустых квартир в старых домах. Кое-где даже остались старые топчаны. Сначала мы разобрали паркет и зажгли в центре комнаты костерок. Но когда поджаривали колбасу, то прилипшая к паркету смола сгорая придавала колбасе неприятный вкус, запах и цвет. Пришлось для топлива сломать одну добротную дверь. Но спалось плохо. Костер грел неравномерно: какие-то части тела коченели от холода, а какие-то обжигались даже сквозь одежду, и тогда в нос бил запах паленой шерсти и синтетики.
Так что когда в 7.00, как велел Царьков, мы собрались у кассы театра "Современник", то от недосыпания я испытывал чувство голода. Вопреки ожиданиям, никаких вражеских людей не наблюдалось. Так что мы с Демой и Чичей пошли завтракать в ближайшую кафешку. Пока завтракали, Дема все время поглядывал на часы, но мы с Чичей его успокаивали: раз недруги не пришли, значит уже не придут. Дема расслабился и на обратном пути даже позволил себе шутить:
- Сейчас подходим к кассам, а там наших бьют. А Царек валяется и вопит: "То-токо по-по го-голове не бе-бе-эээ!
Царьков оказался легким на помине. Выскочил из-за угла и на полуслове прервал демины фантазии:
- Вы-вы! Су-су-су...! Гы-где ва-вас но-носит хе-хе-хе...?!
Мы кинулись на подмогу товарищем, которые сопротивлялись превосходящему противнику. Согласно ночной перекличке, нас было 40, и на данный момент примерно половина разбрелась по забегаловкам. А вражеский отряд, в основном менделеевы (т.е. студенты МХТИ) и двигателисты МАИ, насчитывал около сотни. Победа в ломке засчитывалась в том случае, если к моменту раздачи номерков одна из команд плотно, плечом к плечу, сцепившись руками, образовывала очередь от самой кассы и вдоль всей стены театра. По негласным правилам запрещались удары ногами, руками и т.п. Участники в основном отталкивали или оттаскивали соперников от стены. Я же настраивался на длительное стояние в очереди, и потому запасся длинной булочкой с повидлом. И теперь надо было освобождать от нее руки. Сунув булку в рот, я врезался в людскую массу. Но несколько заботливых рук подхватили меня и выбросили наружу, сообщив высокую скорость и дружеский совет:
- На улице дожуешь, Обжорик (во вражеской команде были хорошо мне знакомые двигателисты).
Не снижая скорости, я заложил крутой вираж и врубился в толпу в другом месте. И снова меня выбросили. Так повторилось несколько раз, пока я не доел булку. Вытерев повидло с рук о вражеские куртки, я с разбега подпрыгнул и уцепился за решетку на стене здания "Современника" над вражескими головами. Ноги у меня болтались в воздухе. Сначала меня пытались оторвать от решетки, но не получалось. Потом щекотали, но я сделал вид, что не боюсь щекотки. Потом стали отрывать от решетки мои руки, отгибая по одному пальцу. Но едва заканчивался последний палец, я быстро хватался за решетку в другом месте. Скоро противники начали смеяться, оставили меня в покое и переместили свои усилия на другие объекты. Только один упорно тянул меня за куртку сзади. Я оглянулся - это был маленький менделеев, одетый явно неподобающе мероприятию: модные белые вельветовые брюки, светлое вельветовое пальто с пушистым воротником. Во мне вдруг включился отдел мозжечка, ответственный за подлые поступки. В тот момент, когда менделеев изо всех сил дернул меня за куртку, я внезапно отцепился от решетки. Бедняга побежал задом наперед и шмякнулся спиной в месиво из мокрого снега и грязи. У парня сразу пропал боевой дух. Он долго размазывал коричневую жижу по своим штанам, потом снял пальто и встряхивал его. Наконец сокрушенно махнул рукой и побрел в сторону метро. Я с удовлетворением отметил: сила противника уменьшилась на одну боевую единицу. Впрочем, не я один позволял себе отклонения от благородства. Главный менделеев, тощий кудрявый очкарик, бегал взад-вперед и указывал на еще остававшихся у стены моих товарищей. При этом он орал:
- Бей их! Кидай! Ломай! Топчи!
