Колона вторая
Всё вокруг усеяно цветами. Я таких, ещё никогда не видел. Это нечто. Я не могу их описать. На бутон дунешь, легонько и он весь лёгкой рябью идёт. Края у лепестков, как будто размыты, даже воздух колышется.
- Дурацкие цветы – подумал Пётр. И пнул, втоптал этот ужас.
А цветок аж почернел, уплотнился и такой же упругий, как и был. Стоит. Шипит на меня.
И другие цветы рядом с ним начинают чернеть.
- Стоп, стоп, стоп!! Так дело не пойдёт. Это, что за страхи такие? – сказал он, и отступил на три шага.
А если снова подуть, только нежнее, ласкова, цветок расслабляется, становится почти прозрачным и светится изнутри. И все вокруг светиться начинают.
Пётр оглянулся по сторонам. Он стоял на огромной поляне, метрах в ста он него, начинался лес. Светящейся зеленым, холодным цветом. То там фиолетовые всполохи, то где-то из глубины алые огоньки побежали.
- Так вот почему здесь нет солнца – Пётр улыбнулся – Оно здесь и не нужно.
Спектры
Серый мотал на ус всё происходившее с ним за последнею сотню лет. Он сидел в пространстве, которое подарил ему Синей и созерцал. Как мало осталось в пространствах неизведанного им, совсем ничего. Серый сидел порожняком уже четвёртые сутки и пил горькую.
Вот Белый уже даже не колется и целый месяц не нюхает кокаин. Серому было жалко его, но скоро и он будет там же. Коричневый, Синей и Красный – уже второй цикл в гуще событий, но Серый им не завидовал, скоро им это наскучит, наскучит настолько, что даже простенького измерения создать не смогут, и , как в своё время он, пойдут с поклоном…возможно к Зелёному. Зелёный ещё молод для спектра, ему будет забавно.
Можно конечно создать новое самому, но опыт Чёрного с его рок-музыкой показал всю тщетность такой попытки, бедняга в депрессии уже с конца восьмидесятых.
Почему в сущности так много световых туннелей, когда ими никто не пользуется, кроме нас, сущностей восприятия? Будь, в своё время, в моде не чёрные цилиндры, а красные, что бы это изменило? Так нет же! Слава пыли, что есть художники…бедный Белый…слава пыли, что практически кончилась чёрно-белая плёнка.
Колона третия
Собранный из обрывков ангельской пыли и лучей закатного солнца, даже для этих мест это был особенный персонаж .Мистическое и волшебное существо, особенно этот, самый редкий вид.
Пётр притаился за мягко-зелёным шевелящемся кустом и откуда-то сбоку достал бинокль.
В такие места эти существа прилетали опорожняться. Собранные очень гордые, в интимные моменты своей жизни любят уединиться и хорошо прячутся. А там, где они сходят, всё время что-то разное появляется.
И тут я наступил на ветку, Собранный напрягся и улетел.
-Вот незадача- подумал Пётр.
Но решил проверит место его пребывания. На нём лежало пятно, идеально круглое, непроглядно чёрное и совершенно плоское, вровень с землёй.
- И что это может быть? – вопрошал я господа.
- И как это надо понимать? – вопросил я.
- И не манна ли это небесная?
Пётр промолчал.
-Но надо же это, как-то решить? Засунуть руку, или потрогать палкой? – Пётр оглянулся по сторонам и засунул в пятно руку.
А рука ушла по локоть даже не встретив преграды. Он поводил её там в разные стороны и нащупал твёрдый продолговатый предмет.
Я достал зонтик, темно-синей с серебристым отливом и белоснежной вышивкой японского дракона. Ручка из слоновой кости, резная, изображала штормовое рисовое поле, в мельчайших тенях и деталях. Славно.
Колона четвёртая.
-Когда-то, я был мотыльком. Летал и видел чудеса, ля-ля-ля…
-Пётр!
-Да, леди Джейн!
