Книги как дети
Появление на свет
Вы представляете что значит быть беременной? Носить, страдать, болеть, томиться в ожидании. Так и автор, задумав книгу, так же трудно вынашивает, облекая мысли в слова, фразы, абзацы, главы, формируя «скелет». Токсикоз, давление, одышка выражаются в смятой бумаге, перечеркнутых строках, головных болях и сомнениях, сомнениях, сомнениях, бесконечных сомнениях… Иногда плод может замереть на время или навсегда…, но нет ты чувствуешь, он начал шевелиться, расправлять плечики и вытягиваясь в мозговой полости... Да, он опять ожил, он растет…
«Седьмой месяц»,дитё сформировалось и, в принципе, готово родиться. Но нет, рановато еще, потерпи, малыш: я тебя вычитаю, подправлю, доношу, одним словом. Да, надо определиться с роддомом, в «Платину» или «Офсет» не пойду - дорого. В том шарлатаны делают работу тяп - ляп, как будто перед ними полено, а не младенец. А в этом: «… с исполнением заказа тянут, который месяц», - предупредил, меня по секрету, переходивший срок автор. Кому довериться? Где ты, мой издатель? Найдись побыстрее, а то мне уже совсем тяжело… Никто не берется, говоря, что случай клинически запущен. Придется опять в «Амальгаму» проситься.
Николаич привет…, мне бы побыстрее, голубчик.... А можно в долг до следующего года? …у меня вот и рекомендации, вот и гранты, да и спонсоры, наверное, скоро отыщутся. Честно… честно… Ну чего ты, Николаич, снова веревки из меня вьешь, чего на околоплодные воды давишь, я же рожал у тебя в отделении в долг… Ладно, пятьдесят процентов оплаты сейчас, пятьдесят после выписки, только ты постарайся, мил человек. Ну, что я побежал в регистратуру к Алене оформляться? Спасибо, Николаич… да, да и тебе заказов по больше.
- Алена, привет, все: Олег Николаевич дал «добро». Оформи меня, вот деньги, ровно треть от половины как и договаривались с ним. Когда следующая треть от половины? Через две недели… следующего месяца… честно, честно… ой ты господи, ладно, даю свой зуб! Не надо? А слово мужика, устроит? Ладно даю слово благородного рыцаря. Так и занеси в свой журнал: «слово дал», что вторую треть от половины в середине следующего месяца. …Спасибо за кофе…, опять в Германии стажировалась, ну ты просто прелесть… Вот материал. Да, обязательно запиши вес, рост, размер шрифта . Ну что, я в родовую к Олесе - верстальщице ? Спасибо, голубушка, спасибо, и тебе жениха богатого.
- Олеся, привет, вот материальчик, ты уж там понежнее с ним , ты уж строчки на половине не обрезай, а до полей вытягивай. И что я тебя учу… постарайся, в общем, милая… Спасибо, спасибо и тебе счастья в жизни…
Ура!!! Свершилось, родилось! На пороге парадного стоят: Николаич – давно облысевший умудренный годами старец, сексапильная Алена и постоянно задумчивая с чуть вздернутым носиком Олеся. Святая троица в халатах, замаранных по локоть типографской краской, все улыбаются, устало затягиваясь «Беломором», - счастливы.
По-здра-вля-ем!
Не дышите табачищем на ребенка! Осторожно, тут ступеньки: не уроните сверток… Дайте, дайте мне подержать ее… маленькая, красочкой пахнет. Агу, агу, агушеньки… Как долго я ждал тебя, ты мне снилась, грезилась. Наконец-то. Поехали домой, я познакомлю с тобою этот мир… Николаич, с меня коньяк. Николаич– хирург человеческих душ, улыбается в кривую щербинку и провожает нас взглядом, надеясь на новую встречу.