Но когда мы с Чичей схватили его за руки (а у Чичи ручки ого-го!), очкарик заорал, а потом убедительно залепетал:
- Ну что вы, мужики?! Зачем вы так? Мы тут все в одной системе. Давайте по-свойски...
Мы его отпустили, а он побежал вдоль стены, опять призывая кидать-ломать-топтать. Раздасадованный Чича схватил за руку другого менделеева, который боролся с Демой. Они побежали с ним от стены, но Дема по одну сторону колонны, а Чича- по другую. Менделеев впечатался в гранит и сполз на землю. Я в испуге резко нагнулся над беднягой... и это меня спасло. Над самой моей головой, едва задев за шапку, просвистел невиданных размеров кулачище. Принадлежал он сержанту милиции, который ростом и особенно обхватом талии соответствовал габаритам своего кулака. А чертами лица сержант напоминал гориллу. Громко хэкая, он щедро раздавал пинки и хуки и нашим, и менделеевым. В стороне стояли еще два милиционера, рядовых. Лицами они очень походили на своего сержанта, но были намного мельче. Со стороны казалось, что заботливый папаша-примат вывел детенышей на охоту и личным примером обучает их премудростям своего мастерства. Студенты разбежались и стали широким кругом. Сержант расхаживал внутри.
- Если мене кто, понимаете, не знает, честь имею преставиться: сержант милиции Бибиков, мать вашу так. Который есть несознательные театралы, называют мене Бибизяна. Очень зря! Это непорядок, мать твою! А во всем должон быть, понимаете, культура и порядок. Пришли за билетами - стань в очередь. Первый - значить первый. Второй - значить второй. Третий - значить третий...
- ...Четвертый - значить четвертый, - не удержался я.
- Вот видите - сам соображашш... А чего ж тогда фулюганите? Ты тут не думай: у меня тожеть есть свой начальник - лейтенант Бабаев. И я тожеть им подчиняюсь. Они мне говорять: "Сержант Бибиков! Стройсь!" И я строюсь у одну шеренгу. "Рваняйсь!!!" - а я оп, и голова улева. А фуражка на месте: козырек во иде! А они мне "Смирна!!!" - а я оп, зырю уперед, и фуражка опять на месте - козырек во иде!
Бибиков ребром ладони показывает, как козырек все время смотрит вперед: бибиковская фуражка навырост и вправду при любых резких движениях головы невероятным образом остается неподвижной относительно сторон горизонта.
- Вот так!.. Вот так и везде должны быть культура и порядок, мать вашу так! Ихто тута у вас, понимаете, главный? Доложить по хворме!
Царьков и очкарик - менделеев с двух сторон, каждый доказывая свою правоту, принялись убеждать Бибизяну. Скоро он поморщился и ткнул Царькова в живот:
- Вот ты галстух, понимаете, нацепил, белый шарф и все такое. А нормально с людями не научился разговаривать ишшо. Тарахтишь, как обойный молоток... Пулеметчик х...ев, мать твою ...
Дема попытался помочь Царькову вести переговоры, но Бибизяна его "отшил":
- А ты вааще как осмелился ко мне подойтить? Очки одел, а воняешь, как паленая свинья, мать твою. Ишол отсель! Быстро, мухой!
- В общем так, четырехглазый, - это он обратился к главному менделееву, - будешь тута старшим. И чтобы ни - ни тута у меня. И чтоб все культурно, понимаете, мать твою.
Менделеевы стали в стройную очередь, а прочим (то есть нам) было велено убраться. Царьков собрал короткую летучку. Мириться с такой несправедливостью нельзя. После короткого совещания мы решили, что наш гражданский долг - это ходить туда - сюда, а потом внезапно по команде атаковать менделеевых то тут, то там. И так до самой раздачи номерков создавать бузу, не допускать спокойного стояния очереди. На лбу ведь не написано, кто ты: маевец, менделеев или просто прохожий. Мы врезались то тут, то там. Пока Бибизяна с бибизятами подбегают, уже куча - мала. А потому как нас было меньше и мы заранее были готовы к последствиям, то бибизянины оплеухи доставались в основном нашим противникам. Некоторым досталось хорошо - эти даже добровольно покинули очередь и удалились.