-Пора наступить утру, бегом марш на улицу юный принц. Сколько можно ещё ждать?
-Уже бегу, леди Джейн!
Голубоватая земля мягко шелестела под босыми ногами, а ветер играл его любимую мелодию, вальс.
-Парма, парам, парам, пам-пам…
Лучистый зеленоватый смех озарил бескрайние небесные просторы и водопадом низвергся на Землю. Люди наблюдали восход.
Итог, один и тот же.
- Женщина, как кабинка. Бывает свободна, а бывает и занята.
- А бывают общественные кабинки.
- Многие платные.
- В некоторых мужчины запираются навсегда. Из прочих, бегут.
- Некоторые не открываются..замок заело
- Разных форм и расцветок.
- Итог, один и тот же.
- Бывают кабинки, которые пытаются влезть в кабинки. Это вообще сюриализм)
- Бывают мужчины кабинки.
- Эти всегда заняты лишь временно.
- Итог, один и тот же.
- Внутри может быть разное.
- Зачастую одно и то же.
- О чём вы подумали?
- Итог, один и тот же.
Колона пятая
Едкая жидкость плавно стекала по коже, не причиняя ей видимого вреда.
- Я бессмертен, Фаргус! Я это сделал! Формула препарата идеальна, одна инъекция и регенерация организма обсалютна!
-Ты совсем обезумел Пётр, пора уходить.
-Куда, Фаргус? Да и зачем? Мне не страшна радиация, мой организм борет её . У меня есть ещё одна доза, бери её Фаргус! Я уже вижу, как предо мной склоняет свои колени время.
-Пётр, пошли, ты болен.
-Я богоподобен, смотри! Меня переполняет сила!
-Пётр! Ты горишь!
-Я вечен! Я сама вечность! Я Бог!
Шар белого огня взметнулся к потолку, завис там на пару мгновений, и, разбив окно, вылетел на улицу. Фаргус подбежал к его проёму: то тут, то там раздавались взрывы, рушились дома, повсюду сверкали вспышки. В грозовом небе уже кружились тысячи таких шаров. Они затевали хороводы и переплетались сумасшедшими, насыщенными цветами.
Фаргус быстро собрал в наплечную сумку самые необходимые вещи и вышел во двор. Ураганный ветер сбивал его с ног, но Фаргус держался, и быстро шел дальше. За очередным поворотом его взору открылась картина ужасного пиршества. Свора облезлых собак ела человеческое тело. Они остановились и смотрели в его сторону, чёрными, немигающими глазами.
Фаргус отстреливался, но это не помогало. Его окружили, и со всех сторон раздавался лай и рычание. Шприц бесшумно вошел в его шею…Собаки, поджав хвосты, разбежались в стороны.
- Я вечен Пётр! Я божественен!
В небо взметнулся шар белого огня…
Колона шестая
Веки постепенно открываются. Огромная бездна, черная, непроглядная, во все стороны: вниз, слева - вниз, справа - вниз, сзади – вниз; ноги, как влитые в бесконечно уходящий во все стороны, светящийся, стене из золотых кирпичей. Пётр висел в параллельном пространстве реального мира, изнанка обыденной жизни Павших Земель Эдема. Картина мира без лишних штрихов, чистая истинна, смерть и жизнь, и ты между выбором- хочешь всего, жаждешь, взалкал на мир, трепыхаешься, дергаешься, стена держит – не пускает, ещё сильней, поднатужиться, ещё чуть-чуть!!!! Слева от Петра раздался вскрик и от стены отделилось тело. Чвяк, и человек с дикими криками устремился в бесконечность бездны, на самое её дно.
- О, ба на! – Пётр оглянулся по сторонам, повсюду на всём протяжении стены миллиарды торчящих. Дети, взрослые, старики, младенцы, желтые, чёрные, белые, мытые, грязные, кто глаза открыть силится, кто не шелохнется, кто открыл и в ужасе пытается докричаться до соседнего, кто замолчал навечно, правду узрев.