Младенчество, юность и зрелость
Книги - как дети, которые перед выходом в свет, еще какие-то время находятся в отчем доме. И ты ходишь, умиленно посматривая на перетянутые лентой свертки. А потом, плюнув на все, раскрываешь пакет и наскоро перечитываешь первый попавшийся абзац. Эх, здорово получилось… неужели я мог так написать… а это вообще в точку... а вот это для меня ново… Именно в этот момент, когда ты заметил в своей книжке то, чего раньше не видел или попросту забыл, она начинает жить своей жизнью, неся информацию не только всему миру, но и тебе. Чуть научившись передвигаться, книги расходятся... Куда ты уедешь, в какие руки попадешь, что натворишь, как изменишь реальность? Я могу только догадываться об этом. Как и любой здравомыслящий родитель понимаю, что лишь направляю в жизнь свое чадо, а не проживаю ее за него, мешая запоздалыми наставлениями и упреками. Началась юность книги и прослеживается она по отзывам : «… просто офигенно!!! Начала читать на остановке по дороге домой, зачиталась так, что доехала до конечной!! Настолько неординарно написано, что я в восторге!... теперь ваша поклонница…»; «… ваша книга вернула меня в январский Грозный 1995»; «…книга подружила меня с мамой»; «она снесла мне башню…»; «я ее купила у старухи на рынке за 10 рублей и рада…». Однако взрослея, сорванец начинает пакостить, и ты, как добросовестный родитель, выслушиваешь упреки и получаешь взбучки слева и справа: «… книга не стоит заплаченных денег»; «галиматья»; «…эту чушь можно прочитать в любом журнале»; «полундра! Графоманы наступают на горло литературе!», «…вы не перестаете удивлять меня своей примитивностью»; «…жена, читая, весь вечер, плевалась от обилия орфографических ошибок…»; «это мог написать только подлец!»; «за этот бред тебя с твоей книжонкой надо обоссать и расстрелять». На добрые слова отвечаешь благодарностью, испытывая в душе гордость. На хамство - хамишь: «…ты сам хоть строчку - то написал?»; «…ты на свои книги посмотри, они хороши только для разукрашивания»; «что ты в этой теме понимаешь, дура!». В общем все как в нормальной семье.
Вот так незаметно, понемногу ты чувствуешь, как твои книги мужая, приносят полновесные отзывы: «…благодаря вашей книге я, пусть еще несмело, но самостоятельно начала шагать по жизни»; «… поступила в ВУЗ благодаря…»; «… нашла свою любовь»; «свою статью написал благодаря…»; «защитил диплом, и в этом мне особенно помогла ваша…»; «…благодаря книге и этой суке я сел в тюрьму, выйду через тринадцать лет. Зарежу обоих».
Старость и смерть.
Время стремительно летит в неизвестность, и ничто не остановит это вселенское движение. Зайдя к знакомому чиновнику, я увидел на столе замятую, зашарканную, изрезанную морщинами старушку. Проклеенная скотчем обложка. Листы, не уложенные в косу, а грязные, с загнутыми концами, торчат в разные стороны. Поля испачканы какими-то пометками. Бог ты мой, так это же она! Моя самая первая, самая неказистая, а потому самая дорогая… Милая, а помнишь, как я нянчил тебя, собирая материал по библиотекам, как набирал украдкой, как прятал от злопыхателей. А потом, когда ты появилась, горько плакал над врожденным уродством - обилием ошибок.. Убежав из тещиного дома, и спрятавшись в кустах, обняв тебя, плакал навзрыд… И ты целуешь ее неказистую, целуешь и целуешь ее - выцветшую, незнакомо пахнущую… но стоит только открыть ее и начать читать, как она вновь становится молодой, красноречивой и точной в выражениях, как и в свой день рождения.