Если б так продолжалось подольше, то постепенно наши команды уравнялись бы количеством. Но этого не произошло: во время одной, самой интенсивной потасовки толпа хлынула вниз по ступенькам, повалила Бибизяну и побежала по нему ногами. Бибизята стояли в сторонке и безучастно наблюдали за происходящим. Я отошел подальше и зажмурился от ужаса: представил, как рассвирепевший сержант начнет разить наповал и напополам все и всех вокруг. Но этого не произошло. Сержант отполз, затаился и молча наблюдал за происходящим. А потом все трое стражей порядка ушли, и в тот день мы их больше не видели.
А буза продолжалась, как мы и планировали, до самой раздачи номерков. Наконец, открылась дверь служебного входа, вышел солидный, красиво одетый пожилой мужчина. Толпа ринулась, подхватила на руки и завертела его, словно щепку в горной речке. В конце концов красиво одетый мужчина был выброшен в лужу, а номерки оказались у нашего человека. Он бежал, а сзади и сбоку веером его настигала толпа. Кто любит смотреть регби - живо представит картину. Чужие пытались повалить нашего человека с номерками, а наши - повалить чужих. Вот обладателя номерков подсекли, и сверху него выросла большая гора тел. Я пытался пробиться к центру, но мне загораживали дорогу многочисленные спины. Чичулин своим коронным, хорошо натренированным приемом (один палец своей десницы запихивал в рот, второй - в нос, третий - в глаз) хватал всякого стоящего перед ним и выбрасывал из толпы. Я продвигался в фарватере его широкой спины, и если я кричал сзади: "Чича! Дурак! Это свой!", он поднимал пострадавшего, увесисто хлопал ладонью по спине ("прости, брат") и заталкивал обратно в кучу - малу.
Явных мордобоев в свалке не наблюдалось, но ноги напиравших затаптывали в мокрый, грязный снег чьи - то шапки, очки, пальцы рук и даже драгоценные жетоны номерков. В общем, приобщение к Прекрасному, то бишь к театральному искусству, шло полным ходом.
Когда толпа устала беситься, давка прекратилась сама собой. Царьков с очкастым менделеевым после долгих переговоров заключили временное перемирие, вдвоем выстроили очередь и сами написали людям на ладошках номера. Внешне Царьков выглядел спокойным, деловитым, и сохранял деликатность в общении с менделеевыми. Но нам тихо протарахтел:
- Ха - ха - хрен этим га - га - гадам в дур - дур - гой раз чо об - ломится!
На этот раз "этим гадам" обломилась половина ценных билетов, чуть больше четверти - нам, остальное - инвалидам.
Кстати, об инвалидах. Те, кто имел удостоверение со штампом "ВОВ" (ветеран отечественной войны), выстраивали свою очередь. В кассах одних театров вся инвалидская очередь брала билеты раньше первого человека из общей очереди. В других - через одного. Где командовал Царьков, инвалиды имели меньше преимуществ: один инвалид через два человека из общей очереди. Но инвалиды относились к Царькову с почтением.
Среди инвалидов была группа лиц, которые всегда брали билеты первыми, независимо от того, когда они приходили к распродаже. Мы их называли суперинвалидами. Они участвовали во всех распродажах всех московских театров, но никто никогда не видел их на самих спектаклях. Это были несколько ехидных, зловредных, колючих старушек и двое холеных, хотя и всегда пахнущих спиртным, крепыша. Если определять возраст по внешнему виду, то судя по висевшим у крепышей на груди орденам, оба проявляли чудеса героизма при взятии Берлина примерно в пятилетнем возрасте. Царьков со всеми суперинвалидами дружил, и в случае чего они иногда заступались за нас перед милицией. Сам же Царьков не лез в инвалидские разборки и драки... Я не оговорился: драки в инвалидской очереди случались, и у них не ограничивалось дело отталкиванием друг друга от кассы.
Как то раз обычная инвалидская очередь не подпускала колючих старушек к окошку кассы, хотя те кричали: "Вы! Быдло!" и тыкали в массу "быдла" зонтиками. Тут появились крепыши. На этот раз они были "поддатые" больше обычного. Один из них, плохо соображая - где он находится, на входе в помещение кассы разулся и в белых носках принялся ходить вдоль стен, выискивая - куда повесить куртку и шапку. Другого крепыша тоже сильно кидало со стороны в сторону, но он быстро вник в ситуацию. Движением плеча он отодвинул на пару метров всю инвалидскую очередь от кассы и приветливо обратился к колючим старушкам:
- Будьте любезны, сударыни, приобрести билеты.