- Эй, Мужик! МужИИИк….мжик!!! – рядом висел мужик, ноль эмоций, груша, и пах перегаром на мили вокруг.
Пётр покричал ещё с пол часа – мужик проснулся.
- О…эт что со мной? Ебать!! Да ну нахуй!! А ты кто , что эт за хуйня такая!!! Я умер? Полёнкой отравился? Ёёёёё маёёёёёёё, во Нинка расстроится.
- Не мужик, во твоя Нинка, возле весит.
- Да. (после долгой паузы) А звать, Гаврил Петрович я. Я вот жил, да ведал, что всё так. Токо признать себе это боялся. Годы прожил, силился туда - вверх, а он низом оказался.
Произнёс и стена начала его поглощать, мягко – мягко, засверкала цветными всполохами, заискрилась вокруг ног радостными искорками и, как змея, хомячка ам, и нет мужика.
Посмотрел Пётр, посоображал.
- Я вот так же висел всё это время?
- Да. Только в прошлый раз, ты не проснулся.
Ночь
Ночь, тени, равномерно уплотняясь, становятся материальными, осязаемыми и чуточку живыми. Они сплетаются в замысловатый узор, увидеть который дано ни каждому. Словно, чьи-то сущности начинают медленно оживать и плясать в безмолвном хороводе.
Кто бы мог сказать, может этот танец и есть, то, ради чего светит солнце, растёт трава, просыпается ненавистный сосед?
Тени дают бал, да как грянет марш, выстукиваемый дробью по белым костям вчерашних чудовищ. И всей разнице то, что масок нет. Чернила пенятся и испаряются в атмосферу. Нет на свете лжецов и деградантов, просто бумага не терпит правды, уже не терпит.
Ха! Кто знает, как пишут правду? И одно бессвязное молчание. Мелко её пишут и неразборчиво.
Вот и крутится тень с тенью в безудержном танце: Бах, Моцарт, Паганини, марш, марш, гвоздь вечера марш Шопена! Вот на сцене Тишина – главное действующее лицо спектакля. Она смотрит на тебя.
-Здравствуй, родная!
И ты, засунув в складки плаща свою косу, поднимаешь взор в темноту, только сейчас заметив в ней свет. Свет настольной лампы свихнувшегося Ван Гога.
Колона седьмая
Сегодня мне надо приготовить приворотное зелья из синеватых листьев вечернего хлеба, холодных слёз спиленного долларом дуба и пары капель своей крови. Объект приворота – Я. Пора избавится от эгоцентризма, иначе дальше не пройти. Шестая колона заставила всерьёз задуматься. Бесконечность моих лиц смотрит в разные стороны закрытыми глазами, два лица их открыло, и стало страшно. Нет, это не трусость. Увиденное лишь одним из лиц, перевернуло мой взгляд на путь, сколько всего я ещё не вижу? Можно резать ножом колбасу, а на самом деле жать на кнопку ядерного запуска, или сажать цветы. Можно разбить блюдо….раздался звон бьющегося метала…и ждать гостей с того света, а они придут и влепят пощёчину, не тревожь.
Пётр помешивал, мерцающее зелёным, варево в небольшом медном котелке. Костёр он соорудил из еловых веток в изобилии лежащих на земле. Но хвойных деревьев вокруг не было. Равнина. Ни кустика, не деревца, чахлая серая трава и ветки, много веток, самые разнообразные, принадлежность многих он не мог даже предположить.