Как умирают книги? Да по-разному. Причем смерть в роли подтирки или затравки для костра - это не худший исход. Потому что вбирая в себя человеческие нечистоты или отдавая свое тепло дровам, книга помогает нам жизни еще какое-то время. Использование книги в виде макулатуры - тоже неплохой вариант, о пользе которого вы прочитаете у любого пункта приема вторичного сырья. Плохо, когда весь костер состоит из книг. А хуже всего, когда книга сгнивает в луже или на помойке после того, как цвет ее обложки не подошел к цвету новых обоев… Книги, как и люди, умирают по-разному.
История одной книги
- Шарфы, шали, платки, девочки не стесняемся, берем...
- Орехи, орехи кедровые, на костре каленые. Десять рублей штучка, сто рублей кучка, а в кучке три штучки, берем…
- Свежая пресса, свежая пресса, скандал недели: «Надежда Бабкина родила себе мужа и беременна от него внуками - тройняшками», кто интересуется, берем…
- Новейшая история России не интересует? История кому-нибудь нужна? Россией не увлекаетесь? - ходил я по вагонам поезда «Москва – Владивосток» и приставал к пассажирам подражая продавцам ходового в товара. Господа едущие дремали, пили чай, играли в карты. На мое предложение, в основном отрицательно качали головой, не отрываясь от окон с родными просторами или газетенки с желтыми новостями.
- Иди отсюда куда подальше со своей Россией,- замахнулся на меня ядовитый дед. Но не все попутчики были такими: находились и те, которые интересовались.
- А про что книжка-то? – вопрошал какой-нибудь интеллигент.
- Чеченская война, ее причины и следствия, - отвечал я.
- А кто автор? – спрашивал очередной голос с соседней полки.
- Я, - звучало в ответ.
- А все войны одинаковы, - говорил, махая рукой, проходивший мимо мужик.
По большому счету обыватель думал, что я или обманываю его или пытаюсь сбагрить залежалый товар. Нет, деньги за книги мне, конечно, не помешали бы, но у себя дома я бы продал их несколько дороже. Я искал собеседника.
Вот группа подвыпивших десантников-контрактников. Разговорились, подписал и подарил всем по книге с уговором, что не больше одной в руки. Покушали в ресторане, выпили еще. Один парнишка, бурят, очень просил другу подписать, а после того как я это сделал, сказал:
- Вообще это плохо, что ты книги продаешь, лучше бы ты их дарил.
- Я же тебе и подарил.
- Да я про других людей говорю, - пояснял «голубой берет».
- Я бы так и делал, если бы мне в типографии их бесплатно печатали…Ты зарплату за службу получаешь? - спросил я.
- Ну конечно, - ответил нетрезвый солдат.
- Представь, если я тебе скажу:- не получай зарплату - ведь это нечестно, служить Родине и деньги получать за это, - попытался его вывести на чистую воду.
- Ну ты сравнил, а на что я жить буду…, нет, нехорошо ты поступаешь, продавая книги, - недоуменно бормотал он.
- Прощайте, братцы, - оставил я компанию, заплатил за выпивку и двинул дальше по вагонам.
- Новейшая история России не интересует? История кому-нибудь нужна? Россией не увлекаетесь? Подписать? Пожалуйста, с вас 100 рублей. Будьте счастливы и вам всего доброго… История России - кто интересуется?- с этими словами я зашел в головной вагон. Пройдя практически к купе проводницы, я заметил пару: огромный мужик лет тридцати и девушка.
- Дай посмотрю, че там у тебя, - он взял экземпляр и небрежно его пролистал, - слышь, подпиши моей бабе.
- Как имя вашей девушки, - спросил я.
- Лена, пиши, - сказал он с полуоткрытым ртом и не шевелящимися губами. Я начал подписывать.
- Слышь, а сколько я тебе должен?
- Сто рублей.
- Лена дай ему… хотя нет…, слышь ты, нам не нужна твоя макулатура.
- Вы знаете, книга уже подписана и если у вас нет ста рублей, то я вам ее подарю, не могу я ее забрать, поймите… - настаивал я.