В инвалидской очереди одна пожилая женщина упала и никак не могла подняться. Из хвоста общей очереди подошел молодой парень, видимо, родственник пострадавшей, и накинулся на крепыша с руганью. Крепыш вывел парня на улицу и "отметелил" по всем правилам голливудских вестернов. Стоявшие недалеко милиционеры во время интенсивного, но кратковременного избиения упорно, тщательно прикуривали втроем от одной зажигалки. И когда наконец прикурили, парень валялся на ступеньках театра уже сильно помятый.
- Удачное место для отдыха нашел мужик! Ты хоть закусывал? А покажи документы, мужик. Или шел бы ты домой!
"Мужик" так и сделал: у него изо рта шла кровь, и разговаривать он не мог.
В другой раз, когда крепыши уже вдвоем так же лихо отметелили еще одного любителя справедливости, милиции вообще поблизости не было. Одного из моих друзей угораздило сбегать в ближайшее отделение и вызвать наряд. Но наряд начал разбираться с того, что потребовал документы у ...моего товарища. Документов не было. Милиционеры высказали пожелание: мужик, иди домой. А "мужик" начал горячиться: занимаетесь черт те чем, а не тем, чем надо. За такое вольнодумство он отсидел 3 суток в КПЗ, а в деканат пришла бумага, что он "хулиганил во МХАТе".
Но однажды в инвалидской очереди, все по тому же поводу соблюдению очередности - стал возмущаться старик со страшным выражением лица. Страшным оттого, что одна половина лица была с сильно обожженной кожей, отсутствием брови, века и ресниц - глазное яблоко почти вываливалось наружу, а из - за стянутой кожи с губ не сходила кривая злодейская усмешка. Но инвалиды не испугались страшного старика. Скрутив за спиной его единственную руку, повели поговорить по душам. Но на улице этот любитель справедливости неожиданно двинул ногой в пах одному крепышу, лбом в нос - другому. Оба повалились на асфальт. Громко проверещал милицейский свисток, а страшный старик пустился наутек. Погнавшиеся за ним милиционеры хотя и были толсты и коротконоги, но постепенно догоняли старика, т.к. тот сильно хромал. Однако когда его почти догнали, он вдруг кинулся с тротуара на проезжую часть Садового кольца, прямо под машины. Движение было интенсивным, а старик петлял между автомобилями словно слаломист. Милиционеры безнадежно отстали. Тяжело дыша и утирая пот, они вернулись к театру. И тут им пришлось выслушать много нелицеприятного от крепышей.
Да ладно, Бог с ними, с суперинвалидами. На первом же спектакле (как и на всех последующих), билеты на который я брал у Царькова, я не увидел вообще никого из завсегдатаев распродаж - у меня абсолютная зрительная память. Да и сам я сплоховал: я и моя подруга перепутали выходы со станции метро, долго друг друга разыскивали, и потому успели в театр Вахтангова только ко второму действию, т.е. в конце антракта. Едва мы расселись и начали изучать програмку, как мне в ухо оглушительно рявкнули. С перепуга я не разобрал последовавшую речь дословно, но смысл ее сводился к тому, что новый глава астраханской администрации объявляет своим согражданам волю и призывает игнорировать столичные власти. У меня в мозгу заметались различные варианты мыслей. Что это? Военные путчисты из астраханских гарнизонов разогнали кремлевский стардом и поставили во главе СССР свою хунту? (Не забывайте: дело происходило в конце 1970-х) Или это проверка меня на бдительность и лояльность к советской власти? Или беснуется какой-то псих-одиночка? Впрочем нет, не одиночка. Аналогичные призывы начали раздаваться с верхотуры галерки, из выхода в фойе, и наконец со сцены. Выкрикивали их оборванцы с сильно размалеванными лицами. Оказалось, что это началось второе действие спектакля по произведению Василия Шукшина о Степане Разине "Я пришел, чтоб дать вам волю". И эти бродяги до конца спектакля почти не исчезали с поля зрения: они ходили кругами и распевали дурацкую песню про какую-то веревку, которая "все дальше - дальше" , про пирожки "с луком, с перцем, с собачьим сердцем". Временами, когда песня стихала, показывался Михаил Ульянов в роли Стеньки Разина. Артист был лет на 25 старше своего персонажа. Но он столь энергично кричал, бесился, конфликтовал, что у меня не осталось и тени сомнения в том, что такой запросто и персиянку утопит, и пол-России на бунт поднимет. Несомненно, ради того, чтоб посмотреть Ульянова в роли Стеньки Разина, стоило и ломаться за билетами, и терпеть юродивых с собачьим сердцем и прочие "находки режиссера".