Смесь неспешно закипала. От котелка шёл густой пар. И тут с неба полил чёрный дождь, чёрный, вязкий, горячий, как смола или нефть. Хорошо под рукой есть зонтик, найденный в испражнениях Собранного из обрывков ангельской пыли и лучей закатного солнца. Я впервые раскрыл его…
Над Петром образовался купол. Полупрозрачный, слегка колыхающийся, но сам по себе, в не зависимости от внешних раздражителей. На нем переливались картинки, преимущественно фиолетовые с полутонами фиолетового. Картинки жизни, прожитой им в Павших Землях Эдема. Вот он рождается на свет, глаза сощурены, рот беззвучно открывается и закрывается, вот он идёт первый раз в школу, вот его первая кровь, вот вторая, вот третья…Пётр отвернулся, крови было много, это надолго. Ручка зонта удлинилась и ушла в землю рядом с его левой ногой, вроде крепко. С краёв зонта стекала чёрная жижа, и, злобно пенясь, впитывалась в грунт. Нет, не впитывалась. Или впитывалась? На земле оставались бугорки и холмики разных форм, вроде древесного угля. Варево закипело и пар начал искрится. Он искрился всё интенсивней и интенсивней, пока не вспыхнул, лишь на миг и костёр погас.
- Готово.
Пётр в недоумении оглянулся по сторонам. На его правом плече седела фея.
-Готово твоё приворотное зелье. Видать в первый раз его готовишь? Хи-хи-хи. А ты смешной, видел бы ты себя. Меня зовут Гриндел, а тебя? Ну что? Воды в рот набрал?
- Меня зовут Пётр. Я даже не заметил, ты откуда прилетела?
- Из последнего мгновения. Какой ты невнимательный. Да, тебе необходимо попить приворотное зелье. Как ты смог сюда забраться такой? Ну что? Шучу – шучу, это нормально. Предыдущий Последний Прохожий был экипирован хуже тебя, тут ты молодец, зонтиком запасся.
- А кто был тут передо мной?
- Гныр, какой-то. Сын Тора. Милый мальчик, только без зонтика. Пришлось его пыльцой окропить, а то бы оброс.
- Оброс?
- Ну да, оброс, а что? Многие обрастают, особенно без зонтика. Посмотри на землю.
Я посмотрел на землю и увидел. Холмики, остававшиеся от чёрного дождя, превратились в переплетающиеся между собой причудливые ветки неизвестных мне деревьев, а может кустарников.
- А, что будет , если обрасти?
- Глупый! Но милый. Пей. – Гриндел захихикала, взлетела с его плеча и растворилась в воздухе.
Шапочки
На берегу озера сидят два мужика, и роют землю лицом. Усердно роют. Оба умеют рыть. Профессионалы рытья. Как Боги роют, лицами. Окоп могут вырыть. Сидят и роют. А мимо лотка плывёт, над водой, но не по течению. Небольшая, ничем не примечательная рыбацкая лотка. А в лотке грек сидит. Как есть грек, прямиком из Греции. И говорит им по русски:
-И, что это вы тут делаете мужики?
А они ему в ответ:
-Вот, сидим, землю рожами роем.
Заинтересовался Грек такими делами, с командой попрощался, подарил лотку юнге, и сошёл на берег.
-И зачем – говорит – вы это делаете?
Они головы подняли, лица чумазые:
-Умеем рыть – хором говорят – Профессионально роем. Всю жизнь рыли, и роем, и будем рыть. – Сказали оба, и уткнулись лицами в озёрный берег.
-А я – говорит Грек – Вязать умею. Что угодно могу связать. Отройте мне земляного меха, я вам шапочки для плаванья свяжу. Да не простые шапочки, а смирительные. Сможете в них на дно этого озера спускаться, и рыть там.
Мужики переглянулись меж собой. Встали. Согнулись. Приложили лица к земле, и, как плуги, начали бегать вокруг озера. Три дня и три ночи бегали. Подходят к Греку, и протягивают ему пакет полиэтиленовый чёрный. А в пакете, что-то.
- Нихрена себе – подумал Грек – Нашли, что ли? – говорит.
Подошёл с этим пакетом к двум деревьям близь берега. Достал из пакета чёрные комья пряжи. Намазал один на ствол слева, и начал вязать шапочки. А вязать Грек умел. Связал. Отдаёт шапочки и говорит:
-Вот, носите, и не снимайте.
Мужики шапочки одели, и нырк в озеро, дно рыть. Больше их никто не видел.
|