- Слышь, ты че? Меня не понял? Мне не нужна твоя макулатура, - говорил он с тем же приоткрытым ртом. Я прошел три шага и, оставив книгу умирать на подоконнике возле кипятильника, развернулся и пошел в свой вагон. После я встретил этого мордоворота на перроне, он что то съедобное пихал в свой ротик. Хотел подойти к нему и спросить, откуда он. А потом понял, что местность не виновата в том, что этот ублюдок там живет. Да может он и не ублюдок, а просто у него день был тяжелый…
Прошли сутки пути. Старушки, которые ехали и вываливали информацию о своей жизни друг на друга толком друг - друга не слушая, мне надоели и я опять вышел на «промысел».
- Продаю историю России, девочки, берем, не стесняемся, - кто - то покупал, кто - то отмахивался. Так неспешно я вновь зашел в головной вагон, в тамбуре меня остановила проводница.
- Здравствуйте, вы автор? Дима?- спросила она, смущенно глядя на стопочку книг в моих руках.
- Да, - растерялся я.
- Можно я вас к себе приглашу, - указала она на свое купе.
- Можно, вы наверное прочитали мою книгу, оставленную напротив вашей двери? - спросил я, идя за ней.
- Да, проходите, я сейчас вам чаю заварю или кофе угостить? - засуетилась моя незнакомка. Она была выше среднего роста, лет тридцати, темно-русая женщина. Налив мне чаю, она села на корточки, прижавшись спиной к стенке купе, поправила юбку и обхватила колени руками… К сожалению, ни населенных пунктов, ни фамилий, ни званий упоминаемых в рассказе сестрички – проводнички я не запомнил.
- Это было в начале девяностых. Моя мама жила недалеко от Владивостока, я же училась во Владике после школы… мы познакомились с ним, когда он был курсантом… гуляли, мечтали, любили. Да, он был моей первой любовью… думали поженимся. Не заладилось… от обиды вышла замуж за другого, а он, получив офицерское звание, уехал в гарнизон. Родила, развелась, уехала к маме с дочей... в начале февраля 1995 услышала его фамилию по местному радио: «… погиб смертью храбрых в составе подразделения Морской Пехоты ТОФ в Грозном». Я тогда вот так же села к печке спиной и плакала… по нему, по себе , по дочке, которая могла быть от него…. Она замолчала, и смотря куда - то мимо меня продолжила, чуть улыбнувшись.
- А вчера захожу к себе, вижу - книжка, я взяла и удивилась надписи: «Елене прекрасной, на добрую память о встрече, где-то в центре России, от автора. 2006 год.» Всю ночь читала, а между строк видела его глаза, волосы, губы… А под утро нашла,- «…в ночь на 6 февраля подразделения воздушно-десантных войск и морской пехоты Тихоокеанского флота при поддержке мотострелков из Сибирской бригады форсировали реку Сунжу и к утру овладели комплексом высотных зданий в районе пересечения проспекта Ленина и улицы Суйтханова, блокировали площадь «Минутко» Октябрьского района Грозного. …» возможно, моя судьба там и погибла...
Мы поговорили еще о чем – то. Я засобирался в родное купе и на прощание решил ей подписать новый экземпляр. Открыл обложку и поймал себя на мысли, что не помню как ее зовут.
- Не надо подписывать новую книжку, меня зовут Лена…
Вечность
Но все же шанс есть! Это чудо могут сделать только дети и книги! Некоторые из них переживают своих авторов, продлевая жизнь, а и иногда даря отцу бессмертие. Донося потомкам его разговор, мысли, мимику, жесты, поступки. Наставляя новые и новые поколения… уча любить и ненавидеть, жить! Пронося дыхание автора сквозь тысячелетия…
Эпилог
- Димыч, привет. Это Ударцев Олег Николаевич. Ну ты где потерялся - то, новую книгу выносил? Давай тащись к нам, а то руки скучают по печатному станку - засмеялась телефонная мембрана.
Июль 2008.
|