После Ульянова следующим интересным зрелищем через несколько дней была очередная распродажа и ломка на "Современнике". На этот раз "этим гадам" и вправду "ха-ха-хрен чо обломилось". Царьков сколотил многочисленную и организованную бригаду. С раннего утра мы стояли плотной цепью у стен театра. Менделеевская же группировка оказалась и малочисленной, и хилой. Мы легко сталкивали их с лестницы при любой попытке вклиниться в наши ряды. Скоро они уныло разбрелись. Но час спустя их кудрявый очкастый главарь привел не менее сотни девок, причем одетых явно не для ломок, а скорее для посещения спектакля. Очкарик накачал их короткой, но пламенной речью, и женский батальон с дружным визгом ринулся вверх по лестнице на нас. Но сбросить нас вниз или хотя б расцепить наши ряды им никак не удавалось. Девки молча сопели в бессмысленной давке. Самые наглые пытались укусить или оттоптать ноги нашим ребятам, а самые общительные отвечали на наши шутки. Кое - где даже завязывались знакомства, обмен телефонами. Но без конца так продолжаться не могло. Царьков, Дема, еще несколько человек актива и Чича в их числе - долго дискутировали: что делать с женским батальоном. В самом деле, не заламывать же им руки, не пихать же в груди, не швырять в лужи! С подачи Чичи решили просто всем вместе синхронно, ритмично раскачиваться. Так и сделали. Мы раскачивались со все большей амплитудой, пока толпа женщин не скатилась с лестницы. Основная их масса сбежала вниз по ступенькам, какая - то часть упала и покатилась. А некоторые из них шмякнулись навзничь спиной на ступеньки. Меня швырнуло прямо на них, и я едва успевал скакать, чтоб и самому не грохнуться или не наступить на кого - то из этих несчастных.
Женская атака возобновилась. Но шансы наших противников, вернее - противниц, и без того мизерные, теперь и вовсе сошли на нет. Ярости у них прибавилось, но численность оставшихся в строю, уменьшилась почти наполовину. И действовали они совсем разрозненно. Производили шум, но не более того.
Тут показался Бибизяна, и двое бибизят с ним.
- Ну, антиллигенция гнилая, опять бузим? Теперь чо, баб не поделили? Или массовый отказ платить алименты? - Бибизяна сам же весело рассмеялся своей же шутке.
Царьков решил не высовываться и не раздражать милицию. На переговоры он уполномочил Чичу. Тот держался одновременно почтительно и уверенно.
- Алименты им всем пусть главный менделеев платит. Это все - его гарем. Смотрите, командир, мы культурно стоим в очереди, а бабы пришли и тащат по - наглому нас на дискотеку. Смотрите, даже за куртки и штаны хапают.
Бибизяна снял шапку и почесал затылок. Потом обратился к главному менделееву.
- Значить так, четырехглазый. Забирай своих голощелок и мотай, понимаешь, отсюдова.
- Они хотят билетов. Они меня не послушают.
- Тагды значить мене послушають. Или попробуешь ты, четырехглазый?
Четырехглазый не хотел пробовать. Своим видом он выражал непричастность ко всему здесь происходящему.
Бибизяна не спеша поднялся по ступенькам и медленно пошел вдоль линии участниц атаки. Одной рукой он толкал их в спины, а другой как бы смахивал крошки со стола. При этом он задумчиво приговаривал:
- На х... все отсюдова. На х...
Я находился рядом, но подумал, что ослышался. То же подумалось и самой ближней ко мне бойкой девице. Упершись руками в бока, она взвыла :
- Что - что?! Как вы сказали?! Да как вы смеете?!
- Смею - смею. Еще как смею, падлы кусок. Я тута есть закон и обчественный порядок. Я сказал: на х... все отсюдова!
И Бибизяна принялся отвешивать тяжелые подзатыльники и бойкой девице, и близстоящим ее подругам. Опешившие от такого обращения девки даже и не пытались плакать. Сначала в испуге разбежались, а потом окружили своего очкастого начальника и начали его избивать и царапать. Когда бедняге удалось вырваться и убежать, только тогда девчонки разрыдались и, утирая лица ладошками, ушли туда, откуда ранее пришли.
В тот день все билеты достались нам, но это лично мне радости и удовлетворения не доставило. То же самое могу сказать и о моих товарищах. За исключением Чичи. Впоследствии он любил со смехом смаковать эпизоды и со скатыванием девок с лестницы, и их избиения Бибизяной.
В течение нескольких месяцев я ходил на распродажи. Ломки изредка случались, но мелкомасштабные. Минимум физических усилий, максимум чесания языков. Фраз типа "вас тут не стояло, а нас давно стояло", с вовлечением в дискуссии милиционеров, инвалидов и суперинвалидов. Зато за это время я посетил почти все известные спектакли всех известных театров. Почти все мне нравилось, за исключением тех случаев, когда режиссеры перестарались в своих творческих поисках, типа пирожков с собачьим сердцем. Но я не настолько постиг все тонкости театрального искусства, чтоб выделять что - то в лучшую сторону. Иногда мне казалось, что откровенно слабые спектакли "выезжали" на том, что какой - либо актер, не слишком отклоняясь от текста пьесы, с многозначительным видом делал толстые намеки на какое - либо известное свежее событие. Типа вручения Леониду нашему дорогому Ильичу очередного ордена, или очередного повышения цен. По интерьеру, по внешнему виду, по отделке внутренних помещений, по какой - то невидимой глазу, но очень чувствительной ауре лично мне больше других нравились Новый МХАТ и кукольный театр Образцова. Довелось видеть в спектаклях и Высоцкого, имевшего еще при жизни бешенную популярность. Но в его актерской игре я не разглядел чего - то особенного, отличавшего от коллег по сцене. Высоцкому - актеру, мне кажется, было далеко до Высоцкого - автора песен. Впрочем, и он сам признавал, что процесс сочинения стихов у него по значимости перевешивает все его остальные занятия, вместе взятые. Но и мелодии Высоцкого вполне узнаваемы, даже без текстов. Хотя сам он не считал себя композитором. А то, что при жизни у него не было опубликовано ни одного стихотворения, весьма красноречиво говорит о генералах советской культуры и обо всех этих шайках-лейках, именуемых союзами писателей и творческими объединениями. Кстати, в основной массе и ныне процветающих.
Временами, когда я сидел на спектакле и наблюдал, как актер подолгу молча думает, рассуждает о чем - то (например, ехать ли ему на охоту) и жалуется - как скучно ему живется - мне так и хотелось крикнуть из зрительного зала: "Не ехать! Если так заскучал - сходи на распродажу билетов в этот театр. Пообщайся с Бибизяной, Чичей, с суперинвалидами - и тебе станет веселее!"
Через несколько месяцев я стал все чаще пропускать распродажи. Полностью отказаться от посещения театров я не мог. Хотя и далее раз в месяц я бы заходил на интересный спектакль с яркими актерами. Но произошло событие, повлиявшее на нашу околотеатральную жизнь. К Царькову где-то в центре Москвы подошли двое в штатском, показали удостоверения и предложили пройти куда надо. Царьков охотно согласился и спокойно шел рядом с ними, держа в руке чемоданчик - дипломат. Но потом неожиданно рванулся через набережную к парапету. На бегу расстегнул свой дипломат и зафиксировал в нем щель шириной пару сантиметров, затем швырнул в воду Москвы-реки. На гневные вопросы служивых он объяснил: там любовные письма жены известного в стране человека, и не хотелось бы компрометировать хороших людей. Штатские тем не менее вызвали милиционеров, те оперативно собрали бригаду каких-то алкоголиков или бомжей, которых на веревке спустили в реку. А ведь было начало ноября! На беду Царькова, река в этом месте была совсем мелкая, не глубже, чем по пояс. Алкаши нашли дипломат на дне в сотне метров ниже по течению. Штатские вылили из него воду и составили опись содержимого. Любовных писем не обнаружилось, но было много театральных билетов, аккуратные пачки имевших тогда хождение спецчеков и бонов для "Березок" и прочих спецмагазинов, рублей и даже долларов. Царькова мы больше не видели. Злые языки поговаривали, что не последнюю роль в крахе Царькова сыграл Чича. Но лично я не стал бы ни подтверждать эти слухи, ни опровергать их.
Наша бригада и дальше ходила на распродажи уже под руководством Демы и Чичи. Их обоих я знал намного ближе, чем Царькова. Царьков, к тому же был чванлив и высокомерен со мной, как впрочем и с другими. Но при нем было лучше. Теперь же сошла на нет вся система учета баллов, на распродажах каждый стал брать билет сам для себя, и сам потом занимался обменом на то, что ему надо. При такой организации приходилось за более выгодное место в очереди бороться со своими же. А мне это не нравилось, и я вообще забросил походы в театры.
Я не видел Чичу в течение 15 лет, а когда увидел - не поверил своим глазам. Теперь он - директор фонда с каким - то мудреным названием. У него работает Бибизяна, совмещая обязанности швейцара, сторожа и телохранителя. Зарплата у Бибизяны неплохая, гораздо большая, чем если бы он продолжал работать в милиции. И Чича обещает ее повысить в полтора раза при условии, что Бибизяна научится самостоятельно выговаривать слово "секьюрити". Но похоже, что это в ближайшее время не грозит. Он так же, как прежде немыслимым образом путает единственное и множественное число в грамматике своих речевых оборотов и постоянно употребляет "понимаете".
Жена Чичи намного старше него. Она приходится племянницей обоим крепышам и дочерью - одной из колючих старух. Вопреки предсказаниям общих знакомых, что они сразу разведется, Чичулины живут вместе более 15 лет. Хотя Чича гуляет, по собственному признанию, "налево, направо и по-черному".
Главная функция возглавляемого Чичей фонда - помощь писателям, драматургам, театральным деятелям. Это следует и из самого названия фонда. Когда Чича, беседуя со мной, известных всей стране людей именовал ваньками, петрухами и костяшками, и жаловался: как они достают его своей простотой, я думал, что он просто треплется. Но я оказался неправ. Мне довелось увидеть, как очень солидные люди косяком шли к Чиче на прием в кабинет. Кто просил "оградить от интриг этого ничтожества". Кто звал на благотворительный вечер с платным входом. Но в основном просили деньги на издание книги, на постановку пьесы, а то и просто на карманные
расходы "с целью поддержания имиджа, созданного в глазах миллионов россиян".
Мне кажется, что Чича на своем месте. Он обладает великим талантом в деле поднятия духа избалованных славой людей. Заходят они к нему озабоченные и подавленные. А вылетают словно на крыльях - радостные и благодарные. И что интересно: Чича и не пытается выполнять ни одной конкретной просьбы. Объяснил мне он очень просто:
- Ну позвоню я куда надо, ну огражу от «ничтожества». А завтра сюда придет "это ничтожество" и в таком же стиле будет просить об обратном. Ну достану я денег для всех этих пьяниц и гомиков. Так они их пропьют и прогуляют, т.е. как говорилось в добрые советские времена, "освоят капиталовложения". А потом придут ко мне
за новыми капиталовложениями. Нет, ребята. Раз вы такие профессионалы, какими себя выставляете, значит ваша продукция - товар. Но если ваши книги не покупают, а на ваши спектакли зритель не покупает билеты, - значит вам надо менять профессию. Вот как этот, с красным носом, - ... (Чича назвал известную фамилию). Видишь: принес он мне ящик коньяка. С такими интересно дело иметь. Он всю жизнь писал повести про геройских коммунистов и о коварных буржуях, а теперь редактирует газету, в которой 50 процентов печатных полос - реклама отдыха на Канарах и всяческих тайм-шеров.
Но это Чича так мне говорит наедине. А всем посетителям - лауреатам поет совсем другое. И поет, надо отдать ему должное, мастерски.
А, может быть, Чича не так уж и неправ?
|
